Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио - Михаил Харитонов

Он нашёл её у какого-то покосившегося забора. Та лежала на земле, подстелив свой халатик. Сначала коту показалось, что лиса спит, подвернув под себя хвост. Потом он увидел, как подрагивают её плечи, и понял, что она плачет - тихо, беззвучно.

Базилио прикинул обстоятельства. Интуиция говорила ему, и весьма решительным тоном, что лучше всего сейчас развернуться и уйти. Иначе он непременно вляпается в какие-то чужие, ненужные проблемы. Разум, напротив, взял на себя роль адвоката, говоря, что лиса, при всех её странностях - его единственный контакт в Институте, а разбрасываться контактами глупо. К тому же она знает про него лишнее и может, наверное, настучать.

Последнее соображение перевесило. Кот подошёл к скочившемуся на земле существу.

- В чём дело? - спросил он чуть более участливо, чем собирался.

- И-извините, - простонала лиса. - У меня п-п-приступ. Я с-сейчас... - тут она стиснула зубы и издала такой звук, что коту стало понятно - ей очень больно.

- Что с вами? - уточнился кот.

- Векторная проказа. Меня всё время перешивает. Вот сейчас ступни. Вы же гайзер! Ноги мои посмотрите, сами всё увидите.

Она вытянулась и пошевелила пальчиками с маленькими коготками, торчащими из грязной, рваной балетки. Кот невольно подумал, что по зимней грязи только в балетках и ходить.

Потом он ушёл в рентген, присмотрелся и озабоченно почесал левую щёку.

- Это что у вас внутри? Шипы какие-то?

- На костях выросло, - объяснила лиса. - Ходить больно. Как будто ногу режет.

- Режет, - задумчиво сказал кот. - И в таком состоянии вы намерены идти в Зону?

Лиса не ответила.

- Так-так, - протянул Базилио, прикидывая дальнейшие действия. - Сейчас я вас возьму и отнесу к дороге. Там мы, может быть, кого-нибудь поймаем. Едем в город и ищем ближайшую аптеку. Что вам нужно для нормального самочувствия?

- Обычные препараты... Блокираторы циклооксигеназы. Опиоидные. Гидрокортизон. Небуплексин ретард... Инъектор. И какой-нибудь антисекс для мясных. У меня с этим тоже проблемы.

- А в местных аптеках всё это есть? - реши выяснить кот, тему секса решив временно оставить в стороне.

- Не знаю... Я в городе редко бываю, - лиса так смутилась, будто соврала.

- Ладно, чего уж теперь-то, - Баз перекрестился, потом встал на колени и поднял лису на руки. Так оказалась совсем лёгонькой.

- За шею меня возьмите, - распорядился Базилио. Лиса послушно закинула тонкую руку ему на плечи и попыталась устроиться поудобнее.

- Где ближайшая дорога, вы тоже не знаете? - не удержался кот, вызывая навигатор.

- И-извините... - лиса прижалась к нему, будто испугавшись, что он её сейчас бросит.

- Да хватит уже извинений! - кот не отказал себе в удовольствии немножко позлиться. - Да, кстати. Надо бы познакомиться. Я - Базилио. Можно Баз.

- Алиса, - сказала лиса. - Алиса Зюсс.

Базилио чуть не выронил свою ношу.

- Господи Исусе! - вырвалось у него помимо воли. - Так это вы и есть наш контакт в Институте?

Глава 62, большую часть которой занимает дружеский обмен мнениями, а меньшую - одинокие рефлексии

23 ноября 312 года о.Х. Где-то днём, а может и вечером

Училище начальной ступени "Аузбухенцентрум". Первый корпус.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

[Частная переписка, передано с бэтменом]

Огюст Эмильевич Викторианский - Льву Строфокамиловичу Тененбойму

Дорогой Лё,

позволь мне именовать тебя par lettre так же, как я это позволяю себе на наших рандеву. Для меня эта небольшая привилегия - знак доверия, а это письмо в высшей степени доверительное. Ибо я намереваюсь - о, как я желал бы написать "вынужден", но остатки хорошего вкуса не дозволяют мне прибегнуть к столь жалкому оправданию - поделиться с тобой тем, чем делюсь неохотно и редко даже с тобой. А именно - сомнениями.

Вчера ты просил меня составить характеристику на нашу новую сотрудницу, крысу Шушару, занимающую место младшего экзекутора. Хорошо подумав, я осознал, что не могу этого сделать. Ибо характеристика должна быть справедливой или несправедливой, но однозначной, дабы служить основанием для принятия управленческих решений. Увы, именно этой однозначности оценок я и не могу тебе предложить.

Начну с начала: не мною сказано, что всякий торопливый терпит лишение. Такового добра у меня и без того довольно; не будем умножать скорбь.

Если помнишь, вначале я был настроен по поводу этого назначения скептически. Однако в ходе собеседовании госпожа Шушара произвела на меня впечатление настолько благоприятное, насколько это вообще возможно для существа её пола и основы в отношении такого субъекта, как я. Иными словами, я отозвал свои возражения.

И значешь что? У меня пока не было случая об этом пожалеть. Напротив, за недолгое, время нашего сотрудничества Шушара проявила себя столь полезной, сколь мне и не мечталось.

Тебе ли не знать, Лё, что талант - а я дерзновенно, но небезосновательно мню себя отмеченным неким талантом, пусть невеликим, но подлинным - зачастую бывает эгоцентричным. Отдавая сок души своему призванию, он редко находит в своём сердце силы для самой простой признательности ближним. Есть, однако же, случай, когда и закоснелое сердце отзывается искреннейшей благодарностью. Я разумею ситуацию, когда некий благодетель снимает с нашей души груз неприятных, обременяющих обязанностей, отравляющих наслаждение чистым творчеством.

Так вот, именно такие чувства я испытываю к госпоже Шушаре.

Ты хочешь знать причину, Лё? О, я испытваю его всего лишь - но как мне дорого это "всего лишь"! - потому, что она освободила меня от докучной работы с наказанными девочками, которую я исполнял - признаюсь, наконец, в этом - без должного старания, как бы отбывая повинность. Безупречная работа госпожи Шушары дала мне силы и время сосредоточиться на моём истинном предназначении - на наказании мальчиков.

Более того! Именно наблюдения за стилем и манерой работы госпожи Шушары навели меня на новые и глубокие - не побоюсь этого слова - мысли, которые я изложил в обширном эссе "Розга, Хлыст, Ремень: вечное золотое переплетение". Я написал этот текст - который, надеюсь, займёт достойное место среди прочих моих трудов, посвящённых данной теме - всего за сутки, в приступе духовной инспирации того самого свойства, о котором хорошо сказала Цветаева: "дуновение вдохновения". Именно вдохновение - "лёгкий огнь, над рогами пляшущий" - двигало моим пером, когда я писал строки о чисто внешнем, душевном страхе самки перед болью, и глубоко интимном, духовном ужасе самца перед тем унижением, которое несёт страдание. Ибо самка, по природе своей низкая, унижена быть уже не может, а подлинно унижен и сломлен может быть лишь самец, особенно молодой самец, то есть мальчик. Именно унижение истязуемого мальчика вдохновляет подлинного педагога, который принимает судороги распластанной, раздавленной души ребёнка и как вернейшее орудие воспитания, и как сладостную награду за свои труды... Но прости меня, Лё, я вновь увлёкся любимой темой. У нас ещё будет время и повод поговорить об этих интереснейших вещах - но сейчас моим пером водит долг и ничего кроме долга.