Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами - Федор Раззаков

Мало кто знал, что именно «Щорс» серьезно подорвал здоровье Довженко: незадолго до окончания съемок режиссера свалил с ног тяжелый инфаркт. Вызван он был не творческими проблемами, а политическими. Конец 30-х был отмечен так называемой «ежовщиной» – массовыми репрессиями среди командиров Красной Армии, когда тысячи офицеров были расстреляны или сгинули в лагерях. Одним из таких людей стал комкор Дубовой, который был соратником Щорса и консультировал съемки фильма. Когда Довженко узнал о расстреле Дубового, его свалил инфаркт. В больнице он провел почти три месяца и уже думал, что не сможет продолжить работу над фильмом. Но, к счастью, все обошлось.

Долгие годы Довженко вынашивал идею экранизировать гоголевского «Тараса Бульбу». После «Щорса» эта идея вновь овладела им, но он ее не осуществил – помешала война. Полковник Довженко ушел на фронт в качестве военного корреспондента. Писал статьи для разных газет и с кино не соприкасался. И только летом 1943 года вернулся к нему, но уже в качестве документалиста – вместе со своей женой Юлией Солнцевой смонтировал из документальных материалов фильм «Битва за нашу Советскую Украину». Фильм был правдив до жестокости. В нем были показаны отступления первых месяцев войны, муки людей, оставшихся на захваченной врагом территории.

Тогда же Довженко написал сценарий «Украина в огне», но он был запрещен для постановки в кино по причине своей чрезмерной натуралистичности. Такую правду о войне, которую показывал в своей повести Довженко, высокие цензоры принимать не хотели. Например, в сценарии был эпизод, где военторговская машина так торопится с фронта в тыл, что не останавливается даже ради того, чтобы подобрать раненых советских бойцов. Все это Довженко видел собственными глазами на фронте, внес в сценарий, но цензура и слышать не хотела о таком отображении военных реалий. Впрочем, и цензоров тоже можно было понять: подобные сцены вряд ли бы вдохновили на подвиги тысячи советских бойцов, воюющих с фашистами.

После войны Довженко назначают одним из руководителей Центральной сценарной студии. Фильм про Тараса Бульбу, где страсти льются через край и где прошлое может проецироваться на настоящее, ему снимать не разрешают и предлагают снять что-нибудь более нейтральное. В итоге на свет появляется фильм «Мичурин» – один из первых советских цветных фильмов. На фестивале в чехословацком городе Марианске-Лазне фильм удостаивается премии «За лучший цветной фильм». Кроме этого, за «Мичурина» Довженко получает вторую Сталинскую премию – последнюю в своей жизни.

До 1952 года Довженко был фактически отлучен от режиссуры – он занимался преподавательской деятельностью во ВГИКе. Затем ему разрешают вернуться к главной профессии – снять фильм «Прощай, Америка». Однако, когда работа уже близилась к концу, высокое начальство распорядилось фильм закрыть. Довженко узнал об этом в последнюю очередь: он снимал очередной эпизод, когда в павильоне неожиданно выключили свет. И только после этого режиссеру сообщили, что работы по его картине свернуты. Услышав это, Довженко слег с сердечным приступом. А когда выздоровел, взялся писать новый сценарий – «Поэму о море». Однако снять эту картину великому режиссеру было уже не суждено. Когда летом 1956 года начались подготовительные работы по фильму, Довженко был уже истощен несколькими сердечными приступами и постоянными гипертоническими кризами. В те дни режиссер записал в своем дневнике следующие строчки: «Как тяжело болит сердце. День и ночь, непрерывно, неумолимо. Тяжелое, будто в нем сто пудов. Болят руки. И такая боль в груди, и так обессилен. Не то что ходить – сидеть уже тяжело, даже лежать…»

И все же Довженко приступает к работе над фильмом. Ему кажется, что в работе болезнь отступит, затихнет, как было неоднократно до этого. Но режиссер ошибся: в этот раз запас его сил уже иссяк. И весьма символично, что смерть пришла к Довженко накануне первого съемочного дня, когда в павильоне «Мосфильма» все уже было готово к работе. Однако в ночь на 25 ноября 1956 года сердце режиссера остановилось. И когда съемочная группа утром следующего дня пришла на студию, там их встретил портрет Довженко в траурной рамке.

И все-таки фильм «Поэма о море» был снят. Это сделала жена Довженко Юлия Солнцева. За сценарий этого фильма в 1959 году Александру Довженко была посмертно присуждена Ленинская премия.

26 ноября – Алексей ГРИБОВ

В ноябре 1977 года из жизни ушел один из последних «великих стариков» МХАТа. Он пришел в этот театр более полувека назад и помнил еще его основателей: Станиславского и Немировича-Данченко. И даже одно время имел смелость спорить с ними, отстаивая свое право на большие роли. Лауреат четырех Сталинских премий, этот актер сумел сохранить в себе истинную народность, когда то, что он делал на сцене и в кино, одинаково сильно нравилось и рядовым зрителям, и высокопоставленным чиновникам. И даже извечная русская болезнь – питие – придавала его образу дополнительную притягательность. Хотя, не будь ее, замечательный артист имел все шансы прожить до ста лет. Но судьба отмерила ему только 75.

Алексей Грибов родился 31 января 1902 года в Москве. Его мама всю жизнь проработала на вредном производстве – на табачной фабрике, поэтому из жизни ушла сравнительно молодой – когда Алексею исполнилось всего два года. После этого отец Алексея привел в дом другую женщину, которая заменила мальчику мать.

Как вспоминал сам Грибов, в детстве у него не было детства. Сначала он был поводырем у родного дедушки, который потерял зрение, работая машинистом на паровозе – обжегся паром. Потом стал помогать отцу в его шоферском деле: мыл и чистил машину, смазывал детали. За это отец платил ему пятиалтынный – 15 копеек, которые Алексей тратил на сладости себе и своим близким – сестре и двум братьям.

В 1910 году Алексей пошел учиться. По иронии судьбы, школа находилась в Леонтьевском переулке и вход в нее располагался прямо напротив входа в МХТ, куда спустя несколько лет Алексей поступит и в труппе которого проработает полвека.

Когда в начале Первой мировой войны отца Алексея призвали на фронт, Грибову пришлось идти зарабатывать, чтобы прокормить семью. Он получил место конторщика на шелкоткацкой фабрике «Симонов и К». Работал по 12 часов в сутки, что называется, не покладая рук. Жил в общежитии на пятьсот мест. О театре в те годы даже не помышлял: думал только о том, как бы выжить самому и прокормить сестру и двух младших братьев. Но, как говорится, от судьбы не уйдешь.

В 1919 году Грибов поступил в Школу-клуб № 2 Замоскворецкого района, где стал участвовать в любительских спектаклях, которые ставил Вячеслав Барановский. Довольно скоро Грибов стал в Школе-клубе одним из самых талантливых учеников, и Барановский даже взял его под свое шефское крыло. Однако впоследствии жизнь их развела. Барановский мечтал, что Грибов поступит в Институт красной профессуры, а тот взял и сдал экзамены в Вахтанговскую студию.