Укрощение зверя - Василий Головачев

Вспомнились слова волхва Евстигнея, сказанные им три года назад, накануне битвы с хранителями Храма Морока. Илья тогда высказался насчет того, что не видит смысла в создании общин и возрождении обрядов, так как время изменилось и нужно приспосабливаться к новым условиям. На что Евстигней ответил:

– Ты прав, предреченник (тогда Илья только-только стал «личинкой» Витязя). Не следует думать, что, изобретая якобы древние обряды, рядясь в псевдонародные одежды, можно решить какие-то свои духовные проблемы, стать «древнее и русее». Ряженый так и останется ряженым. Главное – работа в душе, направляемая совестью.

– Кое-что ты наверняка слышал, – продолжал Георгий, оценив молчание собеседника. – Но не все. Морок опутал паутиной своего влияния весь социум. Запад уже не сопротивляется, превратившись в гнилое болото, несмотря на высокий уровень жизни, хотя и это обстоятельство есть следствие воздействия Морока: он дал народам Европы и Америки возможность безудержного потребления, и они превратились в безликую массу, в стадо, которым легко управлять. Россия еще борется, но и у нас положение ухудшается.

– Терроризм…

– Рост преступности и терроризма – верхушка айсберга. Секта Морока продолжает работать и неволить все новые и новые души. Слуги Морока сидят везде, во всех властных структурах, на всех постах, управляемые эмиссаром.

– Черным Веем…

– Которого, кстати, еще необходимо вычислить. Они готовят не просто выход Морока, но более масштабную акцию, сравнимую с общеземной катастрофой.

Илья вскинул голову.

– Что вы имеете в виду?

– Выход Чернобога.

Последнее слово Георгий произнес все так же негромко, но от голоса его задрожала люстра и в комнате повеяло холодом.

– Откуда вы… знаете?

– Мы снабдим тебя всей информацией, какой обладаем. Ты готов изменить свое нынешнее положение? Или оно тебя полностью устраивает?

Снова в памяти всплыли стихи поэта («Милый мой, действительность не лечится…»). Илья внутренне поежился, осознав всю глубину своего отчуждения от всего того, что защищал когда-то.

– Готов… И все же, откуда вы знаете, что готовится именно выход главного Господина? – На ум пришла приговорка, сопровождавшая все речи служителей культа Морока. – Того, Чье Имя Будет Произнесено?

– Это имя уже произнесено, – заговорил молчавший до этого момента Тимофей глуховатым баском. – Секта Морока зашевелилась. Хха зимой восстановили Врата и теперь ждут момента, чтобы вызвать Господина.

На кухне засвистел чайник.

Илья поспешил на кухню, принес чайный прибор, варенье и мед. Заварил чай, налил в чашки.

– Налицо тенденция, – сказал Георгий, пододвигая к себе чашку. – Началась четвертая мировая война, нацеленная на истребление Рода нашего. Мы следим за выходами Морока на протяжении двух тысяч лет. Могу напомнить последние, свидетелями которых был я и мои предки. Убийство царя Александра II, тысяча девятьсот семнадцатый год…

– Революция?

– Гражданская война, истребившая лучших сыновей России. Тысяча девятьсот сорок первый год…

– Отечественная…

– В тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году мы не полетели на Луну первыми потому, что агенты влияния Морока сумели развести творческие коллективы и сделать их антагонистами. В девятьсот девяностом распалась империя СССР. В девятьсот девяносто четвертом началась война в Чечне. Кстати, чеченские боевики поддерживаются слугами Морока до сих пор. В две тысячи пятом едва не рухнула власть в Дагестане и Ингушетии, породив очередной кровавый кризис. В Париже началась заваруха с уничтожением коренного населения. Потом полыхнула вся Европа. После нашего последнего боя с хха и ухода Морока положение на год стабилизировалось, но затем снова начались взрывы и кровавые вылазки террористов, и с каждым – уже не годом – месяцем ситуация только ухудшается. Что говорит не просто о нарастании негатива, но о резонансе социального зла! Паучья сеть Морока вибрирует, ждет «паука». К тому же у нас есть и прямые оперативные данные, подтверждающие общий вывод: ожидается выход Князя Тьмы!

Снова качнулась люстра над столом, зазвенели хрустальные висюльки.

– А что же наши боги спят? – вырвалось у Пашина. – Почему не реагируют? Есть же… ну или были когда-то – Перун, Сварог, Световид, тот же Белобог!

– Недавно такой же вопрос задавал нам один юный певец, – усмехнулся Георгий. – Хотя вопрос вовсе не детский. С зарождения в дозвездной материи нашего Мироздания-Рода в нем борются две силы: Жизнь и Смерть, Белобог и Чернобог. Они антагонисты, но одновременно и части Единого Целого. Главное, чтобы между ними всегда поддерживалось равновесие. Когда же один побеждает, как сейчас Чернобог, тогда и приходит время других богов – Природных Сил, представляющих собой Лики Первых. К примеру, перечисленные тобой боги являются Ликами Белобога, а Морок – Лик Чернобога. Но если Морок действует, то наши родные боги ждут своего часа. И для их появления нам всем надо лишь объединиться и позвать их. Мы же пока разобщены. Даже организаторы общин трактуют законы Мироздания и принципы устроения корней Рода каждый по-своему.

– Не кончилось еще время их сна, – вздохнул Тимофей, огладив пальцами подбородок. – Не ушло Время Тьмы. Чернобог побеждает, не выходя из своей Обители Нежизни. Еще только предстоит нам опуститься к нему и возжечь свечу…

– Не торопись, – перебил товарища Георгий, – рано еще об этом. А богов своих мы помним, не забываем, да только и они нуждаются в нашей помощи. Хотя данная тема требует отдельного разговора. Так как, Илья Константинович, даешь свое слово, пойдешь с нами супротив черной силы?

Илья стиснул зубы, помедлил.

– Даю! Что мне нужно делать?

– Здесь, в Подольске, ты хорошо себя показал. Благодарим за Кирилла Ивановича, его потеря нас бы сильно огорчила.

Пашин пожал плечами, хотя слушать похвалу было приятно.

– Это моя работа.

– Кстати, мы позже поговорим о том, кто «заказал» Фоменко. Но за ним присмотрят, а нам позарез нужен свой человек в столице. Надо ехать в Москву. Требуется побыть телохранителем очень важной персоны.

– Спикера Госдумы, что ли? – пошутил Илья, неприятно удивленный абсолютно неперспективным предложением.

– Важнее, – улыбнулся Георгий. – За Данилкой Ломовым надобно присмотреть. В институт парнишка приехал поступать.

– Что?! Данила Ломов… в институт?! Хотя… ему уже шестнадцать…

– Семнадцать.

– Да какая опасность может ему грозить?

– Он не просто художник, – сказал Тимофей. – Он рунорез, продолжатель дела Евстигнея…

– Согласен! – твердо сказал Илья.

Глава 12

Погружение в трясину

Сутки Антон просидел в отдельной камере. Спал. Грезил с открытыми глазами. Вспоминал события последних дней, месяцев и лет. Но вспомнить ничего особенного не смог. Три года с момента битвы на Ильмень-озере прошли как сон, не затрагивая чувственных центров. Если только не считать созданной им же самим ситуации, в результате которой он вынужден был уйти от жены. Жизнь после этого события тонула в странном тумане бездумного отношения ко всему на свете, в том числе и к себе самому. В первую очередь – к себе самому.

На третий день после задержания и драки в камере его снова повели на допрос.

Следователь был тот же, выводящие бугаи-менты те же плюс монах по имени Марциан в кабинете следователя.

– Надумал, Антон Андреевич? – ласково спросил монах, оглаживая бородку. – Завтра тебя судить будут, статья приличная, никак не меньше трех лет в неволе отсидишь.

Антон покосился на его руку с черным ногтем на указательном пальце. Ничего не хотелось. Сердце сковало беспросветное равнодушие. Но и сидеть в тюрьме три года не хотелось. Был уже опыт такого сидения.

– Чего вы хотите?

– Вот это другой разговор, – одобрительно кивнул монах, посмотрел на молчавшего следователя. – Выйди на минутку, любезный.

Следователь, по-прежнему не сказав ни слова, вышел. Вид у него был пришибленный, осоловелый, словно после хорошей затяжки марихуаны.

– Пока что от тебя мы хотим одного, – продолжал Марциан, держа Антона в прицеле глаз. – Чтобы ты согласился работать с нами. Нам не хватает таких людей. Придется, конечно, привести себя в форму, вспомнить воинские навыки.

– Что я должен буду делать?

– А всяко разно, – усмехнулся монах. – Без работы не останешься. Зато и получать хорошо будешь, квартиру справную дадим, машину. Только не вздумай действовать самостоятельно. Есть у нас специальные люди, окоротят, ежели что. – В голосе монаха лязгнул металл.

Антон пропустил угрозу мимо ушей.

– Мне надо подумать…

– У тебя было время подумать, – качнул головой монах. – Или да, или нет. Либо ты отсюда пойдешь со мной, либо обратно в камеру, а оттуда – по этапу. Только ведь тюрьма – не родная сестра, там и не таких ломают.