Политическая биография Сталина - Николай Капченко

Так что, особых эмоций и восторгов вокруг ленинского завещания и тех характеристик своих соратников, которые в нем дал Ленин, высказывать лично мне не хочется. Более того, не только сама реальная историческая обстановка того периода стимулировала обострение внутрипартийной борьбы (это были факторы объективного порядка), но и ленинское завещание и длившаяся десятилетия возня вокруг него во многом содействовали развертыванию этой внутрипартийной борьбы. В таком контексте ленинское письмо к съезду сыграло довольно серьезную отрицательную роль в истории партии и Советского государства. Задуманное как средство предотвращения раскола и обострения внутрипартийной борьбы, оно в силу сложившихся обстоятельств само превратилось фактически в инструмент обострения этой борьбы, сыграло роль своеобразного запала, спровоцировавшего мощный внутрипартийный пожар. Злая ирония истории часто состоит в том, что предпринимаемые действия ведут к обратным результатам.

Следует отметить еще одно обстоятельство: сам диапазон выбора вождем своих будущих преемников был весьма ограничен. История показала, что единственным достойным преемником оказался Сталин. Но как раз именно против него и был сконцентрирован весь запал критики в ленинском завещании. Причем он стал преемником Ленина вопреки ясно выраженной воле последнего. Может быть, в этом и проявилась злая ирония истории, о которой я только что упоминал.

И, наконец, бросается в глаза еще одно обстоятельство: Ленин не предлагает просто снять Сталина с занимаемого поста, что было бы вполне логично, учитывая обостренность ленинского недовольства последним, а очень осторожно, с известной долей сомнений советует обдумать способ перемещения его с этого места и назначения на этот пост другого человека. Причем выдвигает в качестве критерия при подборе гипотетического кандидата качества отнюдь не первостепенного политического значения, а сугубо личного свойства. Видимо, сознавая слабость своей аргументации, он оговаривается, что личные свойства могут показаться ничтожной мелочью и т. д. Словом, здесь налицо определенная двойственность, отсутствие решительности в отстаивании своей рекомендации. А такая половинчатость в принципиальных вопросах отнюдь не являлась отличительной чертой Ленина как партийного лидера. В контексте сказанного вполне резонно замечание Л. Кагановича — активного участника событий той поры:

«Если бы Ленин был уверен, что это легко сделать, то есть найти замену одному из двух самых выдающихся членов ЦК, он со свойственной ему прямотой просто предложил бы снять Сталина и выдвинуть такого-то, а он написал осторожно или, может быть, условно: «предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с места»»[1064].

Действительно, ленинское пожелание чем-то напоминает известное пожелание одной из хрестоматийных гоголевских персон. Было просто нереально ставить вопрос о том, чтобы дополнить бесспорные положительные качества Сталина как политического деятеля некими достоинствами другого свойства и соединить их в какой-то конкретной персональной кандидатуре. С помощью такой политической пластической хирургии решить проблему было нереально. Именно поэтому, как мне думается, Ленин и не назвал никого конкретно в качестве преемника Сталина на посту генсека.

Что касается других возможных кандидатов на освобождавшееся место лидера партии и страны (т. е. не обязательно генсека), то Ленин высказался относительно них также довольно неопределенно, а порой и намеренно двусмысленно. Мне хочется дополнить характеристику потенциальных ленинских наследников довольно глубокой и вполне конкретной оценкой, принадлежащей перу Г.В. Плеханова. В своем политическом завещании, которое уже цитировалось ранее, он писал:

«Вторым после Ленина по способностям и по значению в партии большевиков является Троцкий. «Иудушка», «подлейший карьерист и фракционер», «проходимец, хуже всяких прочих фракционеров» — так отзывался о нем Ленин и был совершенно прав. Ленин в одной из своих работ написал: «Много блеску и шуму в фразах Троцкого, но содержания в них нет», — и в этой оценке Ленин прав. Стиль Троцкого — стиль бойкого журналиста — слишком легок и бегл, чтобы быть глубоким. Троцкий чрезвычайно амбициозен, самолюбив, беспринципен и догматичен до конца ногтей. Троцкий был «меньшевиком», «внефракционером», а сейчас он «большевик». На самом же деле он всегда был и будет «социал-демократом в себе». Он всегда там и с теми, где успех, но при этом он никогда не оставит попыток стать фигурой номер один. Троцкий — блестящий оратор, но приемы его однообразны, шаблонны, поэтому его интересно послушать только один раз. Он обладает взрывным характером и при успехе может сделать очень многое в короткое время, но при неудаче легко впадает в апатию и даже растерянность. Если станет ясным, что ленинская революция обречена, он первым покинет ряды большевиков. Но если она окажется успешной, он сделает все, чтобы потеснить Ленина. Ленин знает об этом, и все же они в одном лагере, потому что демагогия Троцкого и его идея перманентной революции нужны Ленину, к тому же он — несравненный мастер собирания под свои знамена всех желающих. Ленин — вождь большевиков — никогда не согласится быть вождем другой фракции. Для Троцкого же самое главное — быть вождем, неважно, какой партии. Вот почему столкновения между Лениным и Троцким в будущем неизбежны.

Рядом с Троцким можно поставить Каменева, затем Зиновьева, Бухарина. Каменев знает марксизм, но — не теоретик. По убеждениям Каменев — меньшевик-циммервальдец, колеблющийся между меньшевиками и большевиками. Он не обладает необходимой силой воли, чтобы претендовать на роль влиятельного политика. Именно поэтому он следует за большевиками, будучи во многом не согласным с ними. Зиновьев — большевик циммервальд-кинтальского толка, но без окончательно еложившихся убеждений. Несмотря на постоянные сомнения, он все же останется в рядах большевиков до тех пор, пока не представится возможность с перспективой перейти в другой лагерь. Зиновьев, как и Каменев, не обладает твердым характером, но способен для закрепления собственных позиций выполнить любой приказ Ленина. Бухарин — принципиальный, убежденный большевик, не лишенный логики, собственного мнения и задатков теоретика. Он неоднократно и по многим вопросам был не согласен с Лениным. Возможно, что именно Бухарин — в случае смерти Ленина — станет ведущей фигурой большевистской диктатуры. Но не исключено и то, что еще при жизни Ленина Бухарин и другие названные фигуры, как в свое время жирондисты, будут сметены большевиками второго эшелона, которые никогда и ни в чем не возражали Ленину.»[1065]

Как видим, кое-что из предсказаний Плеханова не сбылось. Кое в чем он оказался прав. В целом в его оценках чувствуется понимание обстановки и глубокое знание Ленина и его соратников. К сожалению, вне поля его глубокого исторического взгляда оказалась фигура Сталина. Он вообще его не упоминает, хотя наверняка знал его не только вообще, но и лично по совместному участию в съездах партии. Впрочем, упрекать в этом Плеханова по меньшей мере несправедливо. В то время мало кто мог с уверенностью предсказать, что победителем в борьбе за ленинское политическое наследие станет Сталин. Как тут не вспомнить слова великого мыслителя древности Фалеса, сказавшего: «Мудрее всего — время. Ибо оно раскрывает все»[1066].

Прежде чем закончить данный раздел кратким обзором того, какова же была действительная судьба завещания и как разворачивалась борьба вокруг его опубликования, хочу коснуться еще одного существенно важного момента: как сам Сталин истолковывал это завещание и как он использовал его в борьбе с оппозицией. Нужно сказать, что секретный или полусекретный характер завещания давал возможность широко и самым разным образом использовать его в политической борьбе. Оно играло роль своего рода бумеранга, а точнее «обоюдоострого меча» оно било как по Сталину, так и по тем, кто пытался использовать его в борьбе против Сталина. Все зависело от ловкости и умения оппонентов, от того, на чем они делали акцент в своей полемике.

Следует подчеркнуть, что Сталин отличался большим искусством полемиста, и завещание в его руках зачастую сильнее било по его противникам, нежели по нему самому. Я приведу в качестве иллюстрации одно место из выступления Сталина на пленуме ЦК в октябре 1927 года, где оппозиция с помощью ссылок на советы Ленина пыталась нанести Сталину серьезный политический и моральный ущерб. Инструментом атак служило ленинское завещание. Этот пленум вошел в историю внутрипартийной борьбы как один из тех, где обе стороны выступили с крайне резкими обличительными обвинениями друг против друга. Может быть, самыми резкими за всю историю этой борьбы, поскольку тогда на карту было поставлено все: вопрос стоял об исключении оппозиционеров из рядов партии накануне открывавшегося XV съезда. И в эпицентре обвинений против Сталина находилось ленинское завещание. Обращает на себя внимание, что практически все выступления были почти полностью опубликованы в ноябре 1927 года на страницах газеты «Правда», что вообще не было типичным при освещении работы пленумов ЦК. Воспроизведу один из любопытных эпизодов, наглядно отразившем не только содержание, но и сам стиль развернувшейся полемики.