Заповедник для академиков - Кир Булычев

Остальные не спешили — в самом деле заказали кофе. Тут и началась служба Андрея. Кофе с пирожными.

Фрей сообщил, что Стокгольм славится своим кофе, «как сейчас помню».

— Помолчал бы, — сказала Антонина, которая никак не могла проникнуться уважением к старику, даже в рамках игры.

— Боюсь, что вы, Антонина Викторовна, — ответил Фрей, — несколько переоцениваете свое значение. Я должен вам сказать, что без вас тут обойдутся. Я же теперь становлюсь центральной фигурой, как вы видели по отношению ко мне товарища из советского посольства.

— Нет, ты посмотри! — Антонина обернулась к Андрею, но Андрей предпочел не принимать ничьей стороны в конфликте.

— Я долго терпел, — сообщил ей Фрей. — Я выдерживал оскорбления и унижения, не соответствующие моему статусу.

— Ах, у него и статус есть! — Антонина сардонически расхохоталась.

Фрей поднялся, опрокинул стул, как показалось Андрею — нарочно.

Он решительно направился к двери. Это напоминало историческое полотно «Вождь революции покидает собрание меньшевиков и соглашателей».

Алик обернулся к Антонине:

— Остановить?

— Пускай погуляет, — сказала Антонина. — Что с ним случится? У него на тебя отрицательная реакция.

— Тогда я тоже погуляю, — сказал Андрей.

— Правильно, — согласилась Антонина. — Погуляйте, интеллигенция. Но чтобы вернуть его на «Рубена Симонова» в одном куске.

Андрей не был уверен в том, что Антонина оставит их в покое. И допускал, что, кроме Алика, чужого в этом городе и потому малоэффективного, здесь есть подручные Аркадия Юльевича. Уж очень Антонина равнодушно отнеслась к тому, что курица, которая вот-вот снесет золотое яйцо, намерена бунтовать на улицах шведской столицы.

Андрей догнал Ильича в двух шагах от ворот, тот как раз закутывал себе горло шарфом — ветер был морозным и сырым.

— Вы на теплоход? — спросил Андрей.

— А вас послали следить за мной?

— Сомневаюсь, — ответил Андрей. — Я не пользуюсь у них доверием.

— А у них никто не пользуется доверием. Кстати, я перчатки не взял. Это легкомысленно.

— Давайте купим вам перчатки, — предложил Андрей.

— Что вы говорите! Откуда у меня деньги? Я работаю за стол и койку.

— Фирма платит, — сказал Андрей. — У меня есть деньги.

— Отлично, я расплачусь с вами, как только все это завершится.

Подходящий магазин попался скоро — это был универмаг, и там было тепло.

Ленин оживился, он долго копался в длинном ящике, куда были свалены недорогие перчатки. Потом вдруг замер и сказал Андрею, указывая на него выхваченной парой перчаток:

— Вот именно в этом и заключается главный порок капиталистической системы, порок, который наши любезные демократы стараются внедрить в Советском Союзе. Вам никогда не приходило в голову, Андрей, как это приятно: схватишь килограмм колбасы по два двадцать и идешь домой, счастливый свершением желания. Здесь же я должен выбирать из двадцати почти одинаковых пар перчаток. Мыслимое ли дело? Я останавливаюсь в тупике и не могу принять решения. Тут и бери меня голыми руками. Именно поэтому, батенька, капиталисты всех мастей навалили на нас так называемое изобилие, и наш народ потерял способность принимать решения.

— Но вас-то они не смогут одурачить, — сказал Андрей.

— Ну, ты дипломат, — рассмеялся Ильич, — ну, ты даешь!

— Какие берем?

— А можно взять две пары? Ведь я обязательно одни потеряю. Вы не представляете, товарищ, насколько я бываю рассеян.

— А Надежда Константиновна жива?

Ильич замер. Почуял подвох.

— Надежда? — получился знак вопроса.

— Вот именно.

— Надежда умирает последней, — туманно сообщил Ильич.

— Я имею в виду Надежду Константиновну.

— Надежда Константиновна умирает последней, — сказал Фрей.

— Вы с ней незнакомы?

— С буддийской точки зрения, если рассматривать существование как бесконечную череду перевоплощений и стремление к нирване, — то да!

— А вы буддист?

— Ни в коем случае!

— Откуда же стремление к доктрине?

— Я ищу понятные для вас формы, — признался Ильич. — И это не означает, что я разделяю заблуждения буддистов. Я — коммунист.

Они остановились на мосту через горную речку, которая неслась посреди города к холодному морю. От нее исходил негромкий, но тревожный шум, как музыка в боевике.

— Странно, — сказал Андрей. — Но спутники ваши не производят впечатления коммунистов.

— Ничего. — Ленин повел в воздухе рукой в новой меховой перчатке, любуясь собственным жестом. — Они станут коммунистами, — продолжил он после красноречивой паузы. — Или погибнут… Но я не теряю надежды.

— Значит, вы нарочно искали таких людей?

— Каких?

— Беспартийных.

— Ах, батенька, как вы еще слабо разбираетесь в людях! Можно ли назвать коммунистами Максима Горького, Савву Морозова или Шмидта? Разумеется, нет. Но для партии, для нашего дела они сделали куда больше иных преданных большевиков. Наша задача, наш талант — использовать людей, даже если порой они об этом не подозревают!

— Это касается и меня?

— В первую очередь вас, Андрей Сергеевич.

Ленин замолчал, словно мог сказать нечто более важное, но пожалел собеседника. Впрочем, Андрею это могло показаться. Лишь возвратившись в каюту, он додумался до простой вещи: если Бегишев добывал сведения об Андрее, то он узнал его фамилию и, конечно же, имя его жены. Тогда Ленину ничего не стоило сложить двух Берестовых и понять, что встречался он с обеими половинками семьи. Причем драматически.

Но в тот момент, ни о чем еще не догадываясь, Андрей спросил:

— Но как же вы с ними заключили союз? Если не хотите, то не надо отвечать.

— Я, Андрюша, никогда и никого не боюсь. Я свое отбоялся. Я только тогда храню секреты, когда мне это выгодно. Со мной все было просто. Я оказался один — без друзей, без дома, без пенсии. Мне надо было на старости лет искать работу.

— А почему у вас не было пенсии?

— А потому что, дурачок ты эдакий, трудно дать пенсию человеку, которому положено лежать в Мавзолее.

— Значит, это все-таки вы!

— Вы медленно соображаете, Андрюша. Надо было бы посоветоваться с товарищами.

— С какими?

— Подумайте.

— Я подумаю, а пока рассказывайте.

— Я был вынужден, чтобы не подохнуть с голоду, присоединиться к странной компании людей, которые выдают себя за великих. Телевизионные двойники.