История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер

их матери. Свидание было долгим и мучительным. За бурным волнением последовало некоторое успокоение, но переживания оставили на благородном лице Наполеона глубокий след, который поразил тех, кто считал его властную душу способной только на сильную волю, но не на нежные чувства. Жертва была принесена, следовало сделать ее невозвратной. После обсуждения всех формальностей с Камбасересом расторжение гражданских уз назначили на 15 декабря.

К вечеру 15-го вся императорская семья собралась в кабинете императора в Тюильри. Присутствовали императрица-мать, король и королева Голландии, король и королева Неаполя, король и королева Вестфалии, принцесса Боргезе, великий канцлер Камбасерес и граф Реньо де Сен-Жан-д’Анжели – двое последних выполняли функции чиновников гражданского состояния.

Наполеон, встав и взяв за руку плачущую Жозефину, со слезами на глазах произнес следующую речь:

«Мой кузен принц великий канцлер, я послал вам письмо от сегодняшнего числа, приказав явиться в мой кабинет, дабы сообщить вам о решении, принятом мной и императрицей, моей дражайшей супругой. Я очень рад, что короли, королевы и принцессы, мои братья и сестры, зятья и золовки, падчерица и пасынок, ставший мне приемным сыном, присутствуют при том, что я имею сообщить.

Политика моей монархии, интересы и нужды моих народов, которыми направляются все мои действия, требуют, чтобы трон, на который возвело меня Провидение, я оставил после себя детям, наследникам моей любви к моим народам. Между тем, за многие годы я потерял надежду иметь детей в браке с моей возлюбленной супругой императрицей Жозефиной, и потому забота о благе государства вынуждает меня пожертвовать сердечной привязанностью и просить расторжения нашего брака.

Мне сорок лет, и я могу надеяться прожить еще достаточно долго, чтобы воспитать в моем духе детей, которых Провидению будет угодно дать мне. Богу известно, чего стоило подобное решение моему сердцу, но нет жертвы, на какую я не решился бы ради блага Франции.

Должен добавить, что мне не в чем упрекнуть мою возлюбленную супругу, я могу только восхищаться ее привязанностью и нежностью. Она украсила пятнадцать лет моей жизни, память о них навсегда останется в моем сердце. Она была коронована моей рукой. Я желаю, чтобы она сохранила сан и титул Императрицы, чтобы никогда не сомневалась в моих чувствах и всегда считала меня своим лучшим и самым дорогим другом».

Когда Наполеон замолчал, Жозефина попыталась зачитать свою речь, но ее душили рыдания, голос прерывался, и она передала листок бумаги Реньо, который зачитал следующие слова:

«С разрешения моего августейшего и дорогого супруга я должна объявить, что, не сохранив никакой надежды иметь детей, которые могли бы удовлетворить нужды политики и интересы Франции, мне угодно дать ему величайшее доказательство привязанности и преданности, какое только может быть дано на земле. Я всем обязана его доброте; своей рукой он короновал меня, и с высоты трона я принимала лишь свидетельства привязанности и любви французского народа.

Полагаю, что смогу отблагодарить за эти чувства своим согласием на расторжение брака, который стал препятствием для блага Франции и лишает ее счастья стать однажды управляемой потомками великого человека, столь очевидно призванного Провидением, чтобы изгладить бедствия ужасной революции и восстановить алтарь, трон и общественный порядок. Расторжение брака не изменит моих сердечных чувств: Император всегда будет иметь в моем лице своего лучшего друга. Мне известно, насколько этот акт, которого требует политика и столь великие интересы, сокрушил его сердце, но мы оба гордимся жертвой, которую совершаем на благо родины».

После таких прекрасных слов великий канцлер запротоколировал оба заявления, а Наполеон отвел Жозефину в ее покои и оставил там почти без чувств в объятиях детей. Сам он тотчас отправился в Зал совета, где собралось приватное совещание для составления сенатус-консульта, объявляющего о расторжении брака Наполеона и Жозефины.

На следующий день сенатус-консульт был отнесен в Сенат. Заседание началось с принятия принца Евгения в число сенаторов. Назначенный сенатором еще при отъезде в Италию, он только теперь вступил во владение своим креслом. Представленный сенатус-консульт был принят без промедления. Он провозглашал расторжение брака между императором Наполеоном и императрицей Жозефиной, удерживал за Жозефиной сан коронованной Императрицы, жаловал ей доход в два миллиона и делал обязательными для всех преемников Наполеона распоряжения, сделанные им в ее пользу в цивильном листе. Жозефина получала годовой пансион в один миллион, замки Наварру и Мальмезон в полную собственность и множество драгоценностей.

Семнадцатого декабря документы были обнародованы в «Мониторе», и о расторжении брака стало известно публике. Всех взволновала участь Жозефины, которую любили за доброту и даже за недостатки, близкие характеру нации. Однако минутный интерес публики к ее невзгодам быстро угас и сменился гаданиями о том, кто придет ей на смену. Мнения разделялись между русской и австрийской принцессами. Большинство верило в альянс с русской княжной, основываясь, как и сам Наполеон, на мотиве союза с Россией. Что до несчастной Жозефины, она удалилась в Мальмезон, где жила в окружении своих детей, старавшихся, без особого успеха, ее утешить. Наполеон навестил ее на следующий же день и продолжал навещать в последующие дни. Он счел должным облечься в род траура и, оставив именитых гостей, явившихся ко двору, удалился в Трианон, где проводил время в охотах, трудах и ожидании продолжения переговоров. В день обнародования сенатус-консульта в «Мониторе» в Санкт-Петербург были отправлены новые депеши, дабы поторопить русский двор с ответом. В депешах говорилось, что будут приняты любые условия, даже те, которые касаются религии, что единственным препятствием могут стать возраст и состояние здоровья принцессы, ибо Наполеону прежде всего нужен наследник; но если ее возраст и здоровье позволяют надеяться, что она может иметь детей, и если ее семья согласна на предлагаемый союз, ответ должен прийти без задержек, чтобы желаемый союз был незамедлительно заключен, ибо невозможно дольше держать Францию в неизвестности.

Великому канцлеру Камбасересу было поручено заняться расторжением духовных уз, дабы снять сомнения дворов, принадлежавших к католической религии, на случай, если придется вернуться к принцессе этого исповедания. Весьма сведущий в подобных предметах Камбасерес собрал комиссию из семи епископов, в которую вошли епископ Монтефьясконе (кардинал Мори), епископ Пармы, архиепископ Тура и епископы Верчелли, Эврё, Трира и Нанта. После углубленного изучения дела ученые мужи признали, что если для расторжения регулярного брака в государственных интересах единственной компетентной властью может быть папа, то для расторжения брака нерегулярного, как тот, о котором идет речь, достаточно епархиального церковного суда. Ибо тайная церемония, совершенная в часовне Тюильри без свидетелей[23], не могла быть признана регулярным браком. Потому следовало лишь осуществить его упразднение в епархиальном суде первой инстанции и в архиепископском суде второй.

Без шума была проведена каноническая процедура по упразднению