Только ты и я - Лор Ван Ренсбург
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не мог бы ты ненадолго заглянуть ко мне после занятий, Стив? Это важно.
Шумахер произнес эти слова ровным, спокойным тоном. По его лицу невозможно было что-либо прочесть, и все равно приглашение заставило Стивена волноваться. Остаток дня прошел словно в тумане, и в конце концов он оказался перед дверями директорского кабинета.
– Проходи, Стив. Присаживайся.
Стивен мысленно поморщился, услышав уменьшительную форму своего имени, но Шумахер всегда называл его именно так, а он, будучи его подчиненным, вынужден был скрывать свое раздражение за фальшивыми улыбочками и пожимать протянутую руку со всей возможной сердечностью. Так и сейчас – пожав похожие на сосиски пальцы босса, на одном из которых туго сидело давно утратившее всякий блеск золотое обручальное кольцо, Стивен послушно опустился в кресло для посетителей.
– Благодарю. Чем могу быть полезен, Дональд? – И он незаметно вытер правую ладонь о брюки.
– Не хочешь мне ничего рассказать?
Стивен насторожился, но ничего не сказал, ожидая, что директор первым раскроет карты. Неужели Шумахер действительно думает, что он купится на подобный блеф?
– Прошу прощения, я не совсем понимаю… – проговорил наконец Стивен.
Шумахер поднялся со своего кресла и, обогнув стол, подошел к Стивену. Глубоко вздохнув, директор – большой демократ – присел на угол столешницы, причем Стивену показалось, что дерево жалобно скрипнуло. Разглядывать вблизи лопнувшие сосуды на директорском носу ему было неприятно – он всегда презирал людей, которые не следят за собой. Чуть ниже груди у Шумахера выпирала внушительная «трудовая мозоль», туго натягивавшая ткань рубашки.
– До меня дошли кое-какие слухи…
Стивен напрягся еще больше. Он ненавидел слово «слухи». Как правило, этот эвфемизм означал, что кто-то любит совать нос не в свое дело. Неопределенно пожав плечами, Стивен попытался припомнить какое-нибудь неосторожное слово или жест, которые могли запустить машину слухов, но не преуспел. Ему казалось, он действовал идеально.
Директор наклонился ниже, и Стивен заметил у него на лбу мелкие капельки пота. Сам он, впрочем, тоже вспотел и сейчас с отвращением чувствовал, как промокла рубашка под мышками. К счастью, в официальных ситуациях он предпочитал официальный стиль и, направляясь в кабинет Шумахера, надел блейзер и подтянул узел галстука. Помимо всего прочего, Стивену нравилось демонстрировать директору, как должен выглядеть по-настоящему элегантно одетый мужчина, но сейчас, если честно, ему было не до того. Выходило, что он где-то прокололся, но где?..
– Слухи? Какие же?
Проследив за взглядом директора, Стивен увидел, что тот смотрит на его пальцы, которые выстукивали по подлокотникам быструю дробь. Мгновенно справившись с собой, он положил руки на колени ладонями вниз.
– Должен сказать откровенно, Стив, я очень расстроен…
Чуть пошевелившись в кресле, Стивен соединил руки и сплел пальцы. Меньше всего ему хотелось играть по правилам, которые пытался навязать Шумахер. Нельзя ни в чем признаваться, пока это что-то не будет названо прямым текстом. Ночные покерные баталии в Принстоне научили его никогда не раскрывать свои карты.
Директор не выдержал первым.
– Мне сказали, что тобой интересуется Колумбийский университет… – (При этих словах Стивен едва не вздохнул с облегчением.) – И мне очень жаль, что ты не счел возможным поделиться этим со мной. Если это правда… Как я понимаю, времени преподавать в нашем скромном заведении у тебя больше не будет. Больше того, я даже не представляю, что могло бы помешать тебе от нас уйти… если, конечно, ты не нацелился на мое кресло, дружище! – Шумахер рассмеялся и хлопнул Стивена по плечу.
– Прошу прощения, Дональд, но даже если бы мне предложили подобный вариант, я был бы вынужден отказаться. Так что за свое место можешь не бояться. – Стивен тоже рассмеялся, правда довольно искусственно.
– В общем, прими мои поздравления, Стив, – сказал директор.
Прежде чем пожать протянутую руку директора, Стивен снова вытер о брюки потную ладонь.
Улыбнувшись этому воспоминанию, Стивен застегнул пуговицу на воротничке рубашки. Что ж, пожалуй, все идет как нельзя лучше. У него отличная работа и безупречная репутация, к тому же внизу его дожидается красивая женщина. Те, кто утверждает, будто нельзя получить все сразу, просто не умеют работать.
Не умеют добиваться своего.
И, бросив на себя в зеркало последний критический взгляд, Стивен вышел из спальни и стал спускаться по лестнице.
17
1 февраля
Я видела тебя с ней. Вы шли куда-то вместе, и она обнимала тебя за пояс, прижималась к тебе всем телом, а ты… ты улыбался. Она же вцепилась в тебя как в последнюю надежду, и глаза у нее были как у нищенки, которая нашла на панели стодолларовую купюру. Жадные глаза. Мне следовало бы уйти, но я не смогла. Этот мужчина… это был не ты! Ты ненавидел представления на публику, и я была уверена – скоро ты пошлешь эту дуру подальше и вернешь себе свободу. Вот почему я едва не лишилась чувств, когда увидела, как твои губы прижались к ее. Твои поцелуи – это особый язык, на котором я хорошо умею говорить, поэтому я сразу все поняла… В твоем движении были голод, нужда, желание. Ты хотел ее, и поцелуя тебе было мало. Ты желал большего. Желал заполучить ее всю.
Это открытие ударило меня словно груженный кирпичом самосвал. У меня внутри все перевернулось, желудок взбунтовался, горло перехватило внезапной судорогой. Отвернувшись, я перегнулась почти пополам. Меня бы, наверное, стошнило, но внутри было пусто.
А она продолжала счастливо улыбаться, и моя боль превратилась в ненависть. Когда вы сошли с тротуара, я пожелала ей попасть под автобус. Пусть он переломает ей все косточки, пусть размажет по грязному асфальту… Или нет, пусть лучше вас обоих ударит молния. Мне хотелось, чтобы вас поразила тяжелая, мучительная болезнь, чтобы вы на своей шкуре узнали, как я чувствую себя сейчас.
Ты открыл перед ней дверцу машины. Она плюхнулась на переднее пассажирское сиденье – на то место, рядом с тобой, которое всегда принадлежало мне! Ты уже хотел захлопнуть дверцу, но вдруг замешкался. Твои пальцы стиснули ручку так крепко, что побелели суставы.
