Только ты и я - Лор Ван Ренсбург

в своей руке, Стивен покачал головой.

– Какой крепкий джин! Неужели это мы его купили?

Слова выбирались наружу невероятно медленно, язык не слушался, челюсти отяжелели, будто свинцовые, и двигались лишь с большим трудом. Непонятное оцепенение быстро распространялось, охватывая конечности и мозг. Стивен затряс головой, но не смог избавиться от набирающего силу паралича.

– Нет. Я нашла бутылку на тележке с напитками. – Голос Элли доносился словно откуда-то издалека. – Может, тебе лучше прилечь? Ты действительно скверно выглядишь! Смотри, ты стал совсем зеленый!

С трудом подняв голову, Стивен увидел перед собой сразу двух Элли, которые смотрели на него в упор. И они не просто двоились – одну было видно сквозь другую, словно Элли стояла здесь со своим призраком.

Покачнувшись, Стивен хрипло рассмеялся, но собственный смех вдруг показался ему странным и чужим. Гостиная снова накренилась, и он подумал, что дом решил сыграть с ним какую-то глупую шутку. Колени его подогнулись, Стивен почувствовал, что падает, и, в панике взмахнув руками, сумел ухватиться за спинку дивана. Окружающее раскачивалось, ускользало, таяло.

– Стивен?..

На этот раз в голосе Элли отчетливо прозвучал страх… страх и что-то еще, какая-то другая сильная, но неопределимая эмоция. Да и слова казались искаженными, словно они доносились откуда-то с другого берега океана. Просунув пальцы под воротничок рубашки, Стивен рванул его изо всех сил, стремясь вдохнуть побольше живительного кислорода, но воздух вокруг стал невероятно густым, насыщенным теплой влажной тяжестью, которая бетонной плитой легла на грудь, заполнила легкие. Дышать таким воздухом было невероятно трудно, каждый вдох отнимал у Стивена все силы. Пол под ногами продолжал ходить ходуном, ноги ослабли, бокал выпал из пальцев и разбился, отозвавшись в голове звоном десятков серебряных колокольчиков.

– Эл-ли…

Подхватив его под локоть и придерживала сзади за поясницу, она помогла ему сесть на диван. И вовремя! В комнате потемнело, со всех сторон подползал клубящийся мрак, пока в сознании не осталось ничего, кроме крошечного пятнышка света и невнятного бормотания Элли над самым ухом. Странный ванильно-жасминовый запах, наоборот, усилился, он окружал его со всех сторон, лез в рот и в нос, и вскоре Стивен уже не сознавал ничего, кроме этого аромата – настойчивого и мягкого, словно ласкающая волосы на затылке рука.

День второй

Мне в четырех углах угрюмыхНигде не скрыться.Они пугающе бесшумны,Таят убийцу.Эмили Дикинсон, «Не нужно комнат привиденью» [13]  

20

Стивен

Плечи и лопатки свело болезненной судорогой, и Стивен, прижав подбородок к груди, качнул головой сначала в одну, затем в другую сторону, чтобы немного расслабить мышцы. Судорога действительно немного отпустила, и он попытался позвать на помощь, но во рту было сухо, а язык словно прилип к гортани. Медленно, с трудом Стивен провел им по зубам, но даже после этого не смог выговорить ни слова. Веки весили по полтонны каждое. Все же он попытался открыть глаза, и каким-то чудом ему это удалось. Темнота сменилась ослепляющим белым светом, который понемногу тускнел, возвращаясь к норме, и вскоре Стивен начал различать пока еще размытые очертания привычных предметов: диван, угол стола, мазки желтого и красного света, пляшущие в темной раме. Не сразу до него дошло, что он глядит в черное жерло камина.

Гостиная. Он – в гостиной.

Комната показалась ему больше и темнее, чем раньше. Еще Стивен обнаружил, что сидит напротив огромного телевизора. (Телевизора? Никакого телевизора в гостиной он не помнил.) Телевизор работал, но изображения на экране не было, был только грязно-белый «снег» статики. Толстенькие декоративные свечи, расставленные на всех поверхностях, были погашены, за исключением двух или трех. Отражения их подрагивающих огоньков и помогли ему понять, что большой серый экран перед ним вовсе не телевизор, а окно – высокое окно, за которым продолжает бушевать буран. Бесчисленные снежинки яростно атаковали стекло и, расплющившись о него, обломав свои лучики-кристаллы, сползали вниз к раме. Снаружи не доносилось ни звука, но по одной лишь силе, с которой снежные хлопья бомбардировали стекло, можно было догадаться, что ураганный ветер воет и ревет, но не может пробиться сквозь толстые тройные стеклопакеты. По-зимнему темное небо затянули мрачные серые тучи, и понять, день сейчас или поздний вечер, было невозможно.

Сколько же он провалялся в отключке?

И что с ним вообще случилось?

Мысленно Стивен попытался вернутся назад, к тому моменту, когда он впервые почувствовал недомогание, и осознал, что из памяти полностью выпало несколько часов. Там, где должны были быть воспоминания, зияла пустота. Сколько он все-таки провалялся без сознания? Сколько прошло времени?

Порывшись в памяти, Стивен обнаружил кое-какие обрывки, ниточки, потянув за которые он сумел восстановить отдельные образы, запахи и слова. Он складывал их и так, и эдак, пытаясь сплести из них связный нарратив, чтобы заполнить потерянные отрезки жизни. Они собирались провести вместе выходные. Выходные за городом. Они сели в машину и поехали. Он помнил девушку, которая дремала рядом с ним на пассажирском сиденье, помнил, как целовал ее в лесу, помнил жар ее губ и ледяной холод вокруг. Когда это было? Вчера? Сегодня?.. Было ли вообще?..

Элли… Ее имя сверкнуло в мозгу словно молния. Стивен вскинул голову, но в комнате никого не было. Почему ее нет? Где она?..

Голова была тяжелой, словно с похмелья. Он снова покачал ею из стороны в сторону, потом уронил обратно на грудь; ни дать ни взять – студент, клюющий носом на скучной лекции. Его разум по-прежнему балансировал на границе сознания, за которой начинался полет. Или падение в глубокий и темный колодец. Он падал, проваливался в глубины собственного тела. Вот во мраке промелькнуло ее испуганное лицо. Элли?.. Мысль о том, что она напугана, что она нуждается в нем, что она – одинокая и растерянная – сама только что очнулась в одной из комнат этого огромного дома, послужила ему достаточным стимулом, чтобы усилием воли отогнать сонливость, справиться со слабостью и снова поднять голову, чтобы больше не опускать.

Стивен открыл рот, чтобы позвать ее еще раз, но слова застряли во рту словно мухи, намертво прилипшие к клейкой ленте его языка. Ему пришлось несколько раз откашляться, прочищая горло, прежде чем он сумел произнести ее имя вслух.

– Элли… – Его голос был тихим, как самый тихий шепот, и вдобавок хриплым, незнакомым. – Элли?.. – повторил Стивен пересохшими губами. Под языком скопилось несколько капель слюны, Стивен проглотил их и сделал глубокий вдох.

– Элли?!

Откуда-то из глубины дома послышался шум, словно упал на пол и покатился какой-то предмет.

– Элли, это ты?.. – Каждое слово обжигало горло словно раскаленный газ.

«Она наверху, – подумал Стивен. – Наверху, точно». Теперь он был уверен, что слышит на втором этаже шаги и даже, кажется, голоса, вот только слов не разобрать, да и голоса ли это? Ведь в доме, кроме них двоих, больше никого