Месть роботов - Роджер Желязны

участниками полета, транслируемыми на всю планету. Я прекрасно помню, что то же самое происходит и на Земле, когда прилетает космолет из колоний. Как-то раз одна довольно неудачливая молодая актриса Мэрилин Дустин отправилась к другим мирам и, проведя там несколько месяцев, вернулась следующим кораблем обратно. И, появившись пару раз на экранах стереовизоров с критикой внеземной культуры и сверкнув ослепительно белыми зубами, она заполучила выгодный контракт, третьего мужа и свою первую большую роль в кино. Это тоже свидетельствует в пользу Старстопа.

Я посадил флаер на крышу Геликса — самого большого в Бетти жилого комплекса; здесь Элеоноре принадлежала угловая квартира с двумя балконами и видом на далекий Нобль и на россыпь огоньков в долине Шик, где был дачный поселок жителей Бетти.

Элеонора приготовила мои любимые бифштексы с печеным картофелем и маисом, достала пиво. Я был доволен и счастлив.

Пробыл я у нее до полуночи — мы строили планы на будущее. Потом я взял такси до Центральной площади, где оставил свою машину.

Когда я туда добрался, мне пришло в голову проверить нашу Службу и посмотреть, как идут дела. Я вошел в здание мэрии, вытер ноги, стряхнул воду, снял плащ и направился через пустой холл наверх, к лифту.

Плохо, что лифт у нас почти бесшумный. Лифт должен гудеть, а двери — открываться и закрываться с лязгом. Ничего не подозревая, я вышел и завернул за угол.

Увиденное мною казалось достойным резца Родена. Можно сказать, мне повезло, что я появился именно тогда, а не десятью минутами позже.

На кушетке, в маленькой нише, что напротив дверей в СН, Чак Фулер и секретарша Лотти занимались чем-то, издали напоминающим практические занятия по спасению утопающих: делали друг дружке искусственное дыхание через рот и что-то еще.

Чак лежал спиной ко мне, но Лотти углядела меня через его плечо, глаза у нее расширились и она оттолкнула его.

— Джас... — выдохнул он, когда обернулся.

— Просто проходил мимо, — сказал я. — Думал зайти, проверить, посмотреть, как дела.

— М-м-м, все идет хорошо, — сказал он, выходя в коридор. — Сейчас они на авторежиме, и она зашла... узнать, не нужно ли нам отпечатать какие-нибудь отчеты. У нее закружилась голова, ну и мы... пришли сюда... на тахту...

— Нда-а, выглядит она слегка... неважно, — сказал я. -Там в аптечке есть нюхательная соль и аспирин.

Чувствуя себя неловко, я поторопился зайти в дверь Службы. Чак пришел спустя пару минут — я наблюдал за экранами — и встал сзади. Все, вроде, оставалось на своих местах, только дождь поливал сто тридцать видов Бетти.

— Да, Джас, — вздохнул он. — Я не знал, что ты зайдешь...

— Судя по всему.

— Я что хочу сказать... Ты веда не донесешь на меня?

— Нет, доносить я не буду.

— ... И не расскажешь Цинтии, да?

— Чем ты занимаешься вне работы, — сказал я, — это твое личное дело. Как друг советую заниматься этим в свободное время и в более подходящих местах. Я уж почти обо всем забыл, а через минуту не буду помнить вообще ничего.

— Спасибо, Джас, — сказал он.

Я кивнул.

— Что слышно в Бюро Прогнозов? — спросил я, поднимая телефонную трубку.

Он пожал плечами, я набрал номер и прислушался, а повесив трубку, сказал:

— Плохо, воды будет еще больше.

— Черт! — выругался он и зажег сигарету. Руки у него тряслись. — Эта, погодка меня доконает.

— Меня тоже, — сказал я. — Я ухожу: хочу добежать до дома, пока не началось. Может, завтра заскочу.

— Спокойной ночи.

Я спустился на лифте, взял плащ и вышел. Лотти поблизости не было видно, она, вероятно, где-то ждала, пека я уйду.

Я добрался до своей машины и проехал почти половину пути, когда опять включили душ. Молнии рвали небо на части: извергающее их облако, будто паук, вцепилось в город огненными лапами. Зигзаги вонзались в землю, счерчивая золотом контуры предметов и оставляя на сетчатке глаз яркие следы. Я добрался до дома за пятнадцать минут, и, когда въехал в гараж, гроза была в самом разгаре. До меня доносилось шипение, гром, череда вспышек освещала пространство между домами.

Уже сидя дома, я прислушивался к грому и дождю, провожая взглядом затихающий вдали апокалипсис.

Город бредил, охваченный ненастьем, силуэты зданий были четко очерчены пульсирующим светом. Чтобы легче видеть происходящее, я выключил свет в квартире. Нереальными казались иссиня-черные тени, отбрасываемые лестницами, фронтонами, карнизами, балконами: озаренные вспышками молний, здания будто источали свой внутренний свет. В вышине, крадучись, ползло огненное насекомое (живое? нет?); „глаз” в голубом ореоле маячил над крышами соседних домов. Мерцали огни; пылали облака, словно горы в геенне огненной; клокотал и барабанил гром, и белесые струи дождя сверлили мостовую, рождая пузырящуюся пену. Тут я увидел зеленую трехрогую „кусаку” с мокрыми перьями, страшной, как у демона мордой и мечеобразным хвостом: она огибала угол здания, е чуть раньше я услышал звук, который принял за удар грома, если бы не увидел, как „глаз” устремился за ней, добавляя к падающим на землю каплям градинки свинца. Оба исчезали за углом. Это произошло мгновенно, но за это время я понял, чьей кисти достойна эта картина. Не Эль Греко, не Блейк — Босх. Только Босх с его кошмарными образами улиц Ада, только он отдаст должное этому мгновению.

Одно мгновение бури...

Я смотрел, пока извергающее огонь облако не вобрало в себя ноги, повиснув в небе горящим коконом, а затем померкло, как тлеющий уголек, превратившийся в золу. Стало темно, на улице остался только дождь.

В воскресенье наступил апогей хаоса.

Город оказался в эпицентре самой сильной бури на Бетти.

Горели свечи, горели и церкви. Тонули люди.