Как провести медовый месяц в одиночестве - Оливия Хейл

— Подожди. Я не должен был… Я не позволю этому испортить день.

— Ты уверен?

— Да. Я не должен был срываться на тебе. — Его челюсть работает, всего один раз. — Прости, Иден. Просто день и так был долгим.

— Ну ладно. Давай попробуем сделать его остаток хорошим.

Он кивает и опускает руку на бок. Но выражение его лица не меняется, и серьезные черты остаются вытравленными в красивом лице.

Я сажусь на заднее сиденье машины. Пока что в этой поездке было очень мало лежания на пляже без дела и чертовски много риска. Оглядываясь на последние несколько лет и наши отношения с Калебом, можно сказать, что мы рисковали очень мало. Может быть, если бы мы больше рисковали вместе, он не стал бы искать что-то новое.

Я слышу, как Бекки мысленно порицает меня за эти мысли. Она не любит говорить о причинах поступков Калеба и Синди. В каком-то смысле она даже злее меня, потому что у нее нет задетых чувств, чтобы умерить ярость. Не то, что я, которой требовались объяснения. Вначале я жаждала только этого.

Просто скажи мне, почему. Почему, почему, почему?

Разумеется, никаких "почему" не было. Ни подходящих объяснений, ни оправданий, которые я могла бы принять.

Рядом со мной в машине Филипп молчит. Он смотрит в окно. Я удивляюсь его мрачному настроению. Он должен был отправиться в эту поездку со своей невестой или, скорее, женой после свадьбы, так что если они расстались прямо перед этим… о чем он думает и что чувствует?

Такси везет нас по изменчивому ландшафту Барбадоса. В сторону от главной дороги с отелями и ресторанами и вглубь острова. Мы проезжаем мимо поля для гольфа и попадаем на поля сахарного тростника, простирающиеся до самого горизонта.

Во время этой удивительной поездки я совсем забываю о человеке рядом со мной и его ужасном настроении.

Я нахожусь в чужой стране, с новыми достопримечательностями, культурой и историей, которые мне предстоит изучить, и мои глаза прикованы к проплывающим мимо пейзажам. Музыка на радио в машине переключается на бодрую песню в стиле сока, и я не могу остановить широкую улыбку, растянувшуюся на моем лице.

Водитель въезжает на красивую подъездную дорожку, ведущую к большому каменному особняку. На дубовых бочках у входа гордо красуется название компании, производящей ром.

Нас встречает улыбающаяся молодая женщина с длинными черными косами, ниспадающими по спине замысловатым узором.

— Мистер и миссис Мейер, — говорит она. — Меня зовут Анжела, и сегодня я буду вашим гидом. Я рада приветствовать вас в этом поместье. Мы начнем с осмотра территории, а затем отправимся на спиртоварню. Как вам это?

Мы с Филиппом киваем, никто из нас не поправляет ее. Конечно, эта экскурсия предназначалась для Филиппа и его невесты. Я смотрю на него краем глаза, пока мы следуем за хозяйкой. Сейчас он выглядит более расслабленным, чем в машине, но в его выражении лица все еще есть что-то неразборчивое.

— Итак? — спрашивает наш гид через плечо. — Что вы знаете об истории рома?

Оказывается, не так уж много. Кажется, она в восторге от этого и начинает рассказывать, пока мы идем по красивой территории. Она выводит нас на площадку у огромного поля сахарного тростника, дает попробовать сырой сахарный тростник и вплетает в рассказ историю поместья.

Наконец, спасаясь от палящего солнца, мы заходим в большое здание, где находится спиртоварня.

— Уже лучше? — шепчу я Филиппу, когда мы останавливаемся перед огромным стальным ваттом с дистиллированным спиртом.

Он смотрит на меня косо, его глаза сужаются. Может, ему нужны разъяснения?

— Твое плохое настроение? — добавляю я.

Он молчит долгое время, настолько долгое, что я думаю, будет ли он вообще отвечать. Но потом его плечо толкает мое.

— Мне лучше. Но я с нетерпением жду дегустации.

Я хихикаю, но останавливаюсь, когда наш гид приглашает нас пройти дальше. Я делаю как можно больше фотографий. На этот раз Филипп не спрашивает, просто протягивает руку за моим телефоном, и я позирую перед гигантской медной ванной.

Мы видим бочки, узнаем о различных винтажах, процессах ферментации и выдержки. Филипп задает несколько подробных вопросов о методах дистилляции, скрестив руки на груди.

Я не могу удержаться, чтобы не прокомментировать это.

— Если бы я не знала лучше, — говорю я ему, пока мы идем обратно к главному сектору, — я бы подумала, что в школе ты тоже был любимчиком учителей.

На нем солнцезащитные очки, и я не вижу его глаз, но улыбка кривит его губы.

— Однажды я был олимпиадником.

Мой рот открывается.

— Правда?

— Я же говорил, что я конкурентоспособный, — говорит он, и в его голосе звучит шутливое высокомерие. Это заставляет меня улыбнуться.

Наш гид высаживает нас на палубе главного дома, откуда открывается вид на прекрасный сад с местными растениями. Она передает нас бармену и гиду по дегустации Райану, который вручает нам четыре бокала с ромом, каждый из которых отличается по вкусу.

И это не маленькие стаканы.

Я следую указаниям Райана, осторожно пробуя один за другим. Алкоголь обжигает горло, и к концу голова приобретает легкую ватность.

— Эти порции слишком большие, — говорю я Райану. У него аккуратно подстриженные волосы и смуглая кожа, компенсирующая пару светлых глаз за очками в проволочной оправе. Судя по тому, как он объясняет вкусовой профиль каждого сорта, это не просто его работа, а его страсть.

— Они баханского размера, — говорит он с усмешкой. — Я использую ром во всем. В тортиках, печеньках, маринаде для барбекю, картофельном салате. Однажды я даже использовал его в хлопьях.

— Правда?

— О да. Правда, молоко сворачивается. Это, пожалуй, одна из немногих вещей, которые не улучшаются от рома.

В конце официальной дегустации мы получаем по два коктейля. Пунш плантатора и ромовый кисель, оба подаются в красивых бокалах с гарнирами. Райан говорит нам, что мы можем оставаться здесь столько, сколько захотим, и приносит небольшую миску чипсов, после чего оставляет нас в тени в полупьяном состоянии.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Боже, это было много рома.

— У нас осталось две порции.

— Я не часто пью так много. Особенно рома. Не то чтобы в роме было что-то плохое, знаешь ли. Это отличный ликер.

— Райан не слушает, — говорит Филипп.

Я хихикаю.

— Ты иногда забавный, когда не ворчливый. — Затем я хмурюсь. — Не то чтобы ты… извини.

Он снимает солнцезащитные очки. В его глазах появляется блеск, который дает понять, что ром тоже не остался без внимания.

— Нет, я же сказал, что мне нравится честность. А ранее я был