Ночь кровавой луны - Ксения Акула

и темный эльф наказал ее. Наказал не особо жестоко, но так, что его мать осталась едва жива. Ее нашли охотники в Смертельном ущелье. Выходили, вернули в родное селение и оставили там опозоренную и обесчещенную.

Люди из деревни не поверили в то, что его мать подверглась жестокому насилию темного эльфа, а, может, просто испугались. Карриен родился в лесу, где его молодая мать и скончалась. От нее отвернулись родные, и только лесные разбойники не побрезговали помочь несчастной беременной женщине.

С тех пор Карриен рос в Запретном лесу среди случайного сброда, и он поклялся, что никому не даст в обиду тех, кто оказались человечнее и добрее его родных и близких людей. Разбойники стали его семьей, его друзьями, делом всей его жизни. С каждым годом коэнцы высылали в Запретный лес неугодных, и к разбойникам прибивались то женщины, то мужчины, а то и дети из разных деревень и поселений, разбросанных по плодородным низинам королевства Оскол. Карриен принимал всех, но ставил для каждого жесткие рамки. Хочешь жить среди его людей — умей трудиться, не покладая рук.

Карриен бросил неприязненный взгляд на каменную нишу, откуда тянуло потусторонним холодом, и поспешил к Форгу. Парень едва держался за счет сил, которыми делилась с ним нимфетта. Всю дорогу она колдовала над Форгом, прикладывая руки к его лбу и вискам. Карриен слышал, как нимфетта читала заклинания, но не понимал ни слова. Она же никак не объясняла свои действия, лишь говорила, что стихии помогают Форгу продержаться до Смертельного ущелья. По словам Нанды парень оживет, как только попадет сюда.

Эльф пожал плечами и еще раз посмотрел на нишу. Он не особо понимал, чем колдуну поможет алтарь, больше похожий на вросшего в землю окаменевшего горбатого исполина, но верил Нанде. Она поможет.

Розали вернулась в лагерь вместе с нимфеттой. Девушка дрожала всем телом, а с волос ее капала вода, воняющая так, что Карриен закашлялся. Нанда с равнодушным видом шла по мокрым следам Розали, опустив голову и уронив руки вдоль тела.

— Что случилось? — требовательно спросил эльф девушку, и та шмыгнула носом.

— Меня чуть не утопили в болоте, — гнусаво пожаловалась она, хлюпая водой в охотничьих сапогах и распространяя гнилостный запах. — Я только хотела посмотреть, что это торчит из земли, когда под моими ногами разверзлась яма и оттуда полезли… эти.

Розали округлила глаза, обхватила себя за плечи и молча покачала головой.

— Вурдалаки, — ответила за нее Нанда, казавшаяся еще более отрешенной, чем прежде.

Нимфетта скользнула по траве, словно пролетела оставшееся расстояние, и села подле Форга, приложив ко лбу спящего парня обе ладони.

— Мы могли потерять ее, — тихо сказала она, когда Розали, зло похватав свои вещи и отрез ткани, ушла к реке.

— По твоей вине, — хмыкнул Карриен, поймав на себе равнодушный взгляд нимфетты.

— Если я потеряю Розали, древние не дозволят мне вернуться домой, — сказала Нанда хриплым голосом. — Я больше не допущу ошибок. Готовься к обряду, Карриен, в полночь начнем.

— И чем я могу помочь? — хмыкнул эльф, совершенно не знакомый ни с одним обрядом. Но нимфетта ничего не ответила. Она дождалась, когда Розали вернулась в лагерь — умытая и переодетая, и попросила помочь ей переодеть Форга в чистое. Карриена они отослали к ущелью, где он и заснул в той самой каменной нише, глядя на лицо горбатого каменного исполина.

— Ты останешься здесь, в лагере, — произнесла нимфетта по слогам, когда Форг, переодетый и умытый, еле соображая от постоянного жара и дикой слабости, стоял на дрожащих ногах, опираясь на Розали. — Я сама донесу мальчика к месту проведения обряда.

— Разве я не нужна? — подозрительно спросила Розали, а Нанда только покачала в ответ головой.

— Ты — нет, — коротко ответила она, подхватывая Форга под руки. — Ложись спать!

Послушная словам Нанды, Розали подкинула в огонь дров, уложила на подмерзшую траву шкуры, расстелила несколько одеял и улеглась, завернувшись в них. На Форга она не смотрела, погруженная в свои думы, а парень и не понимал, что девушка околдована.

Нанда раскрыла ладонь и дунула на нее. Серебристая пыльца послушно слетела с ладони, опускаясь на лицо Розали. Девушка тут же глубоко задышала.

— Спи, — равнодушно произнесла Нанда, и в ее душе вдруг шевельнулось чувство, похожее на жалость.

Когда-то, очень давно, эта девчушка спала прямо в траве, доверившись всем лесным существам, что сохраняли ее волшебный сон, и Нанда даже думала, что Розали прекрасна и так похожа на ее милых сестре. Но потом, в самый разгар Остарота, Нанду изгнали из родного дома с позором. Изгнали за то, что она посмела думать, что человеческое дитя может быть рождена от древнего.

Нанда смотрела на спящую девушку, пока на небе загорались звезды. Одна за другой. Парень в ее руках никак не реагировал на происходящее. Жизненных сил в нем осталось совсем немного.

Форг ничего не успел сказать Розали, он вообще плохо понимал, что происходило во время недолгих пробуждений, стараясь не провалиться в кошмарное забытье снова. Форг слышал голос женщины с прохладными руками, и тратил остатки сил на то, чтобы оставаться стоять на ногах. Ему казалось, что он стоит так уже целую вечность. Вот и сейчас он не до конца осознавал, что происходило. Огонь, который горел в его венах, выжигал все человеческое, что когда-то было в Форге. Он не понимал, где заканчивался один кошмар и начинался новый, он путал сон и явь, и только голос Розали поддерживал в нем уверенность, что он еще не умер. Он очень хотел услышать голос Розали, но она молчала, зато другая женщина говорила больше, чем обычно. Она отнесла его в какое-то странное место, отнесла на руках, как маленького, потому что он больше не мог стоять на своих ногах.

— Мальчик, ты должен лежать тихо-тихо, — произнесла нимфетта, склонившись над ним.

Форг кивнул.

Прохладные руки этой странной женщины приносили ему успокоение, дарили промежутки во всепоглощающей боли, давали временное облегчение. Он послушно опустил голову прямо на траву, вдыхая прохладный ночной воздух. Розали рядом не было, иначе она бы уже положила себе на колени его голову, расплетая светлые кудри тонкими пальчиками. Она всегда так делала, когда Форг на время приходил в себя. И говорили, говорила, говорила. Он не мог отвечать, он не чувствовал в себе сил даже на то, чтобы пошевелить губами, но он слушал ее голос, задремывал под него, наслаждался им, как песней.

Резкий булькающий вскрик на мгновение вырвал Форга из небытия. Он открыл глаза и постарался уловить, в