Пути-дороги. С чистого листа - Алёна Цветкова

Вода была немного горячей, потому я дошла до ручья и нацедила еще кружечку-другую холодной. А потом отправилась на первую дойку. Корова флегматично жевала траву, я смотрела на животное и понимала, я знаю, как доить корову… сначала надо помыть вымя теплой водой, вытереть ветошью, помассировать, подоить и смазать соски кремом или топленым маслом. Но, кажется, я никогда этого не делала… И зверюга эта, такая страшная.. вон у нее копыта какие. Я сейчас сяду у ее ног. А она как лягнет, и полетят от Лолы клочки по закоулочкам.

– Яволк, – сглотнула я ком в горле, – а ты корову доить умеешь?

– Научить? – в его голосе не было ни капли смеха. Если бы он начал смеяться надо мной, то я бы отказалась от помощи. А сейчас просто кивнула.

Все оказалось не так сложно. Я знала все правильно, и оставалось только применить знания на практике. Мелькнула мысль, что это как-то странно, но я решила подумать об этом потом. Сейчас не до размышлений.

Молока получилось почти полное ведро. И вку-усное… Мы с Яволком по три кружки выпили. И кашу на нем сварили.

Остатки молока мы перелили в бурдюк, а в подойник набрали воды, чтобы напоить животных.

Пока каша варилась, я рассказала откуда у меня корова и почему на ней метка гоблина. Оказалась эта серебряная звездочка не просто так, а магический оберег. Не потеряется теперь моя коровка и не заболеет.

И Яволк объяснил мне, что грусть для гоблина вроде болезни. Только не тело у него болит, а душа. И от того, все вокруг него тоже чахнуть начинает. Надел унылый гоблин новую рубаху, а к вечеру она в лохмотья. Покрыл крышу у избы, а после первого же дождя заново крыть нужно. И как бы скотину не кормил, не чистил, а она худая да грязная. А от этого еще сильнее гоблин печалиться начинает… и вывести из такого состояния несчастного очень сложно.

– Повезло тебе, Лола, рассмешить унылого гоблина почти невозможно, – Яволк подкинул дровишек в костер и помешал кашу, – давай ужинать.

– Повезло, – кивнула я, с благодарностью вспомнив свою удачу. Она мне очень пригодилась.

Пока мы, дуя и шипя, ели горячую кашу, по очереди зачерпывая деревянными ложками прямо из котелка, стало совсем темно. Где-то рядом ухала сова… или филин… костер трещал и выбрасывал в небо огненные искры.

Яволк ушел мыть котелок, кивнув мне на телегу, в которой он расстелил толстую лошадиную попону, и сказал, что я сегодня сплю там. А он постережет.

Ночь окутала мир шелестящей тишиной, и даже говорить было немного лениво. Я лежала на попоне лицом костру, смотрела в небо и пыталась найти Полярную звезду. Но ее не было. Сейчас, после того, что я видела в городе, я уверена, этот мир никогда не был мне родным. Я здесь чужая. И от этого слишком тревожно звучало слово безмирник…

Глава 14

Проснулись мы с рассветом. Утро выдалось зябким и холодным. Небо хмурилось и грозило пролиться затяжным дождем. Яволк обеспокоенно посмотрел вверх и сказал, что если выедем прямо сейчас, то успеем вернуться в деревню до грозы.

Корову я подоила так быстро, как только смогла. Сегодня было же не страшно, только руки с непривычки очень устали. Молока получилось больше половины ведра и это при том, что кормежка вчера и сегодня была довольно скудная.

Завтракали мы снова на ходу вчерашними пирогами, запивая свежим, утрешним молоком. Я так и оставила его в подойнике, повязав поверх старым платком. Не пешком же, в телеге. Поставлю аккуратно, довезу. Не жарко, не прокиснет так быстро. Может еще смогу деда напоить свеженьким…

К обеду поднялся ветер. Деревья над нашими головами зашумели так сильно, что приходилось кричать, чтобы слышать друг друга. Тревожно заголосили птицы, перелетая с ветки на ветку. Небо опустилось низко-низко и угрожающе нависло над лесом черно-фиолетовой тучей от края до края горизонта, воздух, казалось, потяжелел от влаги и резко запах грозой и мокрой пылью… вот-вот начнется ливень.

Так и вышло. Когда мы выехали из леса, прямо перед мостом возле деревни, первые мелкие капли упали с неба на землю… Лошадь не надо было подгонять, она сама бежала изо всех сил, торопясь спрятаться от стихии. Телега громыхала и подпрыгивала на кочках, и нам приходилось держаться, чтобы не вылететь на ходу.

Моя корова тревожно мычала, тяжело трясла выменем, но не отставала. Веревка, которой она была привязана, висела, а значит моя скотина вполне успевала бежать за телегой.

У наших ворот Могучий послушно остановился, но недовольно фыркал и прядал ушами. Мы с Яволком дружно, как будто бы договаривались, разделились. Он подхватил мои вещи и побежал к крыльцу. А мы с коровой понеслись в сарай. Успели…

Я с облегчением выдохнула и, похлопав корову по заднице, велела отдыхать. Сено и воду пообещала принести чуть позже, не выгонять же бедолагу на пастбище в такую погоду.

Я вышла из сарайки и в этот самый момент хлынул ливень, занавешивая пространство светло-серой непрозрачной занавесью водяных струй. Окружающие предметы размазались блеклыми кляксами, я шла к крыльцу почти на ощупь, мгновенно вымокнув до нитки. И очень удивилась, когда в одной из клякс опознала Яволка. Он стоял под навесом и ждал меня. А я-то думала он уехал!

– Яволк, – закричала я, пытаясь перекричать дробный стук дождевых потоков, – может зайдешь, – в одну секунду я оказалась в его руках. Он склонился надо мной, и я прошептала конец фразы, касаясь губами его губ, – переждать дождь…

Он простонал, коротко прижал к себе, поцеловал в щеку и исчез, растворяясь в серой занавеси ливня… А я осталась одна… ошеломленная и растерянная… Ну, не дурак ли?

Мои вещи лежали на крылечке. А за подойником, так, чтобы я сразу не увидела, прятались остатки пирогов и большие, килограмма по три, мешки с мукой и крупой, той самой из которой мы вчера варили кашу в лесу… И на сердце стало так тепло. Я улыбнулась, точно дурак…

Дед был рад,что я вернулась с прибылью. Он пил молоко, ел пироги и слушал мой рассказ