Проблемы международной пролетарской революции. Коммунистический Интернационал - Лев Троцкий

Теперь, когда перспективы, намеченные 15 лет тому назад, стали действительностью, Каутский отказывает русской революции в метрическом свидетельстве, потому что она не прописана легально в политическом участке буржуазной демократии. Поразительный факт! Невероятное принижение марксизма! Можно с полным правом сказать, что падение II Интернационала нашло в этом филистерском отношении виднейшего из его теоретиков к русской революции еще более ужасающее выражение, чем в голосовании 4 августа за военные кредиты.

В течение ряда десятилетий Каутский развивал и отстаивал идеи социальной революции. Теперь, когда она наступила, Каутский в ужасе отступает перед ней. Он открещивается от Советской власти в России, он враждебно противостоит могущественному движению коммунистического пролетариата Германии. Каутский до последней степени похож на школьного учителя, который из года в год в четырех стенах душной, школьной комнаты повторял своим ученикам описание весны, а затем, когда на склоне своей педагогической деятельности попал весной на лоно природы, не узнал весны, пришел в неистовство (насколько неистовство свойственно школьному учителю) и стал доказывать, что великий беспорядок в природе, т.-е. реальная весна, не есть весна, ибо она происходит-де противно... законам природы. Как хорошо, что рабочие не верят даже самым авторитетным педантам, а верят голосу весны.

Мы, ученики немецкой философии, ученики Маркса, остаемся вместе с немецкими рабочими при том убеждении, что весна революции совершается вполне по законам природы и в то же время по законам теории Маркса, ибо марксизм не есть возвышающаяся над историей школьная указка, но социальный анализ путей и методов в действительности совершающегося исторического процесса.

Мы узнали от товарища Альберта также и то, что революционные немецкие рабочие не разделяли обвинений, которые были направлены в свое время против нас из среды той же каутскианской независимой партии: обвинения в том, что мы сочли возможным заключить Брест-Литовский мир с победоносным германским милитаризмом. Бернштейн[115] распространял в свое время литературные произведения, в которых не только подвергал жестокой оценке факт заключения нами мира с дипломатами Гогенцоллернов, но и сопровождал свою критику самыми темными инсинуациями. Он обвинял нас не больше, не меньше как в том, что мы сознательно обманывали русских рабочих в неизбежности германской революции – для того только, чтобы прикрыть свои шашни с правительством Гогенцоллернов. Я уже не говорю о том, что подлинными реалистами и мудрецами считают себя те «теоретики марксизма», которые не понимали еще несколько месяцев тому назад неизбежности социальной катастрофы Германии, тогда как мы, «утописты», предсказывали ее с первого дня войны. Но разве не поразительным политическим тупоумием является объявление германской революции невозможной, стало быть, признание непоколебимости могущества германского милитаризма, и в то же время требование, чтобы правительство ослабленной истощенной страны, как Россия, продолжало во что бы то ни стало – рука об руку с английским империализмом – войну против Гогенцоллерна. По Бернштейну и К° мы были виновны в том, что не монополизировали борьбы с германским империализмом, а возлагали надежду на революционную работу германского пролетариата. Но и здесь мы оказались правы. Против логики педантов и школьных учителей немецкий рабочий класс справился с монархией и находится на верном пути к полному уничтожению господства буржуазии. Я не имею, к сожалению, возможности следить, обвиняют ли теперь английские и французские Бернштейны немецкий рабочий класс в том, что он вынужден идти на мир с англо-французским империализмом. Но мы, русские коммунисты, не сомневаемся ни на один день, что тот ужасающий мир, который навязывается теперь мировыми хищниками немецкому народу, целиком обернется против правящих классов Согласия.

Так как аргумент относительно незаконного рождения диктатуры русского рабочего класса не очень сильно действует на немецких рабочих, то теперь выдвинут новый довод для опорочения русской революции. Советское правительство имеет-де своей задачей совершить с Красной Армией вторжение в Восточную Пруссию. Мы не сомневаемся, что и эта выдумка, которую политические плуты распространяют для того, чтобы пугать и обманывать глупцов, не находит никакой веры со стороны немецких рабочих. Мы считаем, что мы выполним свой долг по отношению к международной революции, если удержим на русской почве власть рабочего класса. Эта задача требует огромного напряжения сил и революционного самопожертвования со стороны русского пролетариата. До сих пор наша Красная Армия с успехом справлялась со своей задачей. За последние 6 месяцев она освободила от белогвардейских банд территорию в 700.000 кв. километров с населением в 42 миллиона душ. Мы твердо рассчитываем на то, что рабоче-крестьянская армия не только удержит социалистическую власть на этой территории, но очистит и те области федеративной республики, где, при поддержке иностранных империалистов, все еще держится власть буржуазии. Что касается Германии, то мы считаем, что задача превращения ее в социалистическую республику есть прежде всего дело немецкого рабочего класса. Именно поэтому это дело находится в твердых и надежных руках. Мы посылаем немецким пролетариям наш горячий привет и просим их верить, что никогда они не были так близки и дороги сердцу каждого русского коммуниста, как теперь, когда они среди невероятных трудностей, в борьбе с изменами и предательствами, оставляя по пути бездыханные тела лучших борцов, как Либкнехт и Люксембург, неутомимо и мужественно идут к окончательной победе.

9 марта 1919 года. 

Л. Троцкий. ПОЛЗУЧАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Германская революция представляет яркие черты сходства с русской. Но не менее поучительны и черты ее отличия. В начале октября в Германии произошла «февральская» революция. Уже через два месяца после этого немецкий пролетариат имел свои «июльские» дни, т.-е. первое открытое столкновение с буржуазно-соглашательскими империалистскими силами, на новой «республиканской» основе. В Германии, как и у нас, июльские дни не были ни организованным восстанием, ни стихийно возникшей решающей битвой. Это была первая бурная манифестация чисто классовой борьбы на отвоеванной революцией почве, и эта манифестация сопровождалась стычками передовых отрядов. У нас опыт июльских дней послужил пролетариату для дальнейшего сосредоточения сил и организационной подготовки к решающей битве. В Германии после разгрома первой открытой революционной манифестации спартаковцев и после убийства их вождей передышка не наступает, в сущности, ни на один день. Стачки, восстания, прямые бои следуют друг за другом в разных местах страны. Едва правительство Шейдемана успевает установить порядок в пригородах Берлина, как уже доблестным гвардейцам, завещанным Гогенцоллерном, приходится спешить в Штуттгарт или Нюренберг. Эссен, Дрезден, Мюнхен становятся по очереди ареной кровавой гражданской борьбы. Каждая новая победа Шейдемана является лишь точкой отправления для нового восстания германских рабочих. Революция германского пролетариата получила затяжной, ползучий характер и на первый взгляд может вызвать опасение, не удастся ли правящим негодяям истощить ее по частям в ряде бесчисленных схваток. Вместе с тем как бы напрашивается вопрос: нет ли тут со стороны руководителей движения серьезных тактических ошибок, грозящих гибелью всего движения?

Для того, чтобы понять германскую рабочую революцию, нужно судить ее не просто по аналогии с русской Октябрьской революцией, но исходя из внутренних условий развития самой Германии.

История сложилась так, что в эпоху империалистической войны германская социал-демократия оказалась – это можно сказать сейчас с полной объективностью – наиболее контрреволюционным фактором в мировой истории. Но германская социал-демократия не случайность: она не с небес свалилась, а была создана усилиями германского рабочего класса в течение десятилетий непрерывного строительства и приспособления к условиям капиталистически-юнкерского государства. Партийная организация и связанные с ней профессиональные союзы извлекали из среды пролетариата все наиболее выдающиеся энергичные элементы и подвергали их психологической и политической обработке. В момент войны, стало быть, в момент величайшей исторической проверки, оказалось, что официальная рабочая организация чувствует себя и действует не как боевая организация пролетариата против буржуазного государства, а как подсобный орган буржуазного государства, служащий для дисциплинирования пролетариата. Рабочий класс оказался парализованным, так как на него навалились всей своей тяжестью не только капиталистический милитаризм, но и аппарат его же собственной партии. Испытания войны, ее победы, ее поражения выбили германский рабочий класс из состояния паралича, освободили его из-под дисциплины официальной партии. Эта последняя раскололась на части. Но боевой революционной организации у германского пролетариата не оказалось. История снова показала миру одно из своих диалектических противоречий: именно потому, что германский рабочий класс большую часть своей энергии расходовал в прошлую эпоху на самодовлеющее организационное строительство и со стороны партийного и профессионального аппарата занял во II Интернационале первое место, он в новую эпоху, в момент своего перехода к открытой революционной борьбе за власть, оказался организационно крайне беззащитным.