Остановка в пустыне - Иосиф Бродский

VII Горбунов и Горчаков

«Ты ужинал?» «Да, прежняя трава.Все овощи…» «Не стоит огорчаться.Нам птичьи тут отпущены права».«Но мясо не должно бы запрещаться».«Взгляни-ка лучше: новые дрова…»«Имею же я право возмущаться!»«Ну нет, администрация права,права в пределах радиуса». «Вжатьсяв сей радиус не жаждет голова,а брюхо…» «Не желаю возвращаться

к изложенному выше; и к тому ж,мне кажется, пошаливает почка».«Но сам-то я — вне радиуса». «Чушь!А кто же предо мной?» «Лишь оболочка».«Ну, о неограниченности душслыхал я что-то в молодости. Точка».«Да нет, помимо этого, я — муж.Снаружи и жена моя, и дочка».«Тебе необходим холодный душ!Где именно?» «На станции Опочка».

«Наверное, приснилось». «Ни фига.Скорее, это я тебе приснился».«Опочка где-то в области». «Ага».«Далеко ты того… распространился».«Мне следует удариться в бега».«Не стоит. Ты весьма укоренился».«Ты прав. Но, говорят, одна нога…другая там… Вообще я обленился!Не сделать семимильного шага!»«Ну-ну, угомонись». «Угомонился».

«Ты сколько зарабатывал?» «Семьсот;по-старому». «И где же?» «В учрежденьи».«Боишься, что спросил и донесет?»«Ну кто тебе откажет в наслажденьи?»«Тебя мое молчанье не спасет».«Да, знаешь ли, по зрелом рассужденьи…»«Приятнее считать, что я сексот,чем размышлять о местонахожденьи».«Увы, до столь пронзительных высотмешает мне взорлить происхожденье».

«Так что ж ты наседаешь на меню?»«Еще не превратился в ветеранаи трижды то же самое на дню…»«Ты меряешь в масштабах ресторана».«Я вписываю в радиус родню».«Тебе, должно быть, резали баранадля ужина». «Я, собственно, клонюк тому, что мне отказываться раноот прошлого». «Кончай пороть херню».«А что тебе не нравится?» «Пространно».

«Я радиус расширил до родни».«Тем хуже для тебя оно, тем хуже».«Я только ножка циркуля. Они —опора неподвижная снаружи».«И это как-то скрашивает дни,чем шире этот радиус?» «Чем уже.На свете так положено: однистоят, другие двигаются вчуже».«Бывают неподвижные огни,расширенные радиусом лужи».

«Я двигаюсь!» «Не ведаю, где старт,но финиш — ленинградские сугробы».«Я жив, пока я двигаюсь. Декартмне мог бы позавидовать». «Еще бы!Мне нравится твой искренний азарт».«А мне твои душевные трущобынаскучили». «А что твой миллиард —ну, звездные ковши и небоскребы?»«Восходит Овн, курирующий март».«Иметь здесь телескоп нам хорошо бы».

«Вот именно. Нам стали бы видныопоры наши дальние». «Начаткидвижения». «Мы чувствовать должныустойчивость Опочки и Камчатки».«Я в марте родился. Мне сужденышатания. Мне сняли отпечатки…Как жаль, что мы дрожать принуждены:опоры наши дальние столь шатки…»«Которые под Овном рождены,должны ходить в каракулевой шапке».

«Ты думаешь, от холода дрожу?»«А сверься с посиневшими пальцами».«А ты?» «Я Близнецам принадлежу.Я в мае родился, под Близнецами».«Тепло тебе?» «Поскольку я сужу…»«Короче! Не мудри с немудрецами!»«В сравнении с тобой я нахожу,что вовсе мне не холодно». «С концами!»«В чем дело, Горчаков?» «Не выношу!»«Да нет, все это правда — с месяцами».

«Увы, на телескоп не наскрести,и мы своих опор не наблюдаем».«Пусть радиус у жизни не в чести,сам циркуль, Горчаков, неувядаем».«Еще умру тут, Господи прости,считая, что тот свет необитаем».«Нет, не умрешь, напрасно не грусти».«Ты думаешь?» «Обсудим». «Обсуждаем».«Тот груз, которым нынче обладаем,в другую жизнь нельзя перенести».

VIII Горбунов в ночи

«Твой довод мне бессмертие сулит!Мой разум, как извилины подстилки,сияньем твоих доводов залит —не к чести моей собственной коптилки…Проклятие, что делает колит!И мысли — словно демоны в бутылке.Твой светоч мой фитиль не веселит!О Горбунов! от слов твоих в затылке,воспламеняясь, кровь моя бурлит —от этой искры, брошенной в опилки!

Ушел… Мне остается монолог.Плюс радиус ночного циферблата…Оставил только яблоки в залоги смылся, наподобие Пилата!Попробуем забиться в уголок,исследуем окраины халата.Водрузим на затылок котелокс присохшими остатками салата…Какие звезды?! Пол и потолок.В окошке — отражается палата.

Ночь. Окна — бесконечности оплот.Палата в них двоится и клубится.За окнами — решетки переплет:наружу отраженью не пробиться.В пространстве этом — задом наперед —постелью мудрено не ошибиться.Но сон меня сегодня не берет.Уснуть бы… и вообще — самоубиться!Рискуя — раз тут все наоборот —тем самым в свою душу углубиться!

Уснуть бы… Санитары на посту.Приносит ли им пользу отраженье?Оно лишь умножает тесноту,поскольку бесконечность — умноженье.Я сам уже в глазах своих расту,и стекла, подхлестнув воображенье,сжимают между койками версту…Я чувствую во внутренностях жженье,взирая на далекую звезду.Основа притяженья — торможенье!

Нормальный сон — основа всех основ!Верней, выздоровления основа.Эй, Горбунов!.. на кой мне Горбунов?!Уменьшим свою речь на Горбунова!Сны откровенней всех говорунови грандиозней яблока глазного.Фрейд говорит, что каждый — пленник снов.Как странно в это вдумываться снова…Могилы исправляют горбунов!..Конечно, за отсутствием иного

лекарства… А сия галиматья —лишь следствие молчания соседнихкроватей. Ибо чувствую, что ятогда лишь есмь, когда есть собеседник!В словах я приобщаюсь бытия!Им нужен продолжатель и наследник!Ты, Горбунов, мой высший судия!А сам я — только собственный посредникмеж спящим и лишенным забытья,смотритель своих выбитых передних…

Ночь. Форточка… О если бы медбратоткрыл ее… Не может быть и речи.На этот — ныне запертый — квадратприходятся лицо мое и плечи.Ведь это означало бы разврат,утечку отражения. А течитем плохи, что любой дегенератрешился бы, поскольку недалече,удрать хоть головою в Ленинград…О Горбунов! я чувствую при встрече

с тобою, как нормальный идиот,себя всего лишь радиусом стрелки!Никто меня, я думаю, не ждетни здесь, ни за пределами тарелки,заполненной цифирью. Анекдот!Увы, тебе масштабы эти мелки!Грядет твое мучение! Ты тот,которому масштаб его по мерке.Весь ужас, что с тобой произойдет,ступеньки разновидность или дверки

туда, где заждались тебя. Грешулишь тем, что не смогу тебя дозваться.Ты, Горбунов! Покуда я дышу,во власть твою я должен отдаваться!К тебе свои молитвы возношу!Мне некуда от слов твоих деваться!Приди ко мне! Я слов твоих прошу.Им нужно надо мною раздаваться!Затем-то я на них и доношу,что с ними неспособен расставаться,

когда ты удаляешься… Прости!Не то, чтобы страшился я разлуки…Зажав освобождение в горсти,к тебе свои протягиваю руки.Как все, что предстоит перенести —источник равнодушия и скуки —не помни, Горбунов, меня, не мсти!Как эхо, продолжающее звуки,стремясь их от забвения спасти,люблю и предаю тебя на муки».

IX Горбунов и врачи

«Ну, Горбунов, рассказывайте нам».«О чем?» «О ваших снах». «Об оболочке».«И называйте всех по именам».«О циркуле». «Рассказывай о дочке».«Дочь не имеет отношенья к снам».«Давай-ка, Горбунов, без проволочки».«Мне снилось море». «Ну его к хренам».«Да, лучше обойдемся без примочки».«Без ваших по морям да по волнам».«Начните, если хочется, с Опочки».

«Зачем вам это?» «Нужно». «И сполна».«Для вашей пользы». «Реплика во вкусевопросов Красной Шапочки. Она,вы помните, спросила у бабусинасчет ушей, чья странная длина…«не бойся» — та в ответ, — «ахти, боюся»,«чтоб лучше слышать внучку!» «Вот те на!Не думали о вас мы, как о трусе».«К тому ж в итоге крошка спасена».«Во всем есть плюсы». «Думайте о плюсе».

«Чего молчите?» «Просто невтерпеж!Дождется, что придется рассердиться!»«Чего ты дожидаешься?» «Что ложь,не встретив возражений, испарится».«И что тогда?» «Естественнее все жна равных толковать, как говорится».«Ну, мне осточертел его скулеж.Давайте впрыснем кальцию, сестрица».«Он весь дрожит». «Естественная дрожь.То мысли обостряются от шприца».

«Ну, Горбунов, припомнили ли вы,что снилось?» «Только море». «А лисички?»«Увы, их больше не было». «Увы!»«Я свыкся с ними. Это — по привычке».«О женщинах, когда они мертвыили смотались к черту на кулички,так сетуют мужчины». «Вы правы:«увы» — мужская реплика. Кавычки».«Но может быть и возгласом вдовы».«Запишем обе мысли в рапортичке».

«Сны обнажают тайную канвутого, что совершается в мужчине».«А то, что происходит наяву,не так нас занимает по причине…»«Причину я и сам вам назову».«Да: Горчаков. Но дело не в личине,им принятой скорей по озорству;но в снах у вас — тенденция к пучине».«Вы сон мой превращаете в Неву.А устье говорит не о кончине,

скорей о размножении». «Едва льтерпимо, чтоб у всяческих отбросовпошло потомство». «Экая печаль.Река, как уверяет нас философ,стоит на месте, убегая вдаль».«И это, говорят, вопрос вопросов».«Отсюда Ньютон делает мораль».«Ага! опять Ньютон!» «И Ломоносов».«А что у нас за окнами?» «Февраль.Пора метелей, спячки и доносов».

«Как месяц, он единственный в годупо дням своим». «Подобие калеки».«Но легче ведь прожить его?» «К стыду,признаюсь: легче легкого». «А реки?»«Что — реки?» «Замыкаются во льду».«Но мы-то говорим о человеке».«Вы знаете, что ждет вас?» «На беду,подозреваю: справка об опеке?»«Со всем, что вы имеете в виду,вы, в общем, здесь останетесь навеки».

«За что?!.. а впрочем, следует в уздедержать себя… нет выхода другого».«И кликнуть Горчакова». «О звездес ним можно побеседовать». «Толково».«Везде есть плюсы». «Именно. Везде».«И сам он вездесущ, как Иегова;хотя он и доносит». «На гвозде,как правило, и держится подкова».«Как странно Горбунову на крестерассчитывать внизу на Горчакова».

«Зачем преувеличивать?» «К чему,милейший, эти мысли о Голгофе?»«Но это — катастрофа». «Не пойму:вы вечность приравняли к катастрофе?»«Он вечности не хочет потому,что вечность — точно пробка в полуштофе».«Да, все это ему не по уму».«Эй, Горбунов, желаете ли кофе?»«Почто меня покинул!» «Вы к комувзываете?» «Опять о Горчакове

тоскует он». «Не дочка, не жена,а Горчаков!» «Все дело в эгоизме».«Да Горчаков ли?» «Форма не важна.Эй, Горбунов, а ну-ка покажись мне.Твоя, ты знаешь, участь решена».«А Горчаков?» «Предайся укоризне:отныне вам разлука суждена.Отпустим. Не вздыхай об этом слизне».«Отныне, как обычно после жизни,начнется вечность». «Просто тишина».

X Разговор на крыльце