Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть - Александр Кичигин

Бывший ракетчик майор Кузьмин, хоть и не сразу, но также сумел всех удивить. В отличие от молодого Головина Валеры, он не выделялся наличием электрического заряда энергии, а наоборот, показал себя в меру степенным и рассудительным человеком.

– Хотелось бы поучаствовать в каком-нибудь полезном и серьезном деле, – несколько смущенно, но довольно амбициозно заявил он в первый же рабочий день.

Климов озадаченно почесал затылок. Серьезных дел было невпроворот, но привлекать к ним стажера, которого совсем еще не знаешь, ему показалось несколько преждевременным и даже рискованным. Впрочем, внешне он ничем не проявил своих сомнений, как и положено грамотному наставнику, а вместо этого надавал мелких поручений по разным материалам, объяснив, как их нужно правильно исполнить. Стажер в звании майора, выслушав его очень внимательно и дотошно уточнив детали, отправился исполнять. Занятый раскрытием серии квартирных краж Климов был уверен, что медлительного на вид ракетчика увидит не раньше, чем через четверо суток, но вечером того же дня Кузьмин появился с кипой бумаг, исписанной красивым почерком, и подробно доложил по каждому из поручений. Конечно, в этих объяснениях, справках и рапортах было не все идеально, но явно прослеживались прилежность и старание в выполнении порученного дела, а может, желание просто угодить наставнику, чтобы в конечном итоге получить работу и как-нибудь дослужить до пенсии.

– Неплохо! – не скрывая удивления, похвалил стажера Климов.

– Спасибо, – сдержанно отозвался Кузьмин, – но все-таки хотелось бы что-нибудь посерьезнее…

– Завтра будет посерьезнее, – пообещал Федор, – а пока вот почитай мои конспекты. Я их писал на курсах первоначальной милицейской подготовки. Когда вашу группу отправят учиться – не знаю, а пока в работе очень пригодится. Тут и криминалистика, и уголовное право, и ОРД31. Только тетради секретные – читай в кабинете. Соберешься домой – положим в сейф. Я уезжаю по срочному делу, если приеду поздно, отдай Воронову или еще кому-нибудь. Так что, до завтра.

Вернувшись в десятом часу вечера, Климов застал за столом Кузьмина, внимательно изучающего конспекты.

– Что, интересно? – невольно порадовался он такому усердию стажера.

– Весьма, – задумчиво произнес Кузьмин, – только теперь мне кажется, что все не так уж и просто…

– Что непросто?

– Ну, работать здесь гораздо сложнее, чем я думал… Многому предстоит научиться.

– Ничего, – забирая тетради, успокоил его Климов, – чаще всего теория сильно отличается от практики, но без нее тоже никак.

– Это я понимаю… Но мне бы, конечно, хотелось лучше на практике все освоить… Может, вместе как-нибудь походим? При задержании пока могу сгодиться или еще где-нибудь, но вместе.

– Конечно походим! Только немного позже, честное слово, мне в ИВС32 сейчас надо сходить, с людьми конфиденциально пообщаться, словом, нельзя туда вместе, – честно признался Федор. – А пока я тебе один материальчик запутанный подсуну, на мошенничество тянет. Там только потерпевшие фигурируют, а потому, глухарь глухарем! Это из Москвы по входящему пришло, и на исполнение месяц. Неделя прошла – я попытался быстренько исполнить, но не получилось… Почитай внимательно, подумай потом своим свежим умом, глядишь, и рациональное зерно выдашь! Хорошо?

– Хорошо, – неохотно согласился Кузьмин, понимая, что спорить в его положении сейчас было нетактично.

– Ну и конспекты почитывай, конечно…

Федор сам не ожидал, что этим пресным материалом, на который можно было в конце концов отписаться формально, что не установлено, мол, не представилось возможным и т. п., так увлечет стажера, что будет лишь иногда обращать на него внимание в течение целой недели. А потом, конечно, он начал везде таскать его за собой: в засады, на задержания, попутно обучая хитрой оперской азбуке и доверяя опрашивать не только потерпевших, но и подозреваемых. Они ходили в опергруппы, всевозможные рейды и даже раскрыли несколько незначительных краж. А про материал из Москвы Климов больше у Кузьмина не спрашивал, собираясь к концу срока отправить на него формальный ответ, тем более что запросы, которые он сам иногда посылал в Москву, там, казалось и вовсе в упор не видели. Единственное, что он стал замечать – Кузьмин в свободные от их совместного времяпрепровождения минуты все больше стал сидеть за какими-то своими бумагами, потом начал вызывать каких-то людей, куда-то ходил, приходил, вновь садился писать, интересовался законодательством, а вечером непременно просил конспекты. Он словно параллельно вел какую-то свою игру, никого не напрягая, не настораживая, но и не посвящая в нее.

Зато недели через три он достал из стола внушительный томик исписанных листов, по весу тянущий на солидное уголовное дело, положил его перед Климовым и тихонько доложил:

– Вот, исполнил.

– Что исполнил? – не понял Федор.

– Ну, материал по входящему…

Так получилось, что в этот момент в кабинете находились почти все опера отдела, и они не могли не обратить внимания на пачку исписанной бумаги, которую достал стажер.

– Это что? – никак не мог понять Климов, листая папку. – Где ты это взял?

– Наработал. Ты же сам мне поручил! Вот, всех нашел, опросил… Тут и правда дело непростое оказалось, но я по крупице… В общем, куда это теперь дальше, в следствие передавать?

Вокруг Климова и стажера моментально образовалась толпа.

– А что за материал, – спрашивали у Климова, – по убийству, что ли?

– Ага, по заказному с расчлененкой, – начинал соображать Федор. – «Входяшка» голимая по установлению неустановленных лиц, возможно, проживающих в Белгороде и, возможно, участвующих в разводе жителя столицы гражданина Л. на бабки.

– А что я не так сделал? – начинал обижаться Кузьмин.

– В том-то и дело, что все так, как надо, – не мог уже сдержать смеха Климов, бегло читая написанное. – Надо же, одних только косвенных свидетелей сколько!

– И прямые есть, – не понимая иронии, пояснял стажер, – и признательные показания…

– Как же ты их раскрутил? – удивлялся Климов.

– Тут же видно – неопровержимыми уликами!

– Да, против такого не попрешь, – согласился Воронов, – можно просто этой папкой по балде дать – в чем хочешь сознаешься…

– Да что не так? – не понимал обиженный Кузьмин.

– Так, Саша, даже больше, чем так, – продолжал иронизировать Федор, – в Москву только вместо письма бандероль, похоже, пойдет. И даже не бандероль, а посылка!

– Нужно Иванычу показать! – смеялись опера.

– Не, Саш, ты ничего плохого не подумай, – успокаивал стажера Федор, – наоборот, качественно сработал, никто бы по этому делу так не смог.

– Или не стал бы, – уточнил Лопотко.

– Шерлок Холмс и Пуаро отдыхают…

– Да что Шерлок Холмс – Агата Кристи от зависти бы онемела!

– Молодец, майор! Так бы все работали!

– Если бы у каждого по одному материалу было…

Лоскутков, бегло полистав папку, еле сдерживая смех, искренне похвалил Кузьмина:

– Ну прямо как Остап Бендер на Корейко дело собрал! Дотошно и скрупулезно. Молодец! Хорошим опером будет.

И Иваныч не ошибся – после стажировки Кузьмин занимался только тяжкими и особо тяжкими преступлениями, с которыми достойно справлялся. Его бросали на самые запутанные и, казалось, безнадежные дела, однако Саша, с его усидчивостью, принципиальностью, осторожностью, предусмотрительностью, умением разговаривать с людьми любой социальной группы на их родном языке и понимать человеческие души, успешно справлялся в любой ситуации. Как и у любого живого человека, вскоре и у него обнаружились свои странности и недостатки, но тем, видимо, и отличаются люди творческих профессий или, точнее сказать, имеющие творческий подход к любой профессии, что не могут или не желают жить по строго установленным стандартам. В жизни поэтому у него случалось много различных передряг, взлетов и падений, но тем не менее Кузьмин успешно дослужился до полковника наркополиции и ушел на заслуженный отдых в возрасте всего сорока пяти лет, чтобы выращивать на даче овощи и фрукты в свое удовольствие.

1994. Затянувшееся раскрытие убийства

Февраль 1994 года начался с преступления, раскрытие которого затянулось на целый месяц, хотя по первоначальным признакам особых трудностей в изобличении преступника, казалось, не было.

В слякотный зимний выходной день в квартиру по улице Конева, где находилась молодая женщина и приехавший из деревни в гости ее дедушка, позвонил неизвестный парень лет двадцати – двадцати пяти.

– Вам кого? – спросила ничего не подозревающая женщина.

– Дома еще кто есть? – озадачил ее вопросом парень.

– Муж, – на всякий случай соврала она.