Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин

я прибавила только, что Клэтсэнд и есть настоящее название этого места, так оно когда-то называлось, и Уилл засмеялся. Он-то знает, что я своего всегда добьюсь.

Когда я приехала сюда из Калапуйи, Джейни было десять, а Джонни — два. И первую зиму мы прожили в той хижине, за Морской дорогой. Это потом я кое-что скопила. Я восемь лет проработала в магазине, и мне Удалось кое-что скопить. Так что, когда Хинмены наконец выплатили все, что были мне должны за ферму, я купила тот участок земли на Бретон-Хэд и старое поместье Келли, стоявшее на обрыве лицом к морю. В общем, та еще собственность! Пятьдесят акров за пятьдесят долларов. Но старику я понравилась. Он сказал, что ему, так или иначе, пятьдесят долларов нравятся больше, чем кусок скалы. Там все деревья были спилены или выкорчеваны, но несколько штук и кое-какая поросль все-таки остались, и теперь деревья постепенно возвращаются. Там есть два хороших родника, один превращен в колодец. Я собираюсь снести старый домишко, уж очень он ветхий. Теперь я хозяйка этой земли, а также владею половиной магазина и никому ничего не должна. Если бы Сервин пожил еще, у меня бы, наверное, кругом долги были, и я бы до самой смерти рабским трудом за них расплачивалась. Мне бы очень хотелось построить на Бретон-Хэд дом — дом на своей земле! Вскоре в городке будет слишком людно, особенно когда закончат эту гостиницу, когда понаедут отдыхающие из Портленда. Еще два больших дома строятся на Льюис-стрит. Я, возможно, тоже могла бы построить дом в городе и сдавать его внаем или продать. Уилл Хэмблтон вырубает все старые деревья вдоль Морской дороги и скупает там участок за участком. Скоро здесь повсюду будут одни дома.

А в ту первую зиму я никак не могла справиться с протекавшей крышей проклятой лачуги. Просмоленную парусину, которой я накрывала крышу, постоянно сдувало ветром, и, стоило пойти дождю, приходилось подставлять тазы и ведра. А дожди здесь бывают часто, ох как часто! Я и не знала, что такое затяжной дождь, пока сюда не приехала. Зимой, когда порой выглядывало солнышко, малыш Джонни все пытался поймать солнечный зайчик — не знал, что это такое. Но вот, бывало, идешь под деревьями, под темными старыми елями, где, казалось бы, вечно таится мрак, и вдруг делаешь шаг — и перед тобой сплошной свет! Ведь берег океана даже в дождь будто пронизан светом. И этот свет отражается от воды. Я не раз видела, как в дождь между тучами и морем движутся струи воды, похожие на высокие белые колонны прекрасного здания, и между ними пробиваются солнечные лучи. Я бы назвала это зрелище «Домом Славы».

В тот год лоси часто выходили прямо на пляж. А теперь почти совсем не приходят. Но иногда я все же вижу их — подальше от берега, в лесу; они пробираются через болото, что тянется вдоль ручья. А тогда они приходили на берег через дюны, словно стадо обыкновенных коров; такие высокие, с большими спокойными ясными глазами…

Ну что ж, старый Фрэнк, кажется, перешел на сторону Уилла, потому что Уилл — человек богатый. Теперь и Фрэнк говорит, что название особого значения не имеет и не все ли равно, как город будет называться. Но я сказала, нет, это имеет значение! Это место называлось когда-то именно так: Клэтсэнд! Это его ИМЯ! И нет на свете другого такого места, которое называлось бы Клэтсэнд! Тут они все засмеялись, и я, в общем, своего добилась. Впрочем, прошение о переименовании уже было послано. Я его еще во вторник отправила!

ЛИЛИ, 1924

Когда я буду выходить замуж, у меня будет четыре «подружки», одетых в розовые и белые платья. А себе я закажу платье из белых кружев с серебряной ниткой и еще фату, а «букет невесты» пусть мне сделают из бутонов розы, белых и нежно-розовых. И я куплю серебряные лайковые туфельки. А «букет невесты» брошу так, чтобы Дороти непременно смогла его поймать. Автомобиль будет белый, с открытым верхом, и после церемонии в церкви мы поедем в Портленд и проведем свой медовый месяц в отеле «Малтнома», в специальных апартаментах для новобрачных.

А может быть, я устрою себе бело-голубую свадьбу и своих «подружек» одену в голубые платья с пышными Рукавами и белыми поясами; и туфельки у них тоже будут белые. Своими «подружками» я выберу Марджори, Эдит, Джоан и Ваниту, а Дороти будет Почетной Подружкой Невесты и наденет серебряный пояс и серебряные лайковые туфельки. Мое свадебное платье будет из белых и серебристых кружев и с таким маленьким стоячим воротником, как на новом платье у Мэри Энн Бекберг. И еще я куплю себе серебряные лайковые туфельки с таким забавным, как бы подрезанным каблучком, а букет закажу из бутонов белых роз и каких-нибудь синих цветов, и попрошу перевязать его серебряной лентой, и сделать большой бант с длинными концами…

Мы, собственно, могли бы все поехать в Портленд на поезде и устроить свадьбу прямо там, в той каменной церкви с колокольней. Тогда в портлендских газетах напечатали бы объявление о том, что мисс Лили Херн из Клэтсэнда выходит замуж.

У матери Дороти сохранилась старинная кружевная накидка; ее уже сто лет передают из рук в руки и хранят в специальном сундучке, пересыпав камфорой и завернув в старую пожелтевшую бумагу. Дороти показывала мне ее. Я буду ее Почетной Подружкой, когда она будет выходить замуж. Мы обещали друг другу. Жаль, что у нас нет такой кружевной накидки! У бабушки никогда не было красивых вещей. Она вечно ходила в своих ужасных растоптанных башмаках и жила на задворках бакалейной лавки. А маме она оставила наш дом, потом тот дом, в котором сейчас живут Брауны, и еще участок земли на Бретон-Хэд, на краю обрыва, и этот участок теперь весь зарос лесом. Жаль, что она не купила вместо этого участка дом Норсмена! Мы бы тогда могли сейчас в нем жить. Я слышала, как мистер Хэмблтон говорил маме: «Вот это настоящий особняк, Джейн. Странно, что твоя мать его не купила. Купила какой-то недостроенный дом, с которым еще возни полно!» Вот если в доме Норсмена подправить крыльцо и все выкрасить в белый цвет, а внутри сделать сверкающие паркетные полы, то получится настоящий дворец; тогда можно было бы устроить мою свадьбу прямо там, и свадебный кортеж спускался бы по широким ступеням крыльца, и длинный кружевной шлейф моего платья несли бы забавная