Пути-дороги. С чистого листа - Алёна Цветкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Поняла, – кивнула я, – спасибо господин Димаг…
Ювелир махнул рукой, мол, не стоит. Но я видела, он и сам не шибко был рад заполучить мое украшение. Значит проблемное оно… гвоздики я даже доставать не стала. Спрячу от греза подальше. Пусть лежат. Я-то больше, чем на десять серебрянок и не рассчитывала. А тут мне в два раза больше привалило. Да, на эти деньги четыре коровы купить можно. Либо…
– Господин Димаг, – остановила я ювелира, дошедшего до двери, – а можно мне сегодня шесть серебрянок? Я корову купить хотела… и для рукоделия материал… мне же зарабатывать нужно… а то странно будет, если я каждый месяц просто так деньги приносить буду. Подозрительно.
– Молодец, догадливая, – хмыкнул господин Димаг, – будет тебе шесть серебрянок.
Через полчаса я вышла из лавки с пятью серебряными и десятью медными монетками и четырьмя расписками, на остальную сумму. Расписки оказались крошечные, не больше марки. На одной стороне цифра, на другой подпись купца. Спрятала я их в тот же кожаный мешочек на шее.
Первым делом отправилась покупать корову… да, надо было бы вернуться в рукодельную лавку к господину Лерою, с коровой-то потом неудобно будет. Но я побоялась. Накуплю ниток и лоскутов для вышивки, а потом окажется, что на корову не хватит. Ну, уж нет… сначала самое важное.
Пока нашла, где коров продают, запарилась. А все потому, что все прохожие показывали в разные стороны. Один говорил у западных ворот, другой у восточных, третий у центральных… но коров продавали у северных.
День уже приближался к полудню, надо было торопиться. Все самое хорошее уже с утра раскупают… Останутся сейчас самые плохонькие животные.
И верно, коров было всего три… Два толстые, справные, красивые. Видно было, перед продаже хозяева их помыли и расчесали. Ни одного репья на кисточке хвоста не было. А у одной даже ленту на рог повязали. Красную. И продавцы были им под стать, дородные мужики, лениво развалившиеся на охапке сена в тени городской стены. Они деланно равнодушно поглядывали на проходящих мимо людей и о чем-то негромко переговаривались.
Я сначала удивилась, что народ сразу не забрал таких отличных коров, а потом моя память выдала очередную порцию откровений.
Неважно какая шерсть и кисточка на хвосте. От коровы нужно молоко. И выбирать корову не по красоте… вот как раз эти гладкие и красивые, скорее всего, маломолочные. У хорошей коровы задняя половина туловища должна быть больше передней, вымя должно быть развитое, с крупными видимыми венами и складками сзади, если после дойки прошло мало времени. А сама корова не должна быть жирной…
А вот третья, несмотря на грязь и ужасающую худобу была как раз такой… потенциально молочной. Откормить и почистить и отличная корова должна получиться. К ней я и подошла, под презрительное фырканье владельцев красавиц, которые все меньше казались мне похожими на настоящих крестьян. Скорее купцы в крестьянской одежде. Не могут труженики села, сами вырастившие коровку быть такими рыхлыми.
Продавал корову немолодой уже мужичок… плюгавенький такой, неопрятный, болезный до зелени… и унылый, будто бы полный рот лимонов напихал… или нос. Очень уж выдающейся была эта часть тела. Ему, наверное, не сложно было достать кончиком языка до своего носа.
И одежда была под стать. Старая застиранная рубаха, изношенная по вороту. Синяя, выцветшая еще больше подаренной бабкой Агой юбки, жилетка до колен. И огромные, явно чужие сапоги…
– Здорово, мужик, – улыбнулась я ему. Надо же расположить продавца к себе, вдруг скидку сделает. – Продашь мне корову свою?
– Продам, – остался равнодушен к моей улыбке мужичок, – я с утра с ней стою.
– А сколько ты просишь, мужик, за нее? – спросила я и услышала очередной щелчок в голове…
– Пять серебрянок, – вздохнул мужик. А его соседи с красавицами возмущенно зафыркали. И я тоже не сдержалась и расхохоталась громко и звонко. И только мужик по-прежнему сидел смурный.
– Больно дорого просишь. – И тут мне пришла в голову отличная идея. – Слышь, мужик, а давай я тебя рассмешу, а ты мне корову за четыре с половиной серебрянки отдашь? А то ты грустный такой, мне тебя жаль…
Не знаю, что я такого смешного сказала, но вокруг захохотали все вокруг. И дружненько стали собираться, окружая нас с мужичком и коровой плотным кольцом.
– Ну, давай, – снова кивнул он, уныло хлюпнув носом, – а не рассмешишь, за пять возьмешь?
– Возьму, – кивнула я… Да, я бы и так ее за пять взяла бы. Больше-то вариантов нет.
– По рукам, – проныл-простонал мужичок, а толпа возбужденно загудела. И чего это они?
Я расставила ноги, вдохнула в грудь побольше воздуха и начала свой рассказ, стараясь изобразить сценку в лицах.
На рынке корову мужик продавал,
Никто за корову цены не давал…
(*С. Михалков «Как старик корову продавал»)
Чем дальше, тем явственнее хохотали все вокруг. И только мужичок оставался по-прежнему унылым. У меня даже возникли сомнения, понимает ли он меня… Но я упорно продолжала читать стишок из моей прошлой жизни.
– Корову свою не продам никому – такая корова нужна самому! – закончила я под громогласный гогот толпы. Народ смеялся до слез. Но мужичок все так же безучастно сидел, уставившись в землю. Секунда… две… три… смех вокруг все не стихал… и когда я уже хотела сказать, что сдаюсь, мужичок вдруг крупно вздрогнул и захохотал…
– Ха-ха-ха! Нужна самому, – он хохотал так, что слезы текли из его глаз ручьем, и он вытирал их огромным грязным платком, вытащенным из кармана штанов, – не выдоишь за день! Ха-ха-ха! – Его большой, как груша, нос трясся так, что было страшно, вдруг отвалится. – Устанет рука! Ха-ха-ха!
И что странно, как только засмеялся мужичок, все вокруг смолкли. Разом. Как будто бы дирижер взмахнул палочкой, приказывая замолчать.
– Рассмешила! – раздался среди тишины благоговейный шепот, – гоблина рассмешила!
Гоблина?! Какого еще гоблина?! Это мужичок плюгавенький что ли гоблин?!
Я
