Зеркало Мерлина - Андрэ Нортон

— Ты… — обратился он к Рею. — Ах, да, у тебя тоже есть о чем просить нас. Нет ты имеешь право требовать, поскольку не добровольно брался за это дело, а выбор был сделан за тебя.

— Да, — коротко ответил Рей.

— Ты не нашей крови, эта война не твоя. В момент наивысшей опасности для нас мы выковали из тебя оружие и воспользовались им. Подумав, ты согласишься, что это было правильно. Я много говорил о выборе и его результатах. Мы выбрали помощь иноземца, доверившегося нам, и это было злым деянием. Но для этого у меня единственный ответ: мой выбор лежал между благом одного человека и гибелью всего моего народа.

Мы не могли дотянуться до этой страны: ее слишком хорошо охраняли барьеры и ловушки не только видимые, вроде стен и воды, но также и те, которые воздвигли Мегос и его ученые, которые быстро обнаруживали любого человека нашей крови, рискнувшего идти сюда. Я думаю, ты хорошо узнал их оружие, когда тебя в конце концов захватили. Поскольку ты не из нас, у тебя есть некие врожденные предохраняющие силы, какие мы не можем надеяться развить у себя. И вот мы вложили в тебя то, что считали нужным, чтобы ты открыл двери. Ты был ключом, причем единственным у нас.

— Даже к Преданному Тьме? — спокойно спросил Рей. Он не встал на колени, как Че. Он смотрел в глаза человеку, правящему большей частью мира, и не испытывал благоговейного страха.

— Даже к нему, — согласился Ре Му. — Это только первый разведчик той армии, которую Мегос хотел выпустить на нас, он тоже был ключом, потому что каждый раз, когда его вызывали и кормили, у него крепли связи с этим миром. Со временем он привел бы сюда весь свой род, а может быть, и кого похуже, поскольку то страшное и чуждое место, из которого его вызвал Мегос, — вражеская цитадель. И мы не знаем, какие еще ужасы могут быть в этой бездне. Так что ты послужил приманкой, позволившей вытащить его, пока еще мы могли разделаться с ним и закрыть ужасные ворота.

И я говорю: за всю нашу историю не было человека, так хорошо послужившего матери-стране, как ты, иноземец. Нет ни одного человека, который когда-либо мог встретиться с таким злом и удержать его на расстоянии. Не в моей власти полностью вознаградить тебя, потому что говорить о вознаграждении — значит преуменьшить то, что ты сделал. Но проси, чего желаешь…

— Верни меня в мое время и место, — попросил Рей.

Ре Му долго молчал. Затем медленно сказал:

— Все наше знание, какое есть — твое. Можно ли это сделать — я не знаю. А что, если нельзя?

— Не знаю. Знаю только… — Рей в свою очередь замялся, затрудняясь выразить словами свои ощущения. — Я не из этого времени. Может быть, я не смогу вернуться, но попытаться должен.

— Да будет так!

Рей отступил назад и Че с ним. Лицо мурийца было печальным.

— Ты… ты ненавидишь нас, брат? Из-за того, что тебя заставили сделать? Я не знаю, что это было, но вижу, когда в человеке вызывают злобу…

Рей ничего не чувствовал, только усталую опустошенность, странное неудобство, словно он не участвовал более в жизни, само существование было всего лишь условностью в каком-то безразличном для него месте. С тех пор, как он перестал быть вместилищем воли Наакалей и видел смерть Преданного Тьме, он чувствовал себя всего лишь наблюдателем. И стать реальным снова…

— Нет, у меня нет ненависти, — сказал он. — Только усталость. Я устал…

— А если ты не сможешь вернуться? — Муриец протянул руку, но не коснулся Рея, как будто тоже чувствовал преграду между ними, и понимал, что встреча пальцев не объединит их.

— Не знаю…

Рука Че опустилась, но он по-прежнему шел рядом с Реем, время от времени поглядывая на него. Рей действительно устал и шел теперь в то место храма, куда его принесли для лечения. Там он вытянулся на ложе.

Че лег рядом на груде плащей и быстро уснул. Но Рей, несмотря на усталость, никак не мог заснуть. Он закрыл глаза и пытался — да, на этот раз ПЫТАЛСЯ увидеть деревья, молчаливый лес.

Ре Му предлагал ему все, что он пожелает. Можно попросить корабль.

На корабле плыть на север, а там пересечь равнину и углубиться в сумрак леса, чтобы найти то место, те ворота, через которые он вошел в этот мир.

А что, если он еще раз встанет на то же самое место, и ничего не произойдет?

Он услышал шорох и открыл глаза. Уча, выглядевший очень старым и увядшим в своей белой мантии, которая казалась более материальной, чем хрупкое тело в ней, стоял и смотрел на него.

— Ты был той волей? — сказал Рей.

— Я был той волей частично, — признал Наакаль и добавил: — Но воля была меньше, чем ты думаешь, потому что — ты, может быть, и не поверишь — сила за этой волей была больше, чем наполовину, твоя.

— Но я не хотел…

— Выполнять наши приказы? Да, это тоже верно. Но подумай: среди нас не найти такого, как ты. Ты другой, сложный по нашим меркам, потому что ты жил другой жизнью, о которой мы ничего не знаем. Но сейчас, я думаю, ты уже не тот, каким был, когда шагнул из своего времени в наше. Кузнец берет металл из огня и бьет по нему молотом, он остужает его, снова нагревает и обрабатывает. И в конце концов у него в руках оказывается не то, что держал вначале.

Рей сел. Его раны под повязками побаливали, но эта боль почему-то успокаивала, делала его более живым, превращала из абстракции в действующее лицо здешнего мира.

— Ты хочешь сказать, что эта перемена может оставить меня здесь?

— Эта мысль, возможно, приходила на ум и тебе, мой сын, потому что я больше чём уверен, — ты не тот же самый человек, который пришел к нам. Возможно, эта перемена началась сразу же, как ты вышел из своего мира, а такие процессы идут в рост. Значит…

— Значит, я должен быть готов к неудаче. Очень хорошо, что ты предупредил меня. Но желаешь ли ты также помочь мне?

— Да, всем, что мы имеем, что мы знаем.

— Не здесь, — сказал Рей, — не в Му, а на севере…

Уча удивленно посмотрел на него:

— На севере? В Бесплодных Землях? Но у нас там нет храма, нет места для изучения…

— Я знаю только, что пришел с севера и туда должен вернуться. И это должно случиться очень скоро, я уверен, или же не случится вовсе.

Уча наклонил голову.

— Да будет так.

Он поднял руку с толстыми синими венами и начертил в воздухе знак.

— Пусть твой ум отдыхает и твой мозг дает легкость твоему телу, потому что не сегодня и не завтра, а, может быть, только через многие завтра мы сможем помочь тебе на этом пути. А до тех пор будь в мире и покое.

И Рей, улегшись снова на ложе, обрел благодатный сон без сновидений, отдых, в который не смели войти ни тени, ни воспоминания.

На заходе солнца он стоял за городом с Че и теми грубыми мореплавателями, которые провели мурийских воинов в цитадель.