Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин

заметил. Я никак не могу понять, как… у нас судебная система работает! Здесь ведь все друг друга знают. И миссис Такет даже не хочет выдвигать обвинения против этого типа — во всяком случае, так говорят. Она вроде бы будет вполне довольна, если получит деньги от его страховой компании, а потому и не хочет подавать судебный иск и так далее. Ее, конечно, можно понять: у нее на руках мотель. Да только страховая компания ведь за каждый грош станет драться; заявит, что старик сам виноват, что он сам под грузовик шагнул… Вы не обращали внимания, какие странные веши в последнее время творятся в суде? Особенно когда не совсем ясно, чья вина? Помните, процесс в Лос-Анджелесе, когда дети утверждали в суде, что учителя оскорбляли их и склоняли к сожительству, а присяжные заявили, что дети все врут, что их родители, возбудив дело, понапрасну истратили деньги налогоплательщиков? В итоге эти мерзавцы были представлены сущими агнцами, а виновными во всем признали маленьких дьяволят-первоклашек!

Он не ответил. И довольно долго молчал. Потом сказал задумчиво:

— Я рад, что вы мне все как следует объяснили.

Очень трудно спрашивать Розмари о таких вещах прямо в лоб. Она ведь старается избегать любых разговоров на эту тему. И я теперь понимаю почему.

— Я уверена, она очень рада, что вы у нее живете.

Окрестности там не очень, да и страшновато, наверное?

— Да нет, нормально, — улыбнулся он. — Мне ведь, в сущности, все равно, где ночевать. Я много путешествовал и, что называется, легок на подъем.

Ну да, конечно, чаще всего так и бывает: люди утверждают, что им все равно, под какой крышей спать, что они легки на подъем, что не любят ситуаций, когда нужно быть хорошо одетым, и т, д. — это обыкновенное пуританское пустословие; все эти заверения крайне редко имеют какое-то отношение к тому, как в действительности живет такой человек. Я совершенно уверена, например, что человек, который возит с собой МНОГО книг, НЕ МОЖЕТ быть легок на подъем! Хотя, если судить по состоянию окон и полов в его книжной лавке, Антал действительно очень терпимо относился к грязи, а витрина магазина указывала на то, что он совершенно равнодушен ко всяким приятным мелочам, создающим уют. И он, похоже, даже не заметил, что в его магазине есть широкий подоконник, предназначенный для устройства витрины. Он умел лишь продавать книги, и для него действительно важно было только наличие у него в магазине достаточного количества хороших книг.

В общем, покончив с разговором об этом отвратительном убийстве-загадке, остальное время, проведенное за ланчем, мы посвятили беседе о Фанни Бюрне и о сборнике ранних орегонских сказок и легенд, который Антал откопал в Астории и надеялся купить.

Впрочем, тайны, как известно — если это настоящие тайны, конечно! — непременно втянут в свои сети и тех, кому были рассказаны.

Как-то днем я была в магазине миссис Хэмблтон, и туда вошел Антал. Миссис Хэмблтон и Роуз Эллен Сиссел поздоровались с ним и сказали: «Мы вами так гордимся!» (это — Роуз Эллен, ласково!) и «Ну, вот и наш нынешний герой!» (это — миссис Хэмблтон, сухо). Когда он подошел к стеллажу с безалкогольными напитками и картофельными чипсами, я спросила, что это такого героического он успел сделать. Он улыбнулся с очень довольным и одновременно очень смущенным видом.

— Да вчера в мотеле произошла одна совершенно дурацкая история! — сказал он. И я, разумеется, потребовала, чтобы он мне все немедленно рассказал, так что в итоге мы оказались в кафе у Тома, причем в отдельном кабинете, сделанном в виде раковины, за тем самым единственным столиком, у которого столешница из толстого прозрачного пластика цвета морской волны, и в нее как бы вплавлены мелкие ракушки, кораллы, морские губки и даже один-два маленьких крабика. Смотришь — и кажется, что перед тобой открываются неведомые морские глубины… Там все столики должны были быть такими, но тот человек, что сделал первый столик, сказал, что с этими столешницами слишком много возни. Он забрал, что ему причиталось за работу — шесть пакетов с провизией и воз сена — это ведь было еще в 70-е, — и уехал в Тилламук. Том назвал тот отдельный кабинет, где находилось сие произведение искусства, «Морской раковиной», а потом так стало называться и все открытое кафе. В общем, там мы и сидели.

Я водила пальцем по очертаниям неясно видимых морских растений и животных в неподвижных сине-зеленых глубинах, а Антал рассказывал мне следующую главу «Тайны мотеля «Эй, на судне!».

Поздно вечером он прогуливался перед сном по пляжу и, возвращаясь, заметил большой грузовик, стоявший на подъездной дорожке напротив офиса. Он подумал: «Ну вот и хорошо, что у Розмари появился еще один постоялец», — и пошел в свой домик, перед которым был припаркован его старенький итальянский спортивный автомобиль (одна из отчетливо романтических черт Антала — это постоянные легкие намеки на некую «дольче вита», которая была у него в прошлом). Но потом что-то — «Понимаешь, у этого грузовика был какой-то зловещий вид!» — заставило его повернуть и пойти прямиком к офису, чтобы проверить, как там Розмари. И еще оттуда доносился какой-то звон…

У стойки офиса стояли двое мужчин в джинсовых куртках, что с первого взгляда было совершенно естественно. Неестественным было то, что Розмари даже головы в его сторону не повернула, когда он вошел. Лишь глянула мельком и снова застыла в неподвижности, глядя на шоферов в джинсовых куртках. Впрочем, в брошенном ею на Антала взгляде было столько отчаяния, что он насторожился.

Лапища одного из шоферов лежала на крошечном телефонном аппарате, который всегда стоял на стойке.

Казалось, этот тип собирается раздавить несчастный телефончик. Второй мужчина, стоявший с ним рядом, звонил в колокольчик, который также всегда стоял на стойке; это был обыкновенный круглый колокольчик, в который посетители звонят, чтобы позвать хозяина мотеля. Но этот мужчина звонил в него очень громко и непрерывно, и только теперь Антал догадался, что это самое негромкое «динь-динь-динь» он и услышал через весь двор мотеля. Впрочем, звон прекратился, как только Антал открыл дверь офиса, но колокольчик этот тип из рук не выпустил. Оба гостя повернулись и уставились на Антала.

— Оба здоровенные такие, — рассказывал мне Антал. — Здоровенные молодые мужики и жутко противные.

Тот, кто держал руку на телефоне, снова посмотрел на Розмари Такет и сказал:

— О'кей, хозяйка. Теперь ты все поняла?

Розмари по-прежнему стояла неподвижно, точно парализованная, и лицо у нее было какое-то деревянное, но