Прапор и его группа - Анатолий Гончар

В груди у старшего прапорщика что-то ёкнуло, вот оно! Ведь и впрямь над уезжающими радистами кто-то должен был быть старшим, почему бы не он? Он ведь так и так собирался ехать со второй ротой, комбат сам предложил, а тут ещё и такая «необходимость».

— Не знаю, — отвечая, Ефимов понял для себя только одно: другой возможности вырваться из ПВД и начать ходить на боевые задания у него не будет. Сейчас или никогда.

— Разрешите войти, — старший прапорщик решительно распахнул дверцу командирской палатки и, не дожидаясь ответа, вошёл вовнутрь, — разрешите обратиться?

Сидевший на кровати комбат едва заметно улыбнулся. Зачем к нему мог пожаловать этот надоедливый прапорщик, он догадывался, как впрочем не мог не уважать подобную настойчивость. Признаться, впервые увидев Ефимова, он было решил, что слова о желании ходить в горы — всего лишь хитрый способ уехать в командировку, что бы получать свои боевые бабки. Но позже Трясунов пришёл к выводу, что ошибся, а когда под окончание боевого слаживания предложил Ефимову должность старшины, уже понимал: долго он его в ПВД не удержит. Просто достанет.

— Обращайся, — а что ему ещё оставалось делать?

— Товарищ подполковник, разрешите… — Сергей не договорил.

— Да понял я, понял, — отмахнулся от его слов Трясунов. Того, что он обещал в прошлую их беседу, комбат вроде как уже и не помнил. — Хорошо, поедешь старшим над связистами, но только если тебя отпустит командир твой ротный, ясно? А насчёт БЗ, — в этот момент в дверь постучали, и в палатку вошёл командир второй роты капитан Никишин, — вот как раз кстати, — командир батальона хитро прищурился, — насчёт боевого задания, — Трясунов повторялся, — это по усмотрению командира уезжающего подразделения.

Ефимов посмотрел на вошедшего пристальным взглядом, словно заранее спрашивая у него разрешения. Но увы, всё понявший капитан в свою очередь бросил на Сергея такой ответный взгляд, в котором светилась только искра неопределённости.

В итоге не желавший брать на себя лишней ответственности Трясунов остался доволен: легко переведя стрелки на двух ротных, он был уверен, что кто-то из них обязательно откажется от выполнения просьбы старшего прапорщика. «Командиры рот тоже не станут брать на себя такую ответственность», — рассуждал он и в чем-то был, несомненно, прав.

А сам старший прапорщик был доволен не меньше. Ведь в отличие от комбата он был уверен в совершенно противоположном.

— Старшина! — капитан Воробьёв вышел из-за палатки и направился в сторону стоявшего на задворках ПВД дизеля. — Старшина! — позвал он снова и, остановившись, посмотрел по сторонам.

— Я здесь, — Ефимов вынырнул из-за палатки соседей. — Гриш, есть могарычёвое дело.

— Не до магарычей, старшина. У нас в бане бак прогорел.

— Заварим, — уверил его Сергей, мысленно прокручивая варианты реанимации установленного в бане бака, — или заменим, — второй вариант казался более предпочтительным и более реальным, — сегодня же и сделаем.

— Хорошо, а то завтра хотел устроить помывку личному составу.

— Устроим… Гриш, тут такое дело…

— Так я знаю уже, — в голосе капитана звучала досада. — Со второй ротой собрался? — похоже, Воробьёву такая идея не нравилась.

— В общем-то да, — смысла отнекиваться не было, да и спешил к себе в палатку Сергей именно для того, что бы поговорить с ротным по этому поводу.

— А кто за старшину будет работать? Я?!

Ефимов невольно усмехнулся, именно это он и собирался предложить своему ротному.

— Гриш, отпусти, — и почти скороговоркой, — с меня ящик пива. Гриш, всего на один месяц. Лады?

— Да пошёл ты, — ротный обиженно махнул рукой, — езжай, блин… На месяц.

— Спасибо, Гриш, — и тут же без всякого перехода, — пойду заниматься котлом, а то завтра уже будет некому.

— Иди, иди, — Воробьёв усмехнулся. — Дьявол войны, блин.

— Спасибо, — в душе у Ефимова забегали радостные чёртики. Странно, человек собирается на войну, казалось бы, какая уж тут радость?

— Товарищ старший прапорщик, Вы тоже с нами едете? — поинтересовался, заглянув в офицерский кубрик, сержант Яшин радист первой группы второй роты.

— Может быть, может быть, — Сергей не спешил объявлять о своей поездке во всеуслышание, ещё ничего не было до конца решено и он, в принципе не будучи суеверным, всё же пока решил помалкивать. А то неверие неверием, а кто знает, спугнёшь капризную удачу…

— Старшего прапорщика Ефимова на ЦБУ, — сквозь брезент палатки голос посыльного был слышен совершенно отчётливо, но не знавший об этом дневальный счёл за лучшее продублировать поступившую команду.

— Старшего прапор…

— Иду, — гаркнул Ефимов, оборвав кричавшего на полуслове.

«Неужели комбат передумал?» — Ефимов надел кепи, сунул ноги в берцы и изобразив шнуровку, потопал в направлении центра боевого управления.

— Чего орал? — посыльный торчал снаружи, видимо удостоверялся что его услышали.

— Вас к телефону, — пояснил он, и сердце старшего прапорщика обрадованно ёкнуло.

— Понял, спасибо, — Ефимов непроизвольно ускорил шаг. Звонок мог быть только от жены и детей. Больше он никому номера отрядного телефона не давал. Минута разговора стоила прилично, да и желающих поговорить было предостаточно, так что с домом разговаривали не часто и потому каждый звонок праздник.

— Привет, Олесь, здравствуй, Колюха, здравствуй, Юлечка. Как дела? — спрашивал, а у самого к горлу начинали подступать слезы. Хотелось чуть-чуть посюсюкать, но всё на виду, на слуху, проявлять подобную мягкотелость Ефимов стыдился. Хотя кто бы его за это упрекнул?

…Я тут временно на другое место дислокации переезжаю, месячишка на полтора, там со связью совсем кирдык. Так что звонить не буду и вы до меня не дозвонитесь. Ну, всё пока, а то там у вас на телефоне поди уже деньги заканчиваются. Приеду — сразу позвоню.

— Я люблю тебя, — это жена. — Пока! Пока! — это дети.

— И я… пока, ребята.

— Люблю… — связь рассоединилась, похоже, на счету сотового телефона жены и впрямь кончились деньги.

Глава 5

Переезд

Груженные под самый верх кузова «Уралы» взвыли моторами и наращивая скорость понеслись вслед ускользающему в утренней дымке бронетранспортеру. Ночь была пасмурной, и только с рассветом темная пелена туч начала рассеваться, исчезая сама и унося с собой дымчатую паутину утреннего тумана. Миновав населённый пункт, колонна вырвалась за его пределы и развив скорость под сотню, некоторое время катила по ровной и прямой, как автобан, трассе. Слева за посадками растилались невспаханные поля, справа виднелись покрытые густыми лесами предгорья. Сидевший на броне мчавшейся во весь опор «восьмидесятки» Ефимов с жадностью вбирал в себя новые впечатления. Предгорья, которые раньше он разглядывал издалека, теперь становились всё ближе и ближе. При въезде в очередное селение, БТР значительно сбавил скорость и изрядно отставшие от него «Уралы» наконец-то сумели сократить дистанцию. Когда, попетляв по идущей меж домов дороге, колонна выскочила из села, с правой стороны уже потянулись небольшие высотки. И чем дальше следовали машины, тем высотки-оголовья уходящих к югу хребтов становились всё выше и выше, местами нависая над дорогой многометровыми обрывами. То тут, то там виднелись «норы хоббитов» — взводные и ротные опорные пункты: пехота, врывшись в землю, оберегала покой и жизни проезжающего по дороге воинства. В одном месте, на радость путнику, белела здоровенная, выложенная камнем надпись «Голливуд». Неведомый зодчий постарался от души, подобно своему прототипу написанная английскими буквами надпись воистину являла собой одно из чудес «достославной» Ичкерии.

Дорога петляла дальше, всё время следуя руслу бегущей с левой стороны реки. Русло было широким, а поток текущей по нему воды едва ли где-либо достигал более пятнадцати метров. От него веяло холодом. А может, прохладу приносил бьющий в лицо ветер? Собственно, этот вопрос интересовал Ефимова меньше всего. Он лишь пристально вглядывался в нависающие над головой кручи, и нет-нет, да и бросал взгляд на противоположный берег.

Вдоволь налюбовавшись пейзажами, они, наконец, перемахнули речку по небольшому, по российским меркам, мосту и через полчаса прибыли к месту свой новой дислокации. Место это, а точнее площадка, отведенная новообразованному отряду под оборудование лагеря располагалась на краю небольшого селения, одной стороной примыкая к обширной поляне, сразу же облюбованной боевитым Пташеком, прибывшим со второй ротой в качестве всеобщего командира — точнее сказать, командира новообразовавшегося отряда с позывным «Лотос», под стрельбище, с другой — к одному из подразделений Российской Армии. С севера село, с юга — грушёвый сад.