Век Людовика XIV. История европейской цивилизации во времена Паскаля, Мольера, Кромвеля, Мильтона, Петра Великого, Ньютона и Спинозы: 1648—1715 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В статье о Пирре высказывались сомнения в Троице, поскольку "вещи, которые не отличаются от третьего, не отличаются друг от друга". 27 А что касается транссубстанциации, то "виды субстанции" - а значит, и видимость хлеба и вина - "не могут существовать без субстанции, которую они изменяют". 28 Что касается того, что все люди наследуют вину Адама и Евы: "Существо, которое не существует, не может быть соучастником дурного поступка". 29 Но все эти сомнения были вложены им в другие уста, а не в его собственные, и были опровергнуты им во имя веры. Бейль назвал "самым ложным утверждением нечестивцев" то, что "религия - это простое человеческое изобретение, созданное государями, чтобы держать своих подданных в рамках повиновения" 30. 30 В статье о Спинозе он из кожи вон лезет, чтобы осудить еврейского пантеиста как атеиста; однако, должно быть, он нашел в нем что-то увлекательное, поскольку это самая длинная статья в "Словаре". Бейль притворился, что успокаивает богословов, говоря им, что сомнения, выраженные в его книге, никогда не разрушат религию, потому что эти вопросы находятся за пределами понимания людей. 31
Фаге считал Байля "несомненным атеистом". 32 Но справедливее было бы назвать его скептиком и помнить, что он скептически относился и к скептицизму. Поскольку вторичные качества чувств в значительной степени субъективны, объективный мир совсем не такой, каким он нам представляется. "Абсолютная природа вещей нам неизвестна; мы знаем лишь некоторые отношения, в которых они находятся друг к другу". 33 На 2600 страницах рассуждений он признал слабость разума: он, как и чувства, от которых он зависит, тоже может обмануть нас, поскольку часто затуманен страстями, а ведь именно желания и страсти, а не разум, определяют наше поведение. Разум может научить нас сомневаться, но он редко побуждает нас к действию.
Причины для сомнений сами по себе сомнительны; поэтому человек должен сомневаться, стоит ли ему сомневаться. Какой хаос! Какие муки для ума! . . . Наш разум - это путь к блужданию, поскольку, проявляясь с величайшей изощренностью, он бросает нас в такую бездну. . . . Человеческий разум - это принцип разрушения, а не назидания; он годится только для того, чтобы зарождать сомнения и всячески изворачиваться, чтобы увековечить спор". 34
Поэтому Бейль советовал философам не придавать большого значения филесофии, а реформаторам - не ожидать многого от реформ. Поскольку человеческая природа во все века остается одной и той же, она будет и впредь, благодаря жадности, драчливости и эротическому аппетиту, порождать проблемы, которые разрушают общества и вызывают инфантильную смертность утопий. Люди не учатся у истории; каждое поколение демонстрирует одни и те же страсти, заблуждения и преступления. Поэтому демократия тем более ошибочна, чем более она реальна: позволить занятой, плохо информированной и импульсивной толпе выбирать правителей и политику было бы самоубийством государства. Монархия необходима даже при демократических формах. 35 Прогресс - это тоже заблуждение; мы принимаем движение за прогресс, но, возможно, это всего лишь колебания. 36 Лучшее, на что мы можем надеяться, - это правительство, которое, хотя и состоит из коррумпированных и несовершенных людей, обеспечивает достаточно закона и порядка, чтобы мы могли спокойно возделывать свои сады и заниматься учебой или хобби.
В оставшиеся девять лет Байлю не было покоя. По мере того как его читатели переходили от крупного к мелкому шрифту, поднималась волна негодования. Консистория валлонской церкви в Роттердаме вызвала Бейля - члена общины - для того, чтобы он предстал перед ней и ответил на обвинения в том, что его "Словарь" содержит "непристойные выражения и вопросы, множество непристойных цитат", оскорбительные замечания об атеизме и Эпикуре, а также особенно неприятные статьи о Давиде, Пирре и манихеях. Бейль пообещал, что "еще поразмыслит над учением манихеев", и если он "найдет какие-нибудь ответы или если служители консистории предоставят ему их", он "будет рад изложить их в наилучшей возможной форме". 37 Для второго издания Словаря (1702) он переписал и смягчил статью о Давиде. Юрье, не успокоившись, возобновил нападки и опубликовал в 1706 году взрывную статью под названием "Философ Роттердамский обвинен, атакован и осужден".
После второго издания здоровье Байля пошатнулось. Как и Спиноза, он страдал от туберкулеза. В последние годы жизни он почти постоянно кашлял, неоднократно впадал в лихорадку и впадал в уныние от головных болей. Убедившись, что его болезнь неизлечима, он смирился со смертью, все больше и больше уединялся в своей комнате и день и ночь работал над ответом, который он готовил своим критикам. 27 декабря 1706 года он отправил в типографию последние листы. На следующее утро друзья нашли его мертвым в своей постели.
Его влияние распространилось на весь восемнадцатый век. Его "Словарь", неоднократно переиздававшийся, стал тайным наслаждением для тысяч мятежных умов. К 1750 году вышло девять изданий на французском, три на английском и одно на немецком. В Роттердаме его поклонники хотели поставить ему статую рядом со статуей Эразма, 38 И они убедили издателей перепечатать оригинальную статью о Давиде. В течение десятилетия после его смерти студенты стояли в очереди в библиотеке Мазарина в Париже, ожидая своей очереди на чтение "Словаря". 39 Обследование частных библиотек Франции показало, что в них его больше, чем любого другого произведения. 40 Почти каждый значимый мыслитель ощущал его влияние. Большая часть "Теодицеи" Лейбница была явной попыткой ответить Бейлю. Умственная эмансипация Лессинга и его защита толерантности проистекают из Байля. Фридрих Великий, вероятно, почерпнул свой скептицизм именно у Бейля, а не у Вольтера; он называл "Словарь" "бревиарием здравого смысла". 41 имел четыре комплекта в своей библиотеке и руководил публикацией более дешевого и сокращенного двухтомного издания, чтобы привлечь более широкий круг читателей. 42 Шафтсбери и Локк были затронуты Байлем более легко; оба они были знакомы с ним в Голландии, а "Epistola de Tolerantia" Локка (1689) шла по стопам "Commentaire" Байля (1686).
Но, конечно, наибольшее влияние Байль оказал на философов эпохи Просвещения; они были воспитаны на "Словаре". Вероятно, именно у Байля Монтескье и Вольтер переняли прием приведения азиатских сравнений и критики европейских институтов. Энциклопедия 1751 года не была, по мнению Фаге, "просто пересмотренным, исправленным и слегка дополненным