Победные трубы Майванда. Историческое повествование - Нафтула Халфин

Штабные офицеры Пешаварского отряда внимательно наблюдали за поведением противника. Было очевидно, что артиллерия причинила афганцам немалый урон. Однако осажденные не проявляли никаких признаков замешательства. Их ответный артиллерийский огонь был очень метким, а попытки англичан штурмовать укрепление в лоб они отбили без большого напряжения. Уже унесли с поля боя убитых майора Бэрча и лейтенанта Фицджеральда из 27-го полка туземной пехоты вместе с несколькими солдатами и сержантами, уже был ранен капитан Маклин из 14-го полка сикхов, выбыло из строя немало рядовых, а ожидавшийся перелом не наступал. Пушки продолжали греметь, осыпая снарядами форт. Его защитники отвечали редкими выстрелами.

Тем временем британские передовые группы продвигались все далее в глубь афганской территории, и к исходу дня в штаб поступили сообщения, что Али-Масджид окружен. Характерные звуки выстрелов из стародавних длинноствольных афганских ружей — джезаилей слышались со все большими интервалами, а затем почти вовсе затихли. Вскоре наверху, в этом орлином гнезде, прогремели взрывы. «Уничтожают склад с боеприпасами», — высказал предположение Макферсон.

Всю ночь солдаты Брауна жгли костры на тропинках, которыми могли воспользоваться защитники форта для прорыва из окружения, тогда как артиллеристы караулили у своих орудий, чтобы достойно встретить любую такую попытку.

С наступлением рассвета британские войска ворвались в форт. Он был пуст. Шесть подорванных старых пушек, множество гильз от расстрелянных снарядов, изодранные одеяла и другое тряпье в деревянных строениях — и все.

Впрочем, стрелки-гиды все же разыскали одно живое существо. У самого края скалистого обрыва лицом к югу, где в туманной мгле угадывалась громада хребта Сафедкох, лежал старик. Руки афганца сжимали тяжеловесный английский мушкет, прозванный в армии «Коричневая Бесс» и снятый с вооружения еще в первой половине века; замок мушкета был разбит пулей или осколком снаряда. Старик был ранен: кровавые пятна темнели на левом боку рубахи. Он мертвой хваткой держался за ствол своей «Бесс», и солдаты отняли у него оружие не без труда.

Проворные гиды влили в горло единственному представителю гарнизона Али-Масджида рому и подняли его, чтобы он смог отвечать подошедшему политическому офицеру.

— Кто ты? — спросил офицер на фарси, а затем на пушту.

— Ты хорошо говоришь по-нашему, — прохрипел афганец. — Только кто с вами будет разговаривать…

— Так кто же ты? — англичанин предпочел пропустить мимо ушей дерзость раненого.

— Солдат эмира Шер Али-хана, — с трудом ответил старик, кашляя и сплевывая кровь. — Ахмед, Махмуд, Омар — называй, как хочешь!

— А где остальные?

— Ушли. Вы думали, что окружили нас. Но мы в родных горах…

— Бежали, значит.

— Почему бежали? Вон дорога на Пешбулак, — афганец показал в правую сторону. — У нас кончились патроны и снаряды. Файз Мухаммад велел взорвать пушки, взять ружья и уйти. Еще будем сражаться…

— А тебя бросили?

— Почему бросили? — старик снова ответил вопросом на вопрос. — Я умираю. Зачем меня тащить.

— Чего же ты вцепился в мушкет, если умираешь?

На лице раненого появилось подобие улыбки:

— Я его взял давным-давно у инглизи недалеко отсюда. Он вчера славно послужил…

Неожиданно изловчившись, афганец выхватил у стоявшего рядом усатого джемадара из-за пояса кинжал и всадил его в грудь британского офицера. Тот беззвучно упал на землю. Истратив последние силы, на него рухнул старик, и тотчас же ему в спину воткнулось несколько ножей взвывших от ярости гидов. Афганец дернулся два-три раза и затих, перевалившись на бок…

Головная колонна Кандагарской группы войск, возглавляемая генералом Биддёльфом, также пришла в движение 21 ноября и через неделю, не встретив сопротивления, вступила в Пишинскую долину на территории Афганистана. Затем была сделана оперативная пауза: до 8 декабря подтягивались основные силы, проводилась разведка перед тем, как вступить в извилистый Ходжакский проход. К середине декабря сюда прибыл сам Стюарт. Его солдаты буквально наводнили узкую извилистую дорогу, ведущую через Ходжа-Амранские горы, и Стюарт с тревогой думал о том, сколько хлопот мог бы причинить наступающим «этот азиат Шер Али-хан», если бы лучше подготовился к войне и хотя бы небольшими отрядами перекрыл горные теснины. А так вся забота генерала и его подчиненных сводилась к прокладке путей для артиллерии и обозов, обеспечению коммуникационных линий для снабжения продвигавшихся к Кандагару дивизий.

Наконец, третья группа войск — Куррамская. Ее командующий, генерал Фредерик Робертс, едва дождался сигнала о начале похода. Горделиво покачиваясь в седле, генерал с чувством удовлетворения выслушивал донесения разведчиков. Еще бы, они гласили, что афганские солдаты, охранявшие важный перевал Пейвар-Котал, в панике бежали, узнав о приближении противника, и даже бросили все свои 12 пушек. Особенно Робертс был доволен тем, что его лазутчики точно установили количество оставленных орудий. 28 ноября по его приказу к перевалу направились колонны бригадных генералов Кобба и Телуолла — пехотные полки и кавалерийские эскадроны, горная артиллерия на слонах и мулах. Однако, к великой досаде командующего, по этим частям неожиданно был открыт меткий огонь: защитники перевала не только не оставили свои позиции, но еще лучше укрепили их.

Разрывы афганских снарядов вызвали изрядное замешательство среди британских солдат и разрушили надежды Робертса на триумфальное шествие к Кабулу. Вместо этого он был вынужден потратить несколько дней для подготовки охватывающего движения, а затем — пробираться по лесистым горным склонам, чтобы убедиться в организованном отступлении солдат Шер Али-хана под натиском значительно превосходящих их — численно и технически — англичан. Лишь 2 декабря, потеряв до ста человек убитыми и ранеными, генерал смог утвердиться на перевале.

Менее успешной оказалась попытка Робертса провести разведку лежащей за Пейваром местности Харьяб. Направленная им для этой цели бригада подверглась непрерывным нападениям воинов племени мангал и вернулась почти ни с чем.

Так завершался 1878 год. Поддерживаемый из Лондона, «поэт в Симле» вонзил в тело Афганистана три отравленных ножа: несмотря на отдельные неудачи, британские войска приближались к древнему Кандагару и Джелалабаду, заняли Куррамскую долину. Над Кабулом нависла смертельная угроза.

Британское вторжение должно было показать — не могло не показать! — несговорчивому эмиру, какую бездну тот вырыл перед собой, отказываясь удовлетворить справедливые требования правительства ее величества королевы Великобритании и императрицы Индии.

Однако его реакция оказалась неожиданной…

Глава 8

СМЕРТЬ ЭМИРА

Кое-как примостившись у оконца, затянутого промасленной бумагой, и поминутно обогревая дыханием зябнущие пальцы, Бендерский записывал в дневник: «1-е, или по-западному — 13-е, декабря. Жители местностей, где развернулись военные действия, в значительном числе выселились в Кабул. Здесь они ищут спасения от огня и меча „красных мундиров“, но находят ту же смерть, что ожидала их у домашнего очага. Наплыв пришлого населения в столицу тотчас же вызвал повышение цен на все жизненные продукты. К концу ноября дороговизна дошла до крайности. Съестные припасы порой нельзя достать ни за какие деньги. Наступил голод…»

Заскрипела дверь. Ворвавшийся в комнату поток холодного воздуха ударил по ногам. Раздался басовитый голос генерала Разгонова:

— Оторвитесь от своей летописи, Николай Александрович! Эмир приглашает нас к себе.

— Сию минуту, Николай Иосифович. Завершу лишь мысль, — откликнулся топограф и своим аккуратным почерком вывел еще несколько строк:

«Вслед за голодом явились его обычные спутники — эпидемии, повальные болезни. В городе страшно развился тиф. На улицах и базарах валяются неприбранные трупы, которых не хоронят долгое время. Нарастает недовольство…»

— Бросайте, бросайте! — поторопил генерал и, не дожидаясь, вышел наружу. Захлопнув дневник, за ним поспешил Бендерский.

— Важные новости? — догнал он Разгонова.

— По всей видимости… Подняли голову сторонники Якуб-хана. Ропщут купцы, которых обложили военным налогом. Хорошо обученных и снаряженных войск нет. Кто остановит англичан? Положение чрезвычайно сложное! — бросал генерал отрывистые фразы. Разгонов помолчал и, понизив голос, добавил:

— Эмир отправил свою многочисленную родню на север. Вам это о чем-нибудь говорит?

В тронном зале дворца уже собралось немало людей, когда туда пришли члены русской миссии. Вдоль стен в халатах и шубах стояли придворные и вожди племен. Все они оставили обувь в передней. Голову каждого обязательно покрывала чалма или коническая мерлушковая шапка — кулох, а двое чуть ли не на уши натянули даже английские каски. В центре зала сидел на троне Шер Али-хан. Рядом с ним стоял очень похожий на эмира чернявый человек с растерянным лицом, в богатом халате, а поодаль — везир и казий.