Охотники за сказками - Иван Симонов

Не подозревает младший брат хитрых замыслов. Пожалел он странника усталого:

— Стар ты, дедушка, тяжело тебе котомку нести. Давай я помогу.

— Спаси бог тебя, добрый молодец, — сладко выговаривает Тихоня, а сам в душе ликует, что удалось обмануть ему доверчивого богатыря.

И предлагает он:

— За доброе сердце позволь напоить тебя святой водой, что несу в своей котомке из дальних мест.

И наливает он богатырю Сороке зелья сонного.

Не усомнился богатырь в страннике, выпил сонное зелье единым духом, взвалил старикову котомку себе на плечи — пошел с ним за провожатого.

Совсем недалеко прошли они лесом — катится навстречу телега дубовая, железом кованная. Ни людей, ни лошадей не видно — одна бежит, стучит по кореньям. Остановилась перед путниками — обернулась статным молодцем.

— Куда, странник божий, путь держишь? — спрашивает богатырь безвестного монаха.

Отвечает Тихоня брату среднему:

— Иду я, добрый молодец, в лесную обитель, помолиться небесным угодникам, поклониться святым местам.

— Не видал ли ты по дороге войска царского? Кладет на себя Тихоня крестное знамение, говорит молитвенным голосом:

— Милостив наш царь-батюшка, за лесной народ он молится, желает ему здоровья и благополучия.

А сам исподтишка на богатыря посматривает, благочестием своим доверчивого обманывает. Пожалел и средний брат странника.

— Стар ты, дедушка. Тяжело тебе котомку нести. Садитесь, — говорит, — на меня вместе с моим младшим братом. Подвезу я вас.

Тут достал Тихоня свою скляночку, предлагает богатырю Телеге.

— Не хочешь ли, — говорит, — святой водицы испить, что несу я с богомолья из дальних стран? Та водица силы прибавляет, богатырский век удлиняет. За помощь и доброе сердце отблагодарю тебя.

И наливает он в стаканчик зелья сонного.

Не усмотрел доверчивый богатырь злого умысла — все до дна выпил. Обернулся он снова телегой, а младший брат в сороку превратился.

Присел Тихоня рядом с сорокой на телегу, и поехали. Сорока и телега между собой негромко переговариваются.

Закрыл глаза хитрый Тихоня, делает вид, что дремлет, а сам незаметно подсматривает, каждое слово братьев подслушивает, неосторожный разговор на примету себе берет.

— Тише, брат, на ухабинах: вылетит железный шкворень — пропадет твоя голова, — говорит младший брат среднему, а сам чувствует, одолевает его тяжелый сон.

— И ты, смотри, береги свое серебряное перышко. Выпадет оно из груди — не летать тебе больше по лесу, — отвечает младшему средний брат.

И его тоже клонит тяжелый сон. Колеса окованные еле катятся. Шепчет он, превозмогая себя:

— И старшему брату, Егору, надо сказать, чтобы не покидал он темный лес. Недаром завещал старик-лесовик, чтобы пуще всего на свете стерегся он коварных людей да лесных пустырей. Вся сила его от лесной чащи.

Слушает доверчивых богатырей Тихоня, торжествует злобно. «Не в боровой чаще, на лесной поляне смерть Егору написана. Надо его на поляну выманивать».

Катится телега по лесу, только шкворень железный впереди поблескивает. Лежит рядом с Тихоней на узелке сорока — серебряное перышко на груди сверкает.

Чем дальше, тем гуще бор.

Вдруг загудели сосны, закачали в высоте вершинами — выходит на дорогу, навстречу путникам, старший брат богатырей — Егор Слово Соколиное. Увидал он на телеге Тихоню, спрашивает:

— Куда, безвестный странник, путь держишь?

А сам с монаха строгих глаз не сводит. Руки у Тихони мягкие да белые — от мальства труда не ведали, в тугом мешке сухари не початы — видно, страннику в них нет нужды, схима черная новешенька — не в таких приходят из дальних мест.

А глаза Тихони льстивые да хитрые, от прямого взгляда прячутся.

Кланяется земно, торопится улестить коварный монах Егора словами медовыми, хочет его горькими жалобами разжалобить.

— Обошел я, добрый молодец, на старческих ногах весь крещеный мир, а такой добродетели не видывал, радушнее привета не встречивал нигде. Принес я на своих плечах из дальних мест малую склянку святой воды. Кто пьет ее, тот не старится, только силы богатырю прибавляется. И тебе желаю, славный добрый молодец, здравствовать много лет.

И хочет он налить Егору зелья сонного.

Только потемнел лицом, только глазами сверкнул Егор — и выпала из рук Тихони, раскололась о сосновые коренья склянка с зельем.

Задрожал монах под суровым взглядом Егоровым, молит богатыря слезным голосом:

— Не обидьте меня, несчастного, пожалейте меня, странника убогого, проводите до первой поляночки.

А сам все назад посматривает: не спешат ли по лесу царевы конники, не мелькают ли между сосен кафтаны пестрые боярские, жемчугами да золотом шитые.

Сел Егор на телегу со странником, доехал с ним до первой лесной поляны. Растут на ней три пушистых деревца, три малютки-сосенки.

— Уходи, старик! Негоже рядом с тобой стоять, негоже в лукавые глаза глядеть, — говорит Егор.

Поднимает свой узелок Тихоня, по сторонам глазами так и шарит. А царево войско — уже вот оно: на поляну кучей высыпает, от леса богатырей отрезает.

Спит сорока, беды не чует. И Телегу сон одолел совсем.

Улучил Тихоня минуточку и выхватил из телеги железный шкворень. Покатилась по траве вместо колес голова молодецкая.

Не успел перехватить руку предателя Егор Слово Соколиное, как выдернул Тихоня из груди сороки серебряное перышко. И остался лежать мертвым на месте птицы лесной богатырь — младший брат.

Стоном застонал Егор, то увидевши.

— Ой вы, братья мои родные, товарищи дорогие! Вместе стояли мы за лесную волю, не расстанемся и в смертный час.

Грозой-мстителем встал Егор над телами братьев. Жарким гневом распласталось лицо богатыря.

А царское войско уже окружило Егора со всех сторон. Бояре арканами машут, свою победу торжествуют. Хотят они богатыря живым связать, в железную клетку запереть, поставить ее на забаву перед окнами царева дворца.

А Егор стоит не колеблется, перед вражеской силой не клонится. Ищет он под рукой дерево рослое, чтобы разбить, разметать им силу вражью. Но растут рядом на поляне лишь три пушистые сосенки, словно дети малые. Пожалел их тронуть богатырь, а схватил он ближнего боярина, одним махом сорвал его с седла расшитого, закрутил над головой — никто к Егору подступиться не отважится, от его ударов валятся с коней замертво.

Замешалось, оробело царево войско.

А тем часом хитрый монах Тихоня сзади к богатырю подбирается. И воткнул он Егору в спину отравленный ядом нож.

Ахнул, зашатался богатырь, почуяв рану смертельную. Но сильнее смерти была ненависть к предателю коварному, что из всех врагов был подлейший и трусливый враг. Ухватил Егор Тихоню за схиму черную и метнул его выше леса дремучего. Не досталось предателю ни золото, ни обещанный царем расписной кафтан боярский. Рухнул он на сосны колючие, разодрали его сучья острые, разорвали в клочья черную схиму — личину мерзкую.