Лотосовый Терем - Тэн Пин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— На нём ведь было газовое платье? — снова спросил Ли Ляньхуа.
— Откуда ты знаешь, во что она была одета? — сурово спросил воин, зло глядя на него. — Ты с ней из одной шайки? Так она меня отвлекла, чтобы я тебя не убил?
Ли Ляньхуа хотел было покачал головой, но побоялся, что меч ещё глубже вонзится ему в шею.
— Э-э-э… Так что с платьем? — осторожно спросил он вместо этого.
Молодой человек со злости снова рассмеялся.
— Тебе наплевать на свою ничтожную жизнь, а о платье беспокоишься?
— М-м-м, — отозвался Ли Ляньхуа. — Ну так что там с ним?
— Зачем оно тебе? — сверкнул глазами воин в красном.
— Так платье?
— Моя фамилия Ян, — помолчав, неожиданно сказал он.
Ли Ляньхуа был потрясён, взаправду потрясён — Ян Юньчунь, «Высочайше одарённый небесный дракон», служил императорским телохранителем, мог носить оружие во внутреннем дворце, имел третий ранг, не ниже шилана любого ведомства. В состязании по боевым искусствам со странами Западного края, он одного за другим победил тринадцать мастеров-иноземцев и занял первое место. Говорят, этот человек учился у Сюаньюань Сяо по прозвищу «Чжан Фэй* девяти шагов», который тридцать лет назад был первым дворцовым мастером боевых искусств. А ещё он — родной сын Ван Ичуаня и старший брат будущей принцессы Чжаолин. Даже император пожаловал ему право использовать слово «дракон», будущее его не имело границ. Ли Ляньхуа не ожидал, что среди ночи натолкнётся на будущего второго шурина Фан Добина и надолго лишился дара речи.
Чжан Фэй — один из героев “Троецарствия”, могущественный воин, побратим Лю Бэя и Гуань Юя.
— Так это вы.
Ян Юньчунь с детства учился у Сюаньюань Сяо. Однако великий мастер, обладавший высочайшими боевыми навыками, к старости выжил из ума — не только стал утверждать, что его фамилия Ян, но и Ван Юньчуня принудил сменить фамилию. Ван Ичуаню ничего не оставалось, как отдать второго сына на воспитание Сюаньюань Сяо — всё равно у него оставался ещё старший, Ван Юньян, так что он не переживал, что некому будет унаследовать семейное дело. Никто не ожидал, что Ян Юньчунь окажется столь талантлив в боевых искусствах. Сюаньюань Сяо был так счастлив, что перед смертью передал «сыну» все свои силы, сотворив в императорском дворце легенду о «Высочайше одарённом небесном драконе». Говорят, император и выбрал дочь Ван Ичуаня, по большей части, из-за славы её брата. Поражение, которое Ян Юньчунь нанёс мастерам тринадцати государств, весьма порадовало драконий лик*. Император не смог сходу придумать, как бы вознаградить его, потому сделал его сестру принцессой и осыпал милостями.
Драконий лик — образно об императоре.
Ян Юньчунь не знал, что Ли Ляньхуа имел в виду «Так это вы — будущий второй шурин Фан Добина», и слегка сдвинул брови.
— Вы меня знаете?
— После состязания в боевых искусствах кто не знает о «Высочайше одарённом небесном драконе», чьи несравненные боевые навыки потрясли Поднебесную и вызвали всеобщее восхищение? — ответил Ли Ляньхуа.
Ян Юньчунь с некоторой гордостью улыбнулся.
— Однако я слышал, что Ли Сянъи и Ди Фэйшэн из цзянху не слабее меня в боевых искусствах.
— Ну… Говорят, они много лет назад утонули в Восточном море, — с серьёзным видом сказал Ли Ляньхуа. — Будьте спокойны, господин Ян, вы точно первый в Поднебесной, вне всяких сомнений.
Ян Юньчунь шевельнул запястьем, убирая меч.
— Да кто же ты такой? Зачем проник в императорский дворец? Если скажешь правду, возможно, я пощажу тебя, прежде чем подоспеет погоня.
Прислушавшись, как позади приближаются крики, Ли Ляньхуа вздохнул.
— Раз уж это оказались вы, господин Ян… — Он помолчал. — Я хотел бы поговорить в спокойном месте.
Ян Юньчунь кивнул и пошёл впереди, указывая дорогу. Словно две молнии, они развернулись и устремились в некое место во дворце.
Струился лунный свет, чистый и светлый как яшма.
Под этим прекрасным лунным светом, во дворе заурядной гостиницы для чиновников на ветке большого дерева, всячески скрываясь, кто-то лежал. Издалека этот человек, с головы до ног одетый в чёрное, и сам казался веткой — настолько был худым. Конечно же, это был Фан Добин.
Ли Ляньхуа сказал, Шан Синсин мог умереть, не потому что знал какой-то секрет, а потому что, возможно, обладал некой вещью. Если что у Лу Фана, что у Ли Фэя были газовые накидки, неужто и у Шан Синсина тоже обнаружится такая? Говорят, столетие назад императорская родня, бесчестные торговцы и учёные иногда носили поверх одежды один-два слоя газа. Неизвестно ещё, правда ли это — если по счастливой случайности какой-то покойник носил семь-восемь слоёв газовой ткани, и кто-то забрал их, что тогда? Если все обладатели накидок должны умереть, то убьют семь-восемь человек? Фан Добин бросался от одной мысли к другой, попутно строя предположения, где мог Шан Синсин спрятать сокровище.
Если кто-то убил Шан Синсина ради некой вещи, то может прийти за ней под покровом ночи? Фан Добин серьёзно задумался, прильнув к ветке. Вломиться в комнату покойного и устроить там обыск — проще простого, приказные Бу Чэнхая сейчас заняты осмотром трупа и наверняка придут за его вещами завтра утром, это лучший момент.
Но Фан Добин мыслил шире.
Его интересовало: помимо него-богомола, не покажется ли сегодня ночью воробей?
Ветка чуть покачивалась от ветерка, он дышал совсем тихо и неглубоко, словно слившись с деревом в единое целое. Прошло уже довольно много времени, но никто не вломился во временную резиденцию. Он даже видел, как Чжао Чи подозвал паланкин и отправился вздремнуть в Западную башню, однако не видел, чтобы кто-то входил. Ещё большой час спустя, когда он едва не заснул, в покоях Шан Синсина неожиданно блеснул огонёк. Фан Добин вздрогнул — он предполагал, что кто-то проникнет в комнату, но не ожидал, что, хотя никто не приближался к ней, внутри вдруг окажется человек.
Его мгновенно прошиб холодный пот — раз этот хладнокровный убийца сумел проникнуть в его комнату без малейших затруднений и забрать книгу, словно невидимка, посреди людной улицы перерезать горло Шан Синсину, не оставив следов, то боевые навыки этого человека явно превышают его. И убийца уже давно залёг в комнате Шан Синсина!
Если бы он сейчас необдуманно проник в комнату, пожалуй, уже лежал бы с перерезанным горлом.
Вспотев, он замёрз на ветру, но в жилах застучала горячая кровь — это же случайность! То, что
