Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

Точно так же в своем «Cours complet d’economie politique pratique» (Vol. 1. P. 100) Сэй различает два элемента в полезности — даровую и платную; для ценности имеет решающее значение второй элемент. «Только в таком понимании полезность вещей является первым основанием об-ладаемой ими ценности, но отсюда не следует, что их ценность поднимается до уровня их полезности, она поднимается лишь до уровня полезности, сообщенной им человеком. Избыток этой полезности представляет естественное богатство, не подвергающееся оплате. Мы, быть может, охотно согласились бы платить 20 су за фунт соли, если бы приходилось бы платить пропорционально той услуге, какую она может оказать, но мы, к счастью, обязаны платить за нее лишь пропорционально усилиям труда (трудности), которые она стоит».

Таким образом, у Сэя понятие полезности как фактора, регулирующего ценность, получает специфическое содержание. Полезность ставится в зависимости от цены. Кэрнс с полным основанием заметил, что разногласия между классиками и сторонниками теории полезности в значительной степени базировались на неодинаковом понимании полезности1053. Для А. Смита, Рикардо и их сторонников полезность, по Кэрнсу, означала «свойства удовлетворения человеческим потребностям». Теоретики полезности понимают под последней не то, «что понимали А. Смит и Рикардо, но их представление плюс нечто». «Если мы спросим, что представляет это добавочное нечто, то найдем, что в нем заключаются всякого рода обстоятельства и соображения, которые в данном акте обмена оказывают влияние на тех, которые принимают в нем участие».

Сюда могут быть применены слова Плеханова.

«Полезность», о которой говорит Лавеле, — пишет Плеханов, — есть «полезность совершенно особого рода, не имеющая ничего общего с потребительной ценностью предмета. Эта «полезность» определяется не потребностями человеческого организма, а потребностью мелкого буржуа быть уверенным в том, что ему не скоро еще придется расстаться с находящимися у него в кармане франками и сантимами. Эта «полезность» определяется по отношению к кошельку и равняется она меновой ценности предмета. Мы пришли, таким образом, к следующему замечательному открытию. «Предметы имеют тем большую меновую стоимость, чем они полезнее, а полезнее они тем более, чем большую меновую ценность они имеют»1054.

У теоретиков предельной полезности зависимости полезности и субъективной ценности от цен не выражены в столь откровенной форме, как у Сэя. Эта зависимость принимает скрытый характер. Она выражается в том, что на наши потребности распространяется целый ряд свойств, присущих ценам. При рассмотрении субъективных оценок изолированного потребителя австрийцы исходят из принципов, регулирующих оценки в товарном обществе. Наконец, [113] австрийцы рассматривают субъективную потребительную ценность, субституционную ценность и субъективную меновую ценность как родственные явления, упуская из вида серьезнейшее принципиальное различие между ними.

Предварительно изложим вкратце учение австрийцев о производительных благах. Согласно учению австрийцев производительные блага не имеют собственной ценности, поскольку эти блага непосредственно не могут удовлетворять потребности. Их ценность является производной, она вытекает из ценности тех потребительных благ, которые производятся с их помощью.1055 «Никто не сомневается в том, что токайское вино обладает ценностью не потому, что ей обладают токайские виноградники, а наоборот, последним придается высокая ценность потому, что высоко ценится их продукт; точно так же мало сомневаются в том, что ценность ртутного рудника зависит от ценности ртути, поля пшеницы — от ценности пшеницы, печи для обжигания кирпича — от ценности кирпича, а не наоборот. Подобно тому, как луна отражает чужой свет солнца, так обладающие разносторонней ценностью блага отражают эту ценность, заимствованную от их конечного продукта на другие продукты их».

Необходимо отметить, что учение о том, что субъективная ценность производительных благ определяется субъективной ценностью потребительских благ, отнюдь не вытекает с логической неизбежностью из общих принципов теории предельной полезности, как это думают многие и, в первую очередь, сами австрийцы. Ведь теория предельной полезности выведена для потребительского хозяйства. Первоначально австрийцы абстрагируются совершенно от производства. При этих условиях субъективные оценки могут быть выведены непосредственно из полезности. Но затем австрийцы переходят к анализу производительных благ. Существование производительных благ предполагает существование производства; в противном случае, эти блага не могли бы найти себе никакого применения. Таким образом, переход к изучению производительных благ меняет коренным образом условия проблемы. Выводы, полученные при абстрагировании от производства, не могут быть немедленно и без всяких изменений перенесены в совершенно новые условия. Теория предельной полезности предполагала, что запас существующих благ является ограниченным. С включением теории производительных благ в общую экономическую систему вопрос уже не может стоять о неизменности существующих благ. Благодаря производству можно увеличить количество различных благ. Характер субъективных оценок и методы, влияющие на эти оценки, могут резко измениться, благодаря переходу от хозяйства, потребляющего продукты, к хозяйству производящему. Вместо полезности, основанием субъективных оценок может стать труд.

Центральное положение австрийской теории производительных благ не является логическим выводом из их теории субъективной потребительной ценности. Основные аргументы австрийцев по данному вопросу рассмотрим дальше. Пока отметим одно существенное обстоятельство. Зависимость субъективных оценок производительных благ от субъективных оценок производительных благ легко установить, если под субъективными оценками понимать максимальные цены, которые покупатель согласен уплатить за данный товар. Спрос на предметы производства находится в зависимости от спроса на предметы потребления. Это положение правильно, ибо производство в конечном счете (как натуральное, так и товарно-капиталистическое, [114] если отказаться от теории воспроизводства Туган-Барановского) служит для удовлетворения потребностей потребителя. Потребительный спрос определяет границу производительного спроса. С другой стороны, максимальная цена, которая может быть уплачена за производительные товары, равна цене конечных продуктов. Более высокая цена производительных товаров привела бы к убыточности всего производства. Таким образом, новая трактовка субъективной оценки как максимальной цены создает молчаливую предпосылку для центрального положения австрийской теории производительных благ.

Необоснованность этого центрального положения (если отвлечься от рассмотрения другого толкования субъективных оценок) выступает отчетливо при рассмотрении вопроса о соотношении субъективной ценности производительных благ различных категорий.

Производительные блага делятся на различные категории, в зависимости от количества звеньев, соединяющих производительные и потребительские блага. Чем больше этих звеньев, чем отдаленнее связь между конечным продуктом и данным производительным благом, тем выше порядок последних. Рассматривая производственный процесс как последовательность целого ряда отдельных процессов, австрийцы должны были придти к выводу, что ценность всех этих производительных благ, переходящих одно в другое, остается неизменной. Если мы возьмем ряд производительных благ g1, g2, g3, g4, дающих в результате продукт потребления — А, то ценность каждого из этих благ — g1, g2, g3, g4 будет зависеть от ценности А. Но так как, при данных условиях, ценность А является определенной, то все эти блага g1, g2, g3, g4 будут иметь одинаковую ценность. Этот вывод безбоязненно формулирует Бём-Баверк. Он пишет1056: «Мы вводим следующие общие правила относительно ценности производительных средств: во-первых, так как от всех последовательно переходящих одна в другую групп производительных материальных благ зависит одна и та же польза, то и ценность всех их должна быть, по существу своему, одна и та же. Во-вторых, величина этой общей их ценности определяется для всех них в последнем счете (курс[ив] автора) величиной предельной пользы их заключительного продукта, непосредственно пригодного для удовлетворения потребностей. Мы подчеркиваем «в последнем счете». Дело в том, что наряду с этим, в-третьих, ценность каждого производительного средства находит себе непосредственное мерило в ценности производимого им продукта, принадлежащего к следующему порядку».