Рок-звезда - Б. Б. Истон

– Брось его.

«А?»

– Что?

Правая рука Ганса, вынырнув из воды, сжала мою грудную клетку с другой стороны.

– Брось его, Биби. Будь со мной.

– Кого брось? – спросила я, отстраняясь, чтобы получше разглядеть его лицо в темноте.

– Да твоего чертова парня, – взорвался Ганс. – Того, кто сделал это с тобой, – его мощная рука провела по моим выступающим ребрам. – Того, кто следил за тобой у «Маскарада». Того, кто так напугал тебя, что ты даже не смотришь на меня сегодня.

– Да у меня нет парня! – воскликнула я. – Это у тебя есть…

Губы Ганса накрыли мои, глотая мои обвинения, мои сомнения, мои вопросы, мою неуверенность. Это не был поцелуй парня, который хочет добавить себе очков на вечеринке. Это был поцелуй.

Губы Ганса скользили по моим, стирая воспоминания о временах, когда их целовали другие губы. Вздохнув, я подчинилась. Ганс не был чьим-то. Никогда не был. Он был только моим с самого начала времен.

– Девушка, – прошептал Ганс мне в губы, накрывая ладонями мое лицо. Он снял это гадкое слово с самого кончика моего языка и превратил его в нечто прекрасное. В подарок мне.

– Девушка, – прошептала я в ответ, улыбаясь под его поцелуем.

12

Быстро сунув свой почти пустой стакан куда-то на мостки, я обхватила Ганса руками за шею и позволила ему увлечь меня дальше в воду. Он нежно целовал меня, мы опустились на колени, и вода заливала наши плечи. Руки Ганса не отпускали мое лицо. Его губы не отрывались от моих. Его обнаженный член прижался к моему животу. Ганс не пытался добавить секса в происходящее; просто этому члену больше было некуда деться.

«ГДЧ», – ухмыльнулась я про себя, запуская пальцы в его мокрые волосы.

Ганс не спеша обводил мой язык своим, и я поняла, что ощущаю его, затаив дыхание. Что снова пытаюсь остановить время. Но вдруг я поняла, что мне не нужно бороться с ним, больше не нужно, потому что, если пройдет этот момент, ему на смену придет другой. И Ганс все время будет со мной.

– Ни хрена себе! Вы там трахаетесь, что ли?

Прервав поцелуй, я оглянулась, но Трип кричал не нам. Он был в дальнем конце мостков и кричал на Деву-Гота со Стивеном, которые, накрывшись пляжным полотенцем, явно пытались окрестить одну из надувашек семьи Оппенгеймер.

– Пошли, – прошептал Ганс, в последний раз касаясь моих губ, прежде чем взять меня за руку и повести в сторону берега.

Мы выбрались из воды и быстро взбежали по ступенькам, пока Трип с Луисом свистели и кричали на плавучее секс-шоу, а Дэни вопила из-за забитого «Янкиз» гола. Оглянувшись через плечо, я увидела, что Кевин заметил наш побег – свет приборной доски падал на его остолбеневшее лицо.

Ганс протащил меня по ступенькам, через нагромождение мебели в патио, через опустевшую подвальную гостиную, снова вверх по лестнице, через сияющую, современную кухню, через двухэтажное фойе, снова вверх по лестнице, за угол – ни разу не останавливаясь, пока не захлопнул за нами дверь своей спальни. Свет не горел, но шторы были открыты, и в окна проникало достаточно света, чтобы осветить комнату размером с небольшую квартиру. Посередине стоял диван, а перед ним – музыкальный центр. Позади него, с правой стороны, была ниша с окнами, наполненная музыкальными инструментами. В дальней стороне комнаты, в другой такой же нише, стояла кровать под балдахином. Потолок был куполом. Пол был забросан одеждой.

Пока Ганс запирал дверь, я слегка задрожала. Он тут же исчез в другой двери, рядом с той, через которую мы вошли, и вернулся через секунду с пушистым белым полотенцем.

– Иди сюда, – сказал он, тихо улыбнувшись.

Я подошла к нему, ожидая, что он обнимет меня, но он вместо этого опустился передо мной на колени.

Осторожно и ласково Ганс обернул полотенцем мою левую ногу и легко коснулся губами моего бедра. Мягкое полотенце скользнуло мне между ног. Я вся напряглась, а пирсинг у меня между ног загудел, как камертон, когда Ганс перешел к правой ноге. Глядя на мои ноги и двигаясь мучительно медленно, Ганс вытирал с моих тощих ног все капли воды, на месте которых тут же появились тысячи мурашек. Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, когда его губы коснулись другого бедра, а египетский хлопок снова скользнул по месту, которое опять было мокрым, но уже совершенно по другой причине.

Поднимаясь вверх, Ганс протянул руки мне за спину, накрыв всю ее полотенцем. Он провел руками по моей заднице, мягко массируя ее, чтобы впитать всю влагу, и в то же время коснулся плотно сжатыми губами моей щели.

Он не трахал меня. Пока.

Сперва Ганс просто любил меня.

С сердцем, замершим где-то в горле, я смотрела, как он поднимался по моему телу. Везде, где проходило полотенце, следовал Ганс с поцелуем. Касанием языка. Легким укусом.

Он был невыносимо прекрасен. Эти его вечные контрасты. Черное и белое. Мягкое и твердое. Гладкое и колючее.

И он был мой.

Когда полотенце достигло моих уже отвердевших сосков, они буквально сжались в предвкушении. Щедрые губы Ганса не заставили себя ждать. Он ничего не сказал про мой пирсинг, не бросил на него ни одного похотливого взгляда; он просто благословил его так же, как все остальные части моего тела. Ганс окружал мои локти той же любовью и нежной заботой, что и мои эрогенные зоны. Ни один мужчина до того не обращал внимания на мой пупок, разве что наливал в него текилу, а Ганс обратил.

Когда он провел языком по соскам, мне пришлось удерживаться от желания прижать руки к его затылку и остановить его там. Когда он поймал губами стальное колечко и потянул за него, мне потребовалась вся сила воли, чтобы не оседлать его торчащий член и не положить конец этой муке. Но уже через секунду, когда Ганс тем же самым ртом легко поцеловал мой шрам от интубации, весь этот самоконтроль понадобился мне, чтобы не заплакать.

К тому моменту, как Ганс прошел весь путь от моих ног до кончиков моих пальцев на руках, я стала другим человеком. У меня открылись глаза. У меня открылось сердце. Я больше не была той девочкой, чье тело использовали только как сексуальный объект. Девочкой, любовники которой прокалывали, резали, кусали, связывали и входили в нее только ради удовлетворения собственных нужд. Девочкой, которая продавала свое тело ради привязанности. Ганс показал мне, что моя плоть сама по себе стоит восхищения.

Даже шрамы.

– Ты прекрасен, – выдохнула я в его полураскрытые губы, когда он наконец закончил свое путешествие.

Ганс улыбнулся и кинул полотенце куда-то назад.

– Это мои слова.

Когда он нежно поцеловал меня, его член снова уперся мне