Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков

– Похоже, что нет.

– Уже подозрительно! С чего бы это он желает слыть таким белым и пушистым, а? «Душа‑человек», говоришь?

– Да он такой и есть, господин! Вот, не верите, так сходите, посмотрите сами – вы ж философию знаете. А желаете, так можете прикинуться каким‑нибудь поэтом.

– Посмотрю, что же, – согласно кивнул Алексей. – Выберу только момент. Ты выполнил мою просьбу? Составил подробный список?

– О, ведь чуть не забыл, господин!

Зевка вытащил из‑за пазухи туго скрученный в трубку листок:

– Вот, тут я все отметил, как вы и просили.

– Хорошо, посмотрю.

– Так это… – агент завертелся на лавке. – Сейчас‑то я могу идти?

– Иди, иди. До встречи.

Придя домой – «домой», хм! – Лешка поднялся к себе на третий этаж и, растянувшись на ложе, принялся внимательно читать зевкин доклад, представляющий собою подробнейший список всех дел протовестиария Харитона Гаридиса за последние десять дней. Насколько полный был сей расклад, старший тавуллярий, к сожалению, судить не мог, впрочем, чтение оказалось не особенно интересным, можно сказать, нудным даже – одно и то же: уехал туда‑то, присутствовал там‑то, сопровождали – те‑то. Все дни и большую часть вечеров господин Гаридис был на людях – такое впечатление, что его просто тяготило одиночество, и в самом деле – душа‑человек!

Надо сказать, получив от Лешки щедрое вознаграждение, Зевка не остался в долгу и сопровождал – конечно, в силу своих скромных возможностей – протовестиария куда только возможно, ну, кроме как во дворец базилевса, где господин Гаридис проводил достаточно много времени в общении с новым императором Константином Палеологом, бывшим морейским деспотом, не так давно взявшим в свои руки бразды правления некогда великой империей.

Разное поговаривали про нового базилевса. Одни считали его чересчур жестким и склонным к разного рода военным авантюрам, другие, наоборот, упрекали – наверное, все‑таки зря – в недостатке воинственности. Собственно, Мореей, будучи еще деспотом, Константин управлял достаточно жестко, но Константинополь – это не провинция. Правда, и не тот шумный и многолюдный мегаполис, что был еще лет триста назад. Увы.

Алексей вдруг неожиданно подумал – а что, кроме святого Константинова града, осталось сейчас от Византийской империи? Малую Азию давно захватили турки, как, впрочем, и большую часть европейской территории империи, острова – Хиос, Лесбос, Самос – теперь принадлежали Генуе, остров Крит – венецианцам. Что осталось? Мистрийский деспотат в Морее? Остров Лемнос, еще несколько совсем уж мелких островков да разваливающаяся прямо на глазах столица! Вот, в общем‑то, и все. Да, еще величественное название – Империя ромеев – да память о былой славе. Но ведь этого мало! Нельзя жить прошлым.

Старший тавуллярий ощутил вдруг буквально навалившуюся на него грусть и отчаяние – так уж случилось, что этот город, великий город, в каком бы состоянии он сейчас не находился – вот уже больше восьми лет как стал для него родным! Это была родина его сына, любимой жены – и другой Родины у них не было. И точно так же воспринимал Константинополь и Алексей. Другой Родины не было и у него – там, в той, прежней жизни, жил‑поживал некий молодой человек по имени Алексей Смирнов. Двойник. Нет, не двойник – зеркальное отражение.

Не было другой Родины. Только эта. И следовало за нее бороться. Бороться, несмотря ни на что!

Оставив пока Харитона Гаридиса под негласной опекой Зевки, Алексей направил свои стопы к нуворишу Агафону, коего давненько уже не посещал – не менее как с неделю. Наверняка и сам Агафон и его детки испытывали законное недоумение – куда это пропал недавно нанятый учитель изысканных манер и философ Филофей из Мистры?

Давно следовало появиться!

О, как обрадовались балбесы, Тихон и Тит! Запрыгали вокруг:

– А мы стрелять сегодня пойдем? А знаете, господин учитель, Тихон третьего дня тележную ось у одного мордоворота подпилил – ох, и смешно же было! И батюшка так и не дознался – кто! А опись всех батюшкиных дел я составил, как и вы и просили. Нет, Тихон тоже помогал… иногда.

– Иногда? Ах ты, гнида пучеглазая!

– Цыц! – Алексей властно осадил братьев. – Список давайте. Вместе сейчас и просмотрим. Да, кстати, а батюшка‑то ваш где?

– В гавань поехал.

– В гавань?

– Ну да, в Феодосийскую. Он целый месяц уже туда ездит почти каждый день, а врет, что во дворец! Видать, что соперники‑купчишки ничего не сообразили. Молодец наш батюшка, верно, господин учитель?

– Да, пожалуй… – Старший тавуллярий уже и так видел, что запись – «гавань Феодосия, третий причал» появлялась в составленной парнями росписи так часто, что от нее, можно сказать, уже рябило в глазах.

– Гавань Феодосия, – негромко повторил Лешка. – Вот, видите, сколь, оказывается, умен ваш отец?! Вам надобно с него пример брать.

– Да мы берем, а как же!

– Ну, что, пойдемте‑ка в сад, постреляем!

В Феодосийскую гавань Алексей пошел сразу же, как закончил занятия, так и не дождавшись возвращения Агафона Карабиса. По словам мальчишек, тот нынче отправился во дворец – советоваться с самим базилевсом о работах по укреплению Золотых ворот. Старший тавуллярий, конечно, хорошо понимал, что предпринятые им сейчас шаги весьма небезопасны – в районе гавани Феодосия слишком уж велика была вероятность незапланированной встречи с кем‑нибудь из старых знакомых или сослуживцев. И все же терять время было жаль, тем более и денек выпал погожий, солнечный – просто приятно было пройтись!

Весна. Отражаясь в бирюзовых водах, радостно светило солнце. В покрывшейся свежей клейкою зеленью кустах и на ветвях деревьев весело щебетали птицы, дующий с моря ветер – теплый, весенний – гнал по синему небу редкие нежно‑палевые облака. Пахло морской капустой, свежестью и смолою – в Феодосийской гавани вовсю конопатили баркасы и лодки. Стоявшие поодаль ребятишки с интересом следили за всеми действиями конопатчиков и рыбаков, сушивших свои сети тут же, неподалеку. Многие, зайдя по колено в воду, удили рыбу, угощая мелочью многочисленных портовых котов. У ворот, у причалов, в тавернах толпился народ – моряки, рыбаки, грузчики. Кто‑то ругался, кто‑то громко хохотал, а кое‑кто клялся в чем‑то самыми разными святыми.

Щурясь от солнца, старший тавуллярий безо всяких приключений миновал ворота и, исподволь оглянувшись, зашагал к причалам. Пока Господь миловал, так никого из знакомых и не встретилось, а, может быть, просто‑напросто, никто из них и не узнавал Алексея в широкополой войлочной шляпе и длинной темно‑фиолетовой мантии, расшитой серебристыми звездами.

Нет, уж конечно же он не двинулся сразу же к третьему причалу. Замедлив шаг, осмотрелся, уселся невдалеке на камень, любуясь прибоем, с видом скучающего зеваки. Ну вот он, третий причал – все видно прекрасно! Три корабля покачиваются этаким дружным рядком. Что за кораблики, интересно?

Сбросив шляпу и мантию, Алексей подошел к мальчишкам, деловито швыряющим в воду плоские камни – у кого больше подпрыгнет. Постоял немного, понаблюдал, усмехнулся:

– Ну, кто ж так кидает? Дайте‑ка!

Взяв в руки камень, прищурился и, коротко замахнувшись, бросил…

– …десять, одиннадцать, двенадцать! – хором считали мальчишки. – Ну вы, господин, даете! Где так научились?

– Детство было суровое, – ничуть не покривил душой Алексей. – Хотите научу… Впрочем, думаю, вы и без меня все умеете. Во‑он до того дромона добросите?

Лешка показал рукой на один из корабликов. Тех, что стояли у третьего причала.

– Какой же это дромон? – удивился вихрастый мальчишка. – Дромон – он длинный, с веслами, а это – обычная торговая скафа!

– Сам ты скафа, Агафий! – немедленно расспорилась ребятня. – Скафа круглее, неповоротливее. А этот четырехмачтовик – марсильяна!

– Нет, скафа! Смотрите, корма‑то какая широкая!

– Я вижу, вы тут знатоки собрались, – улыбнулся Лешка и с напускным конфузом посетовал: – А я вот вообще в кораблях ничего не понимаю. Вот хоть в этих… Это все наши, константинопольские?

– Нет, не все, «Кориандрос», про который Агафий сказал, что он – скафа, – наш, рядом с ним – низенький такой, видите? – «Аллигосфер» – из Мистры, полгода уже тут ошивается, ну и за ним – с высокой кормою венецианская каракка «Святой Себастьян». С месяц назад пришла.

– С месяц… – задумчиво повторил Алексей.

Так и Агафон Карабис уже с месяц как ездит в порт на третий причал! Если предположить, что не на «Святой Себастьян», тогда, спрашивается, чего ж раньше не ездил?

Итак, «Святой Себастьян». Пока примем как версию. Высокая резная корма, нос с выступающим вперед бушпритом. Три мачты с косыми парусами. Обшивка внакрой, с поперечными – для жесткости – наружными ребрами. На кормовом флагштоке какой‑то непонятный флаг – красный с тремя золотыми коронами.