Игра теней - Тэд Уильямс

— Слава Великой Матери, вы обе здесь! — воскликнула пожилая женщина, прислонившись к стене и тяжело переводя дух. — Я… бежала со всех ног… боялась… что не застану вас.

Взгляд ее упал на Пелайю.

— О… барышня… — растерянно пробормотала она. — Простите мою неучтивость.

Пелайя, раздосадованная тем, что такой важный разговор прервали, лишь молча кивнула. Она решила, что Эрил прав, им нужно как можно скорее вернуться домой.

— Что случилось, Лоза? — спросила круглолицая Язи.

— Этот немой мальчуган, ее брат! Он там, наверху, на башне казначейства. И он, похоже… — Пожилая прачка беспомощно всплеснула руками, не в силах подобрать подходящее слово. — В общем, он не в себе!

— Голубь? — дрожащим голосом воскликнула Киннитан. — Он… ранен?

— По-моему, цел и невредим, — заявила Лоза. — Но он прячется на старой башне у дамбы и не желает оттуда спускаться. Наверное, этот пушечный грохот всему виной. Бедняжка перепугался до смерти. Думаю, его сестре надо забрать его оттуда как можно скорее.

— Бежим, — скомандовала Язи. — Я с тобой. Голубь меня любит.

— Тебе лучше остаться здесь, — возразила Лоза. — Говорю же, мальчонка обезумел от страха. Он едва не свалился вниз, когда я попыталась подойти поближе. Думаю, чужим к нему лучше не приближаться, иначе…

Лоза покачала головой, не желая или будучи не в состоянии назвать словами то, что может произойти.

— Пусть его сестра идет одна. То есть со мной. Я покажу, где это.

Темноволосая девушка поняла далеко не все сказанное, но на губах ее мелькнула улыбка, а в глазах вспыхнул огонек надежды. Повернувшись к Язи, она сказала ей несколько слов на родном языке. В какой-то момент Пелайя решила, что ей следует пойти с юной прачкой и по мере сил помочь ей — в конце концов, король Олин явно удостаивал эту девушку своего расположения. Но голос благоразумия напомнил, что у Пелайи достаточно собственных проблем и она поступит до крайности опрометчиво, если займется чужими.

Темноволосая девушка и пожилая женщина выбежали из барака, и Пелайя тоже собралась уходить.

— Я рада, что она нашла своего брата, — сказала она, улыбнувшись круглолицей прачке. — Важнее семьи нет ничего на свете. И я должна возвратиться к своим родным. Да хранят вас всех боги.

Обитательницы барака безмолвно, как кошки, провожали необычную гостью взглядами, пока она шла к дверям.

— Я уверена, все будет хорошо, — в пустоту произнесла Пелайя, выскочила из барака и бегом припустила за Эрилом, который решительно шагал в сторону Сухопутного рынка.

Лоза и Киннитан пересекли внутренний двор и оказались в пустующей части дворца, где прежде работали клерки. Киннитан испытывала странное чувство, с топотом пробегая по коридорам, где прежде передвигалась лишь на цыпочках, опасаясь побеспокоить кого-нибудь из важных господ и заслужить наказание.

— Ума не приложу, почему он убежал? — спросила Киннитан. Теперь, когда знатной барышни и ее слуги не было рядом, она могла свободно изъясняться по-иеросольски. — И как тебе удалось его отыскать?

Пожилая женщина развела руками.

— Говорю же тебе, он перепугался пушек, бедняжка. От этого грохота не только ребенок с ума сойдет. Я услышала, как он кричит, и подошла поближе к башне. Но он не пожелал ко мне спуститься.

— Ты услышала, как он кричит? — недоуменно переспросила Киннитан. Все ее тревоги ожили вновь. — Но Голубь не умеет кричать. Он немой. Ты уверена, что это был именно он? Мой брат?

Лоза сердито затрясла головой.

— Иди и убедись собственными глазами. Сама посуди, зачем мне тебя обманывать? Может, я не слишком точно выразилась — он не кричал, а громко стонал. Нам надо свернуть вот туда.

— Но ты сказала, он на башне старого казначейства. Это же совсем в другой стороне.

— Неужели я сказала про казначейство? От всех этих хлопот и переживаний у меня голова идет кругом.

Лоза вытянула посеревший от грязи палец, указывая на приземистое здание богадельни. Стены его были сплошь увиты плющом, и в зарослях с трудом можно было разглядеть дверь, ведущую на единственную башню.

— Я имела в виду богадельню, а вовсе не казначейство. Старую богадельню. Он здесь, можешь не сомневаться. Сейчас сама увидишь.

Вслед за Лозой Киннитан вошла в сумрачный вестибюль. Вокруг стояла гулкая тишина. Богадельня пустовала уже несколько лет, ее обитатели были переведены в другое место. Мозаика на полу крошилась и разрушалась, как зубы древнего старика, и трудно было понять, кого из богов она изображает. Киннитан терзало подозрение, что старая прачка по каким-то неясным причинам решила ее обмануть. И вдруг она увидела Голубя: он замер на верхней лестничной площадке, глаза его были расширены от ужаса. Сердце Киннитан радостно заколотилось. Она бросилась к мальчику, но он не сделал ни малейшего движения ей навстречу. Девушка пригляделась и заметила, что его губы шевелятся, словно он пытался ей что-то сказать, позабыв об отсутствии языка.

— Голубь?

Киннитан уже поняла, что с мальчиком творится неладное. Она не видела его рук и лишь несколько мгновений спустя разглядела, что он держит их за спиной. В обычных обстоятельствах Киннитан решила бы, что мальчик приготовил ей сюрприз. Поднявшись еще на несколько ступенек, она увидела, что руки Голубя связаны, а конец веревки прикручен к ручке тяжелой железной двери, выходившей на лестничную площадку. Наконец она оказалась рядом и, обняв мальчика, ощутила, что он дрожит всем телом.

— Что происходит? — спросила она, повернувшись к Лозе.

Пожилая женщина молчала.

В следующее мгновение Киннитан, похолодев от ужаса, увидела, как пожилая прачка взялась за свое лицо, содрала со щек морщинистую кожу и отбросила прочь, как ненужную тряпку. Потом выпрямилась и сразу стала выше на голову и шире в плечах. Лоза вовсе не была старухой. Она даже не была женщиной.

От ужаса Киннитан не совладала с мочевым пузырем, и тоненькая струйка потекла у нее по ногам.

— Кто… вы? — с трудом ворочая непослушным языком, выдохнула она.

— Это не имеет значения, — ответил незнакомец на родном языке Киннитан.

Кожа его, покрытая пятнами воска, закреплявшего маску, казалась почти такой же белой, как у короля Олина. Но на этом сходство кончалось — взгляд молодого мужчины не был ни печальным, ни добрым. Лицо его вообще не выражало никаких чувств, словно неподвижное лицо каменной статуи.

— Меня прислал автарк. — Незнакомец сбросил длинное широкое платье и остался в мужской одежде. — Не вздумай орать, или я перережу глотку этому щенку. Кстати, если ты решишь бросить его и спастись бегством, знай, что вот этим ножом я могу прикончить даже бегущего кролика, не говоря уж о такой удобной мишени, как ты.