Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

хотя бы потому, что всё это уже прошло». Дабы оценить метаморфозы замысла, вспомним план фильма в том виде, в каком Андрей записал его 13 августа 1981 года. Первый пункт — «Madonna del Parto» превратился в известный эпизод. Ясно, что некую сцену прибытия к работе делла Франчески режиссёр имел в виду уже тогда, здесь изменений нет.

Второй пункт — «Холл гостиницы „Due palme“[692]. Воспоминания и „переводы“». От того, чтобы начать «Ностальгию» с эпизодов в отеле, режиссёр отказался, напомним, ещё в апреле 1980-го. В самой картине название гостиницы не фигурирует, но в записях Тарковский настойчиво именует её «Due palme» или «Palma». Так или иначе, но этот элемент замысла превратился в сложную вязь эпизодов с четвёртого по восьмой. Кстати, становится совершенно ясно, что по обсуждаемому плану восстановить картину не мог бы никто, кроме режиссёра.

Третий пункт — «Комната без окон. Евгения. Колодец. Разговоры. Сон». Итак, «комната» — это эпизоды 10 и 12. «Евгения» — либо 9, либо 11, либо вообще не был снят, поскольку невозможно сказать, что конкретно имеется в виду. «Колодца» в фильме нет. О содержании фрагмента «разговоры» судить трудно, а вот «сон» — сцены 13–16.

Четвёртый пункт — «Горчакова будят. У бассейна. Доменико» — соответствует эпизодам 17 и 18, а дальше несколько сложнее. Пятый — «У ручья. Письмо Березовского. Адрес Доменико». Место жительства «безумца» было вскользь упомянуто в восемнадцатой сцене. Фрагмент «у ручья» режиссёр неоднократно вспоминает в записях, но в картине он отсутствует. К эпизоду в затопленной церкви возле Сан-Витторино, который начинается с того, как Горчаков идёт по водному потоку, это не имеет отношения хотя бы потому, что в 1981 году локация 9 ещё не найдена. Более того, другие заметки[693] позволяют уточнить условное название сцены: «Разговор у ручья». Видимо, планировались кадры с ещё одной водной артерией, и это ничуть не удивительно. По воспоминаниям Юзефсона, Гуэрры и других участников группы, локация 1a тоже выбиралась именно так, чтобы в кадр попадала река. Сам режиссёр неоднократно повторял: «[Вода — ] это именно та субстанция, которая помогает мне наглядно чувственно выразить очень важное для меня понятие времени»[694]. Наконец, «письмо Березовского» возникнет во второй половине фильма, в эпизоде 39.

Шестой пункт плана — «Верхнее Баньо-Виньони. Дом „Конец Света“ без хозяина» — претерпел большие изменения. Никакие сцены, показывающие Виньони-Альто, в картину не вошли. Из «Ностальгии» известно, что именно там проживает Доменико. Стало быть, «дом „Конец Света“» — его жилище. В отсутствие хозяина Горчаков лишь заходит в помещение в недлинном эпизоде 21. Отдельно отметим, что в плане совершенно не упоминается микропейзаж, а значит, к августу 1981 года режиссёр его ещё не придумал, в противном случае обязательно бы указал.

Однако заметим, что на момент составления упомянутого наброска картины, место жительства Доменико — ещё Фьюмичино[695]. А значит то, что снималось в его доме — эпизоды 23–26, 28 и 30 — относится к седьмому пункту — «Фьюмичино. Ссоры с Евгенией у Доменико. „Папа, это конец света?“». Горчаков и переводчица вздорят в сцене 20. Видимо, сюда же следует поместить и воспоминания «безумца», ставшие эпизодами 27, 29, 31 и 32, где сынишка задаёт упомянутый вопрос. Из сказанного можно заключить, что дом «Конец Света» — это всё-таки жилище семьи Доменико, о котором он воспоминает, но тогда шестой пункт плана вообще не вошёл в картину.

Восьмой элемент наброска 1981 года: «Здесь последняя сцена с Евгенией. Монолог, истерика, ссора и примирение». Эти события составляют эпизод 38, происходят в комнате Горчакова, но примирение не включают. Вероятно, Тарковский придумал эмоциональную и драматическую сторону событий, а место действия могло варьироваться.

Далее следуют несколько пунктов, которые не так сильно изменились в фильме. Девятый — «Разрушенный монастырь. У костра. Стихи. Сон» — соответствует эпизодам 44–47. Очевидно, во время написания режиссёр не предполагал никакой затопленной церкви. Это лишний раз подтверждает наши умозаключения по поводу четвёртого пункта выше.

Номер десять — «Кьюздино. Разрушенный собор. Голос Господа» — это в точности эпизод 46 в аббатстве Сан-Гальгано. Заметим, что данный фрагмент относится ко сну Горчакова и потому будто бы включён в предыдущий пункт. А вот одиннадцатого элемента — «Бассейн без воды» — в фильме нет совсем. Впервые дно термы в Баньо-Виньони обнажится в эпизоде 54. Кстати, быть может, именно потому, что кадры, снятые для этого пункта, не вошли в картину, Горчаков и воспринимает пустой бассейн, как нечто само собой разумеющееся.

Далее снова точные соответствия: двенадцать — «Рим. В холле гостиницы перед отъездом в Россию» — эпизоды 49 и 52. То есть писатель всё-таки точно в столице Италии. Тринадцать — «Евгения. Звонок по телефону. Друг Евгении» — эпизоды 50 и 51.

Что касается следующих двух пунктов — «Смерть Доменико» и «Смерть Горчакова» — они, очевидно, превратились в последовательности сцен, венчаемые эпизодами 55 и 56, соответственно. Шестнадцатый элемент — «Луна. Или туман» — в «Ностальгии» отсутствует хотя бы потому, что снимать его предполагалось в СССР. Заметим, что в неотправленном письме Ермашу, которое Тарковский подготовит 14 января 1983 года, он будет писать именно об этой сцене, настаивая, что её вполне можно снять и в Италии. Примечательно: в этой депеше Андрей назовёт данный эпизод финальным, будто игнорируя наличие семнадцатого пункта плана — «Кьюздино. Собор и дом Горчакова».

Резюмируя данный обзор, следует признать, что отклонений от первоначально замысла в «Ностальгии» ничуть не больше, а может, и меньше, чем в других фильмах режиссёра. Отличия сконцентрированы в средней части картины, что не удивительно. Отправная точка сюжета выступала в роли постулата. Кульминация, гибель обоих героев, а также филигранный образ эпизода 58 были зафиксированы в качестве пункта назначения.

Существует важное упражнение по драматургии: сформулировать фабулу произведения одним, пусть сложным, предложением. На этапе получения образования оно учит видеть ключевые события и причинно-следственные связи. На стадии профессиональной деятельности оно становится тестом канвы сюжетов. Если проделать это для «Ностальгии», то получится примерно следующее: писатель Горчаков приезжает в Италию, чтобы собрать материалы о крепостном музыканте Сосновском, но встречает Доменико, обнаруживает в нём родственную душу и решает выполнить его просьбу — перейти бассейн со свечой — в результате чего умирает.

Из этого теста становится ясно, например, что сюжетная линия композитора не связана с купальней и «безумцем» непосредственно. То есть сквозной, последовательной, проходящей через все события фильма мотивационной истории нет. Эуджения же вообще не вписывается в фабулу, представляя собой внешнюю надстройку, не добавляющую