Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис - Коллектив авторов

В Петрограде стали создаваться отряды Красной гвардии, по некоторым данным, их численность составила 40–45 тыс. человек{2795}. В столицу двинулись балтийские матросы. Сам Керенский приказал заменить юнкеров, охранявших Зимний дворец, матросами с «Авроры», не к месту заявив, что отдает себя под охрану «товарищей большевиков». Под Петроградом развернулось строительство оборонительных сооружений, железнодорожники разбирали пути. Считается, что чрезвычайные органы борьбы с контрреволюцией были созданы примерно в 120 городах{2796}. В конечном счете «контрреволюционные» части (в действительности почти не информированные о целях движения в Петроград) были распропагандированы и отказались подчиняться приказам командиров. Специальную агитацию провела делегация мусульман, сумевшая распропагандировать воинов Туземной дивизии. Оставалось только арестовать руководителей «мятежа».

В верхах мало кто сомневался, что Керенский сам был участником заговора против Совета{2797}, а затем попросту «подставил» Корнилова, испугавшись, что его политическая карьера закончится. Представители специально созданной Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем верховном главнокомандующем и его соучастниках скоро убедились в том же. Существует версия, что члены комиссии не только отказались расценивать произошедшее как мятеж, но и предприняли усилия для спасения «мятежников»{2798}.

В связи с выступлением Корнилова особо накалилась ситуация на Дону. В Новочеркасске заговорили о том, что Керенский арестован Корниловым и сформировано правительство во главе с Милюковым. В начале сентября поползли слухи, что утвердилось «чисто еврейское» правительство во главе с Керенским, усилились не только антиеврейские, но и антиармянские настроения. Затрубили тревогу и в связи с перебоями в выплате пособий семьям военнослужащих и «солдаткам». «Всякая задержка… может вызвать нежелательные эксцессы среди многочисленной, неустойчивой, доведенной нуждой и семейными лишениями до полной психической неуравновешенности массы жен мобилизованных», — говорилось на заседании Новочеркасской городской думы 18 сентября 1917 г.{2799}

Ближе к фронту росли антикорниловские настроения. Председателю Чрезвычайной следственной комиссии стоило большого труда заполучить к себе «сообщников» Корнилова из командования Юго-западного фронта солдатские комитеты собирались судить их военно-революционным судом на месте. Налицо было настроение масштабного самосуда. В отдельных частях солдаты пытались воспользоваться ситуацией, чтобы объявить непосредственных начальников «корниловцами» и «заговорщиками»{2800}.

Поражение Корнилова привело к резкому падению доверия к России со стороны союзников и обострению недовольства союзниками в пролетарской среде. 18 сентября в Баку была принята резолюция, требовавшая удаления из пределов России «агентов союзного капитала, вредящих русской революции». Армейские комитеты также требовали «выслать из России агентов иностранного империализма, поддерживающих контрреволюционный заговор»{2801}.

Корнилов дал дорогу Ленину, что уловили почти все. Министр иностранных дел М.И. Терещенко 26 сентября информировал послов, что «умеренные лидеры социалистов в значительной степени потеряли контроль над массой, увлеченной крайними настроениями и с трудом ее сдерживают». Упоминал министр и о росте влияния большевиков, которые «постепенно овладевают Советами рабочих и солдатских депутатов»{2802}. Массы все больше погружались в пучину иррациональной ненависти. Сообщали, что в районе Петрограда, напуганного Корниловым, крепнет настроение «резать буржуазию и интеллигенцию». Некоторые солдаты при этом заявляли, что хорошо бы навели порядок в России иностранцы, пусть даже немцы{2803}. Надежды на свою власть сменились отчаянием.

Леонид Андреев, известный своей склонностью «пугать», нарисовал «жуткую» картину ближайшего будущего. 15 сентября в статье с примечательным названием «Veni, Creator!» (Приди, Создатель!) он писал: «…По лужам красной крови выступает завоеватель Ленин, гордый победитель, триумфатор, громче приветствуй его, русский народ! …Ты почти Бог, Ленин. Что тебе все земное и человеческое? Жалкие людишки трепещут над своей жалкой жизнью, их слабое, непрочное сердце полно терзаний и страха, а ты неподвижен и прям, как гранитная скала… Как некий Бог, ты поднялся над их земным и ничтожным и презрительной ногою встал на их отечество… Разве для Бога существует география, границы, свои и чужие земли?..» Но даже не фигура Ленина, «вырастающая выше старой Александровской колонны», столь впечатляла известного писателя. «Или ты только предтеча? Кто же идет за тобою?»{2804} — вопрошал он.

Но для того, чтобы утвердиться, Ленину было необходимо, чтобы массы окончательно разочаровались в кумирах Февраля. После поражения Корнилова Керенского невзлюбили и справа, и слева. По утверждению Троцкого, личная неприязнь к премьеру со стороны членов Петроградского Совета в значительной степени предопределила его большевизацию. Однако на деле за «большевизацией» скрывалась скорее растерянность, нежели решительный выбор. «Настоящего большевистского большинства» в столичном Совете еще не было, свидетельствовал Н.Н. Суханов. Тем не менее его меньшевистско-эсеровские руководители решили подать в отставку{2805}.

31 августа пленум Петроградского совета большинством голосов утвердил резолюцию большевиков, в которой говорилось о необходимости установления в стране новой власти из представителей революционного пролетариата и беднейшего крестьянства. 5 сентября вопрос о власти обсуждался на объединенном пленуме московских Советов. Большинством голосов (355 против 254) была принята большевистская резолюция{2806}.

Ленин учитывал неустойчивость массовых настроений. Узнав о «большевизации» столичных Советов, он тут же заговорил о «компромиссах», как будто по-прежнему нацеленных на мирное вытеснение меньшевиков и эсеров с горизонтов власти. Однако, почувствовав, что «соглашателям» удастся в очередной раз настоять на коалиции с «буржуазией», он вновь заговорил о том, что большевики должны взять государственную власть{2807}.

Поднять недоумевающие массы на восстание против «непонятной» власти было непросто. Переворот казался большевикам лишь крайним вариантом развития ситуации.

Глава 5.

ДЕМОКРАТИЯ ПЕРЕД ЛИЦОМ ОХЛОКРАТИИ

1. Власть в поисках опоры

(В.П. Булдаков)

Зарубежные представители встретили образование нового правительственного кабинета с некоторой надеждой. Вместе с тем французский, английский и итальянский послы в коллективной ноте заявили, что внутренние события «внушают опасение в силе сопротивления России и в возможности для нее продолжать войну». От обновленного Временного правительства требовали «доказать на деле свою решимость применить все средства в целях восстановления дисциплины и истинного воинского духа в армии, а равно обеспечить правильное функционирование правительственного аппарата как на фронте, так и в тылу». Только при этих условиях российское правительство может рассчитывать на «полную поддержку союзников». По признанию Терещенко, эта коллективная нота произвела на правительство «тяжелое впечатление». Разумеется, Керенский в очередной раз заверил союзников в том, что ни материальные затруднения, «ни внутренняя смута» не смогли сломить решимости правительства в полном единении с союзниками довести войну до победного конца{2808}.

Правительство делало вид, что намеревается пересмотреть соглашения с союзниками о целях войны, однако не стало поднимать этот вопрос перед представителями Антанты. Перед армией ставилась задача осуществления «активной обороны». 11 октября на закрытом заседании Временного правительства Терещенко предлагал отбросить лозунг «война до победного конца», поскольку он утратил свою притягательную силу и заменить его лозунгом «война до боеспособности армии»{2809}. Предполагалась коренная реорганизация армии: сокращение ее численности, расформирование ненадежных частей и создание вместо них новых полноценных боевых единиц, уменьшение числа запасных полков, реорганизация тыловых учреждений, сокращение вспомогательных частей. Вместе с тем для пополнения убыли к 1 маю 1918 г. требовалось призвать дополнительно около 1 млн. человек. Рекомендовались и соответствующие меры в тылу, в частности более широкое использование женского труда в промышленности и на транспорте, привлечение лучших из увольняемых солдат к работе в милиции{2810}. Вряд ли этот план соответствовал настроениям масс.

Нереалистичными становились и внешнеполитические амбиции. Терещенко продолжал настаивать на минимальных условиях, на которых Россия могла бы в будущем заключить мир: сохранение доступа к Балтийскому морю; обеспечение свободного доступа в Средиземное море и сношений с южными морями; обеспечение экономической независимости России{2811}. Зато в отношении соглашений о разделе Азиатской Турции Терещенко, как и Керенский, предпочитал отстаивать принцип «самоопределения наций». В отличие от Милюкова, он полагал, что распределение малоазиатских территорий между несколькими державами может в будущем создать для России серьезные трудности. Особенно остро они могут сказаться в случае решения о нейтрализации проливов. По его мнению, наилучшим решением был бы переход проливов в собственность России{2812}.