Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

Теория Бём-Баверка имела бы смысл лишь в том случае, если бы величина трудовых затрат сама по себе (независимо от полезности результатов этих трудовых затрат) представляла собой факт, безразличный для производителя. Положение Бём-Ваверка основано на полном игнорировании психологии производителя. Производительные блага рассматриваются исключительно как средства производства, независимо от затраченного на них труда. И этот вывод не случаен. Он вытекает из всей концепции Бём-Баверка. Если труд включить в категорию производительных благ, если последние сами по себе никакого непосредственного значения для хозяйственного благополучия не имеют, то этим самым признается, что человека вообще не интересует количество затраченного труда, а только продукт этого труда. Такая точка зрения, что количество затраченного труда на производство данной вещи не имеет никакого непосредственного значения, противоречит психологии всякого производителя, в каком бы обществе он ни жил. Это противоречит элементарнейшему хозяйственному принципу — стремлению получить наибольшую пользу при наименьшей затрате. Выводы Бём-Баверка [115] были бы понятны только для такого общества, в котором совершенно отсутствовало бы производство, но тогда не было производительных благ. Всюду, где имеется производство, производитель не может остаться равнодушным к количеству затраченного труда. Последнее должно повлиять на субъективную оценку.

Различие между отдельными благами g1, g2, g3 и конечным продуктом можно представить в виде различия, в вещественной форме, между количествами труда, затраченными на производство отдельных промежуточных звеньев. По мере перехода от производительных благ высшего порядка к производительным благам низшего порядка количество труда, воплощенного в отдельных благах, возрастает, т. е. повышается субъективная оценка.

Теорию австрийцев можно объяснить лишь, если стать на точку зрения капиталиста-предпринимателя, который сам не трудится, а покупает рабочую силу. Предпринимателю труд (смешиваемый с рабочей силой) представляется как обыкновенное средство производства, которое отличается от сырья, машин и т. д. только некоторыми материальными признаками. Капиталиста преимущественно интересует не количество затраченного труда, а количество затраченного переменного капитала, который для него ничем не отличается от постоянного капитала.

Австрийцы, как известно, уточняют свою формулу. Они переходят к рассмотрению случая, когда из одного производительного блага можно произвести несколько потребительских благ, например, когда из g можно получить продукты А, В, С. Тогда ценность g будет определяться предельной полезностью того продукта, который имеет наименьшую предельную полезность, или предельного продукта, допустим С. Но так как в случае утраты А или B наш производитель сумеет заменить эти предметы новыми, произведенными с помощью g, то ценности А и В будут определяться ценностью средств производства. В результате получается основное положение, известное под именем закона Визера, что ценность продуктов определяется ценностью издержек производства, а ценность последних -предельной полезностью или ценностью предельного продукта.

Эту зависимость Бём-Баверк иллюстрирует следующей диаграммой1057.

Предельная полезность С определяет ценность g1, а ценность g1 определяет ценность А и B. Итак, в конечном счете, все зависит от предельной полезности предельного продукта. Закон предельной полезности, таким образом, по теории австрийцев не аннулируется законом издержек; он только усложняется и, если можно так выразиться, загоняется в свое последнее убежище — в сферу нахождения предельного продукта. Только предельный продукт остается верным до конца хранителем теории предельной полезности. Ему, поэтому, и поручается выдержать на себе всю тяжесть этой теории.

Когда австрийцы утверждают, что ценность данного производительного блага определяется ценностью предельного продукта, то они совершают ту же ошибку, как, [и] утверждая, что ценность каждого потребительского блага определяется его предельной полезностью. Предположим, что у нас имеются производительные блага g1, из которых можно получить 3 потребительских блага — C, B, A, различной ценности (расположены в восходящем порядке). Ценность одной данной единицы — g1, будет определяться ценностью предельного продукта С потому, что в случае утраты этой единицы — g1, наш производитель откажется от производства С, а не от А и B. Иными словами, от данной единицы g1 зависит предельная полезность B. Но в этом случае, [116] от двух других единиц g1 будет зависеть уже другая, более высокая предельная, полезность и ценность. Правда, можно начать с другой единицы; тогда первая единица будет связана с более высокой полезностью. Но одновременно при данном вполне определенном способе производства все 3 блага не могут иметь равное значение, ибо они служат для производства благ различной полезности. Поэтому Бём-Баверку остается или: а) признать, что все эти 3 блага — g1, g2, g3 — имеют различную ценность, или б) что ценность каждой из этих единиц равна частному от общей полезности на число благ. В том и другом случае отпадает регулирующая роль предельного продукта.

Это же самое возражение можно применить и по отношению к обоснованию закона издержек. Согласно учению австрийцев, ценность 2-х потребительских благ — А и В — определяется не их собственной предельной полезностью, а полезностью предельного продукта, т. е. С. Следовательно, все эти 3 продукта имеют равную ценность, несмотря на различную полезность. Это рассуждение заключает в себе обычную ошибку — смешение ценности данного конкретного продукта с ценностью каждого из имеющихся продуктов. Если наш производитель потеряет одну единицу, скажем, А или В, то он сумеет получить новую единицу утраченного блага, сократив производство С, т. е. предельного продукта. Этим самым он повысит предельную полезность последнего. Поэтому, если признать, что А имеет ценность, равную полезности прежнего предельного продукта, то ценность другого блага, при данной комбинации условий, будет равна ценности нового предельного продукта. Конечно, и здесь можно изменить порядок расположения элементов или благ, но одновременно, при данных неизменных условиях, эти блага не могут иметь равной ценности.

Теория «предельного продукта» страдает тем же эклектическим (с точки зрения субъективной теории ценности) характером, что и теория предельной полезности. Обе эти теории признают необходимость учета конкретных полезностей и в то же время абстрагируются от конкретных условий производства и потребления.

Если же отвергнуть теорию предельного продукта, то вместе с ней отпадает и теория издержек. Если ценности различных благ, произведенных с помощью одних и тех же издержек производства, не одинаковы, то эти ценности не могут определяться издержками производства, которые являются совершенно одинаковыми. В результате должно получиться (если остаться на строго последовательной субъективистической точке зрения) [то], что каждому потребительскому благу должна соответствовать своя определенная ценность производительных благ, необходимых для получения этого блага.

Закон Визера1058, который должен сыграть роль мостика от полезности к издержкам производства и тем самым примирить теорию с действительностью, может быть опровергнут с точки зрения последовательного субъективизма, ибо в его основе лежит положение о том, что равные объекты имеют равную ценность, несмотря на то, что они выполняют различную роль и различно влияют на наше благополучие. Ценность потребительская здесь смешивается с меновой ценностью, которая действительно равна для равных объектов, но это равенство осуществляется благодаря игнорированию величины полезности отдельных благ. Следовательно, закон Визера

[117] можно признать чужеродным продуктом в экономической системе психологической школы. Этот закон существует не потому, что система построена на принципах субъективизма, а несмотря на эти принципы.

Этот закон является продуктом не синтеза двух принципов — полезности и издержек производства, — а компромисса между ними. С этой точки зрения, вопреки Дмитриеву1059, который считает важнейшей заслугой австрийской школы разработку теории производительных благ, эта разработка должна рассматриваться не как попытка углубления теорий субъективной ценности, а наоборот, как попытка внутреннего разложения этой теории.