Черный фотограф - Светлана Успенская

На следующий день они поехали «наниматься на работу». Елена экипировалась под руководством самого руководителя операции. Ей надо было выглядеть достаточно скромно, элегантно, что называется, «стильно», чтобы престарелый ловелас захотел найти в себе силы и время для любовных переживаний. В ее сумочке лежал диктофон, выпрошенный Соколовским у Влады Петровны.

— Когда начнется разговор, ты нажми тихонечко вот сюда, — объяснял Леня. — А еще лучше, когда только в кабинет будешь входить. Эти записи пригодятся в дальнейшем.

Весь процесс соблазнения был тщательно отрепетирован в лицах, записан несколько раз на пленку, прослушан и откорректирован. Все движения и фразы были строго отрепетированы придирчивым режиссером. Все, вплоть до таких моментов, когда и как Елена должна была положить ногу на ногу и наклониться за платком, чтобы продемонстрировать интересный вырез платья. Леня добился, чего хотел. Елена тоже начала входить во вкус игры, и азарт ловли на живца оказался ей тоже не чужд.

— Ты, главное, не бойся говорить ерунду, — внушал Леня. — Мужчины редко слушают, что говорит хорошенькая девушка, они в основном на нее смотрят. Ну, поехали…

«Что-то долго ее нет, — волновался, топчась на улице, Соколовский. — Там уже пленка должна была давно кончиться… Черт, и зачем я ее в это дело втянул? — переживал он, чувствуя запоздалое раскаяние. — Ходи тут теперь, волнуйся».

Наконец вдалеке появилась знакомая фигурка, быстро идущая по улице. Леня кинулся к ней со всех ног.

— Ну как? Ты что так долго? — тревожно спросил он, подходя. Елена шла, сосредоточенно глядя в землю и размахивая сумкой. — Ну, не томи, рассказывай. Лен, ну ты что? Что у вас там случилось? Я ж волнуюсь.

Елена, не глядя на него, так же молча шла быстрым шагом. Тогда он встал перед ней, взял за плечи и встряхнул.

— Ну говори, что случилось? Ну?

Елена подняла глаза, в которых, как веселые бесенята, мелькали янтарные отблески, и неожиданно расхохоталась:

— Что, испугался! Так тебе и надо! — И, показав язык, пошла на остановку.

У Лени отлегло от сердца.

— Точно все в порядке? Что он тебе сказал? Что он тебе предложил? Он клюнул на тебя?

— А как же! — самодовольно сказала девушка и ехидно добавила: — Так же, как и ты.

— Хватит смеяться, рассказывай, — нетерпеливо упрашивал Леня. — Я чуть с ума не сошел.

— А я? Я рисковала своим здоровьем, а он еще и ругается. Ладно, слушай. Этот жирный тюлень предложил мне стать его любовницей, причем он будет снимать квартиру и платить мне столько, сколько я захочу. Вот теперь даже и не знаю, сколько с него запросить… — с сомнением протянула Елена. — Продешевить, сам понимаешь, не хочется. Работу придется, наверное, оставить, буду теперь заниматься только своей внешностью. Ну их к черту, эти переводы с французского!..

— Ты что, серьезно? — оторопело спросил Леня.

Елена расхохоталась:

— У тебя, кажется, мозги замерзли, надо быстро домой ехать.

Лежа на диване, Леня прослушивал кассету уже третий раз.

— Леночка, вы такая очаровательная девушка, я просто теряю от вас голову, — говорил надтреснутый мужской голос.

— Ну что вы, Анатолий Вадимович, — отвечал ему знакомый, но чуть измененный в записи голос Елены. — Я только насчет работы у вас узнать…

— Такая женщина не должна работать, это большой грех для мужчины. Вы должны цвести, как прекрасная роза в оранжерее под присмотром опытного садовника…

Диалог становился все прозрачнее и прозрачнее.

— Ну и поворковали вы там, как голубочки на веточке, — удивленно сказал Леня. — Я-то думал, ты тык-мык, да и застесняешься, а ты вон как чешешь, как будто в кино снимаешься. И все так натурально…

— А вот в этом месте он мне руку на коленку положил, — заметила Елена, прислушиваясь.

— А ты?

— А я встала и сказала, что мне пора; да ты сам слушай.

Результаты рандеву полностью соответствовали ожиданиям. Рыбка заглотнула крючок, и теперь рыбак должен был осторожно подводить ее к берегу, чтобы она не сорвалась и не ушла на глубину. А потом — резкое движение удочкой, подсечка — и добыча трепыхается, бьет хвостом, готовая к разделке.

«Рыбак» с довольным видом потирал руки. Хорошо, что и его «наживка» воспринимала все происходящее должным образом. Ей самой, похоже, даже нравилась эта игра, игра, к которой все женщины готовятся с детства: завлекать и удерживать мужчин. Где-то в глубине души Леня все же почувствовал уколы ревности. Да, он не так богат, чтобы удержать около себя такую красавицу. В любой момент может появиться вот такой обрюзгший «дядя Толя», и кто знает…

Вслух свои опасения Соколовский не стал высказывать. Он уже прокручивал в голове детали операции. Наступал самый сложный в техническом отношении этап: непосредственный сбор компромата. Задача осложнялась еще и тем, что Елена, легкомысленно игравшая роль «наживки», была далеко не безразлична шантажисту. Если бы на ее месте оказалась какая-нибудь Ливанова, Леня даже не почесался бы о ее безопасности, понадеявшись, что сама выкрутится, не маленькая. Но здесь надо было организовать дело так, чтобы все результаты грехопадения дяди Толи явно просматривались на пленке, но чтобы при этом сама Елена не стала жертвой бурных приставаний пожилого сатира. «До этого не должно дойти. Не должно».

В случае возможной опасности Леня даже был готов прекратить свое дело. Это свидетельствовало о еще небывалой в его жизни глубине чувств. И его терзали не то беспокойство, не то угрызения совести, что он собственноручно втягивает в это свою Елену. «Что же делать? — маялся он. — Что бы такое придумать?..»

— Ты ему сразу не звони, — поучал опытный сердцеед Соколовский. — Он должен помучиться немного, дай ему возможность лишний раз о тебе подумать, поволноваться: согласишься ли. Чем дольше добывается победа, тем приятнее вкушать ее плоды.

— Какой ты неоценимый знаток мужской психологии, — ехидно парировала Елена. — Чувствуется богатый опыт в этом вопросе.

Выполняя желания руководителя операции, Елена только через неделю позвонила порядком истомленному ожиданием Феофанову. Готовый на все ее условия, влюбленный мужчина просил у нее только одной милости — встречи. И возможности целовать ее божественные ручки.

— Смотри, только ручки, — строго напутствовал перед свиданием Леня. — Для начала разреши сводить себя в ресторан, а потом я придумаю, как и где его обработать.

И потянулась канитель из свиданий, слежки, лавирований между желанием поддерживать отношения и нежеланием эти отношения углублять и придавать им статус интимных. Бедная Елена выкручивалась как могла, с каждой встречей ей все труднее становилось сдерживать распалившегося старичка. А Феофанов пылко требовал доказательств любви, но пока отваживался только на родительский поцелуй в лобик или в щечку. Девушка позволяла ему приглашать себя в рестораны, водила его по театрам и паркам, мотивируя тем, что им надо сначала поближе познакомиться. И везде, как черная безмолвная тень, за ними следовал сыщик, готовый при первом же намеке на опасность вырвать свою любимую из лап Феофанова.

Соколовскому пришлось пережить дополнительную трату — он купил миниатюрную видеокамеру. Онрешил, что это уже несовременно — бегать за клиентом с фотоаппаратом, а потом потеть в тесной ванной, проявляя и печатая снимки. При видеосъемке и результат нагляднее, и не так хлопотно снимать, разве что размеры камеры немного мешают.

Несмотря на столь прогрессивный подход к делу организации слежки, ее плоды были минимальны. Так, несколько фривольных разговорчиков, записанных на диктофон, прогулки в парке, посещение театра, ресторан — все это, конечно, свидетельствовало в какой-то мере о внесупружеских отношениях Феофанова, но вряд ли произвело бы большое впечатление на Викторию Александровну, за столько лет притерпевшуюся к похождениям своего супруга. Требовались кадры похлеще, которые бы не только свидетельствовали о том, что измена — факт свершившийся, но и чтобы демонстрировали всю изнанку этого факта, поражая воображение.