Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков

Нет, вряд ли его хоть кто‑нибудь мог сейчас узнать, особенно – издали! Раньше был светловолосый, теперь – ярко выраженный шатен, даже специально отпущенная борода аккуратно выкрашена, к тому же – надвинутая на самые глаза шляпа, да еще и мантия, да и вообще – вид некоего иностранца: длинноносые башмаки, узкие шоссы, шейная цепь – жазеран – правда, потускнела, но издали все еще сходила за золотую. Иностранец! Какой‑нибудь франк или генуэзец. И походка соответствующая – если Алексей не забывал ее контролировать. Спасибо Мелезии, научила – мама родная не узнает, точнее сказать – Ксанфия. Как‑то она там, в Московии? Как Сенька, не болеет ли, не дай‑то Господь?

– Здравствуйте, господин старший тавуллярий! Вот вы‑то мне и нужны!

Господи… Это что еще?

– Вы, вы… Я вас сразу узнала! Только не говорите, что вы меня не помните!

Да уж, бывают в жизни встречи! Присмотревшись, Лешка узнал в подошедшей к нему пожилой матроне ту самую старушку с улицы Медников, что жаловалась в сыскной секрет на разбитые горшки с цветами. И настырная же была старушенция! Такая сухонькая, востроносенькая, боевая! Как же ее зовут‑то? А не вспомнить теперь.

– Нет, нет, я не по старому делу, – старушка невозмутимо вышагивала рядом с Лешкой. – У меня ведь, господин старший тавуллярий, опять горшки разбили! Один раз – вот прямо только что! Прошу вас, зайдите ко мне – составьте акт! Это же полное безобразие. Какие‑то разбойники житья не дают, никто их не ищет… Я, господин старший тавуллярий, настаиваю на немедленном составлении акта, иначе оставляю за собой право пожаловаться в вышестоящие инстанции! А что делать, господин старший тавуллярий?

Во время разговора – точнее сказать – монолога – старушка все время повышала голос, так, что сейчас уже почти кричала, привлекая к себе – и к Лешке – внимание многочисленных прохожих. Что и говорить – местечко‑то было людное.

– Так что, господин старший тавуллярий…

– Хорошо! – Алексей быстро кивнул. – Идемте составлять акт. Только вот, найдется ли у вас перо и бумага, как видите, я ничего такого с собою не захватил.

– И то сыщется, и другое, господин старший тавуллярий. Вы придите только!

Деваться, похоже, было некуда – ну, не бежать же? – И Лешка поспешно свернул в тенистый садик, за которым виднелся небольшой двухэтажный дом с добротной, покрытой затейливой резьбой, дверью.

При виде старушки дверь, словно бы сама собой, распахнулась и чистый девичий голосок прожурчал:

– Вижу, вы быстро управились, госпожа.

– Ха, быстро? – Старушка скосила глаза на своего спутника. – Чисто случайно встретила на улице господина старшего тавуллярия. Он ведь и прошлый раз занимался нашим делом, помнишь, Глафира?

Служанка – смешливая светловолосая девчонка лет четырнадцати – поклонилась и прыснула:

– Что‑то он в прошлый‑то раз не сыскал лиходеев!

– Ну, может, сейчас повезет – сыщет… Прошу наверх, господин старший тавуллярий.

Поднявшись по недавно выкрашенной лестнице, Алексей очутился в небольшой узковатой зале, с двумя широкими лавками вдоль стен и обширным столом, на котором – старушенция не обманула – в образцовом порядке были разложены писчие принадлежности: стопка сероватой бумаги, три яшмовые чернильницы и серебряный стаканчик с гусиными перьями.

– Что, господин старший тавуллярий, заявления снова можно писать или сойдет и старое?

– Сойдет и старое, – махнул рукой Алексей. – Ну, показывайте же, где тут у вас место происшествия? Буду составлять акт.

– А вот. – Бабуся распахнула ставни. – Все, как и в прошлый раз! Видите?

Прямо под окном, на широком карнизе, в ряд были выставлены горшки с цветущей ярко‑красной геранью или каким‑то подобным ей растением, Лешка в цветах не особенно разбирался. Всего семь штук, вернее – шесть, от последнего, седьмого, остались одни осколки да ошметки черной землицы.

– У меня и внизу цветы, вон, видите? – высунулась в окно хозяйка. – Так их ведь не тронули! Ну, что вы на это скажете?

– Думаю, мальчишки шалят – бьют из пращи на спор… Ну, во‑он с того пригорка! – Лешка и в прошлый‑то раз мыслил примерно в этом же направлении – ну, кому еще‑то нужно было столь избирательно бить чужие горшки?

– Так мальчишки разве попадут? – усомнилась бабка. – Хотя, конечно, балбесов средь них хватает. Так что, составляется акт?

Вздохнув, старший тавуллярий уселся за стол и обмакнул в чернильницу первое попавшееся перо. Ему вдруг самому стало интересно, почему ребятня выбрала для своих дурацких соревнований именно это окно? Вон, в соседнем доме, на карнизе – точно такие же цветы! Почему их не трогают? Какая во всем этом логика?

Еще раз подойдя к окну, Алексей посмотрел вокруг, окидывая панораму. Даже – не столько уже для бабки, сколь для себя – составил примерную схему. Вот тут – большой квадрат – площадь Тавра, здесь, узенькая такая, улица Медников, дом, напротив – садик, холлом – вот с того холма можно цветы из пращи достать, если постараться, конечно. А вообще, откуда их видно, эти цветы‑то? Ну, с того же пригорка и видно, а еще? С улицы, кстати, не очень‑то – карниз широкий, улочка узкая, наверняка – голову задирать надо. Неудобно!

А вот если выйти, так сказать, за границы системы! Лешка быстро изобразил на листке небольшой неровный кружочек – площадь Константина. Снова посмотрел в окно: во‑он из того четырехэтажного домика должно быть прекрасно видно. С последнего этажа – из двух окон…

Ну, видно? И что?

– Ну, господин старший тавуллярий? – заволновалась бабка. – Так что, на этот раз есть надежда?

– Будем работать! – свернув схему, важно отозвался Алексей. – Направим людей, поднимем массы, организуем общественность. Перекроем все дороги, там вон, в садике, посадим засаду – думаю, к концу недели уж наверняка супостатов выловим! Выловим, осудим показательным судом и обязательно казним самой страшной казнью!

– Казнью? – Старушенция озадаченно заморгала. – А что, уж так обязательно этих шалопаев казнить?

– А как же? – обернулся на пороге Лешка. – Чтоб другим неповадно было! Сами же говорите – житья от этих лиходеев нет?! Да, кстати… Вы бы выбрали заранее казнь – я запишу.

– Выбрать?! Казнь?!

– А как же?! Таков уж порядок.

Старший тавуллярий еле сдерживал смех, хорошо понимая, что никак иначе от настырной заявительницы не отделаешься. А ну, как явится в секрет? Мол, как там с моим делом? Чем занимается господин старший тавуллярий Алексей Пафлагон?

А там – Злотос! Какой‑такой Алексей Пафлагон? Вы что, его живым видали? Ах, не так и давно? А ну‑ка сообщим всем заинтересованным лицам – вот спасибо, что вы к нам пришли, а то ведь его уже и искать перестали, сочли сгинувшим. Опаснейший государственный преступник ваш старший тавуллярий – так‑то!

Нет, эта бабуся – как хоть ее зовут‑то? – определенно, женщина не злая. Даже, скорее, добрая – вон, служанка‑то вся на смешках – ничуть не боится хозяйки. А была бы та мегерой, так уж не посмеялась бы!

– Ну вот. – Алексей перешел на официальный тон. – У нас имеется на выбор четыре способа казни… Впрочем, нет, на данный момент – три, четвертый – четвертование – сейчас не пойдет, по причине затупления топора. Топор здоровенный – месяц точить будут, никак не меньше. Значит, остается: повешенье, утопление и сожжение! Что вам больше нравится, уважаемая госпожа… гм‑гм… вот, вылетело из головы ваше достойное имя…

– Ираида… – Старушенция снова заморгала. – Сказать по правде, мне никакие казни не нравятся. Вот, если б шалопаям слегка похлестать по заднему месту… Так, чуть‑чуть, чуть… попугать только.

– Мы не пугала! – наставительно воскликнул Лешка. – А важное государственное учреждение. Мы не пугаем – мы действуем. Так что, не выбрали еще способ казни? По глазам вижу, что нет. Тогда, значит, вот что… Вы к нам когда зайдете – ну, знаете ведь, где наш секрет расположен, тут, кстати, недалеко – тогда и скажете.

– А без меня их не казнят?

– Без вас – никак! Вы же заявительница!

Прижав руку к груди, Алексей поклонился и, еле сдерживая смех, спустился по лестнице, оставив потерпевшую в тяжких раздумьях.

На улице и за оградами, в садиках, вовсю цвела сирень, солнце светило так ярко, что, казалось, готово взорваться, а синее небо выглядело безмятежным и звонким. Словно б и не было никаких турок, шпионов, разбойников…

Старший тавуллярий уже подходил к церкви Апостолов, когда вдруг почувствовал слежку. Кто‑то шел за ним… какой‑то молодой парень с угрюмым взглядом. Топал, топал! И даже пытался догнать… Ну‑ну!

Резко свернув, Лешка нырнул в первый попавшийся переулок и выхватил из ножен кинжал… На который едва не наткнулся преследователь!

Вовремя остановился, попятился… Потом вдруг улыбнулся:

– Господин, к вам есть разговор.

– Говори! – Алексей ухмыльнулся, не спеша убирать клинок.