Только через мой труп - Рекс Стаут

– В их доме.

– Молодой князь Стефан тоже там жил?

– Да, и он, и его сестры.

– А жена?

– Потом – да, конечно. Когда они поженились два года назад.

– С вами обращались как с членом семьи?

– Нет.

Она поколебалась, но снова настойчиво повторила:

– Нет, не как с членом семьи.

Вульф повернулся к Карле и резко спросил:

– Вы жена Стефана, княгиня Владанка?

Девушка, хлопнув ресницами, широко раскрыла глаза:

– Я? Boga ti! Нет!

– Но ведь бумага, что вы сунули в мою книгу, была у вас.

– Я же говорю, что украла ту бумагу, – прервала Нийя. – Я не всегда лгу.

– Где вы ее украли – в Загребе или в Нью-Йорке?

Она покачала головой:

– Об этой бумаге я ничего не могу вам рассказывать. Ни за что, чем бы вы мне ни грозили.

Вульф хрюкнул.

– Секретная политическая миссия. Знаю, как же! Скорее умру, но не скажу. Я сам играл в эти глупые грязные игры. Но коль скоро вы жили в одном доме с княгиней Владанкой, то должны очень хорошо ее знать. Вы с ней подруги?

– Подруги? – На лбу Нийи собрались складки. – Нет.

– Какая она из себя?

– Умная, красивая, эгоистичная и вероломная.

– Вот как. Но я спрашиваю про внешность.

– Ну… она высокая. Руки у нее гибкие, словно две змеи. Лицо вот такое. – Нийя изобразила овал. – Глаза черные, как у меня. Даже, пожалуй, чернее.

– Она сейчас в Загребе?

– Когда я уезжала, была там. Говорили, что она должна поехать в Париж повидаться со старым князем Петером, а потом в Америку.

– Вы лжете.

Она посмотрела прямо на него:

– Иногда лгать необходимо. Есть такое, о чем я не могу вам рассказать. Не имею права.

– Ха! Только через мой труп, верно? Ваши уста запечатаны накрепко каким-то тайным обетом, но вам-то что с того? Когда вы думаете завершить свою политическую миссию?

Нийя Тормик посмотрела на него, затем на Карлу, снова на него и ничего не ответила.

– Да будет вам, решайтесь! – нетерпеливо поторопил Вульф. – Я спросил о сущем пустяке. Когда? В обозримом будущем?

– Да, наверное, – наконец призналась она. – Возможно, даже… завтра.

– Сейчас уже далеко за полночь. Вы имеете в виду – сегодня?

– Да. Но необходимо, чтобы та бумага была у меня. Вы не имеете никакого права держать ее у себя. Когда этот слабоумный Дрисколл поднял шум из-за своих идиотских бриллиантов, которые якобы украли, я подумала, что полиция приедет и запросто может всех обыскать. И комнату, где я живу, тоже. Я и вспомнила о вас, о том американце, который удочерил меня, когда я была ребенком. Уезжая из Загреба, свидетельство об удочерении я взяла с собой. Его мне отдала перед смертью миссис Кэмпбелл. Вот мы с Карлой и решили, что у вас бумага будет в большей безопасности, чем в любом другом месте. Мы обсудили, как оставить ее у вас, чтобы потом забрать без особых проблем. Вы отказались мне помочь, и ей пришлось вернуться к вам и сообщить, кто я на самом деле. – Она замолчала и улыбнулась ему, но была так встревожена, что улыбка получилась озабоченной. – Я должна получить назад ту бумагу! Должна!

– Посмотрим. Вы сами признались, что украли ее. Итак, вы рассчитываете сегодня завершить свою миссию.

– Да.

– Вы, конечно, понимаете, что, пока дело об убийстве не раскрыто, полиция не выпустит вас из Нью-Йорка.

– Но я… Вы же сами сказали, что мое алиби…

– Ваше алиби ничего не решает. Только не делайте глупостей. Если миссия ваша завершится, не вздумайте ускользнуть на каком-нибудь корабле, переодевшись русалкой. Кто такая мадам Зорка?

Обе девушки изумленно уставились на него.

– Ну? – резко потребовал Вульф. – Вы ведь ее знаете, верно?

Карла рассмеялась – на первый взгляд, совершенно естественно, словно ее просто что-то позабавило.

Нийя проговорила:

– Да почему… она вообще никто. Простая портниха.

– Я так и понял. А почему она называется именем дочери короля Черногории Никиты?

– Но королева Зорка умерла…

– Я знаю. Откуда у простой портнихи такое имя?

Карла снова засмеялась:

– Может, вычитала в какой-нибудь книге.

– Но кто она?

Нийя пожала плечиками и развела руками:

– Мы ничего о ней не знаем.

С минуту Вульф разглядывал черногорок, затем вздохнул:

– Ну хорошо. Уже поздно. Вам давно пора спать. Тем более что завтра вставать придется рано, чтобы отправиться к мистеру Роуклиффу. Свои улыбки приберегите для него. С ним это сработает. Когда освободитесь, приходите сюда часам к одиннадцати, и я отдам вам вашу бумагу.

– Но мне она нужна сейчас!

– Сейчас вы ее не получите. Ее здесь нет. Я буду…

Нийя подскочила:

– Что вы с ней… Где она?

– Прекратите визжать. Она в безопасности. Завтра в одиннадцать я вам ее отдам. Сядьте. Впрочем, нет, не трудитесь. Вы все равно уходите. И не делайте глупостей. А вам, мисс Лофхен, я бы посоветовал не замышлять ничего более серьезного, чем еда и сон. Я говорю так из-за бездарного представления, которое вы здесь разыграли, чтобы спрятать бумагу в моей книге. Это надо же: расспрашивать мистера Гудвина, читал ли я ту книгу, не штудирую ли ее, не читаю ли сейчас. Невероятно!

Карла вспыхнула:

– Я думала… Я нечаянно…

– Боже милостивый! Нечаянно? Да я и сейчас еще подозреваю, что в ваши расчеты входило, чтобы мы нашли эту бумагу. Только вот не пойму, зачем вам это понадобилось. Ладно, спокойной ночи. Кстати, мисс Тормик, насчет того, что вы стали моей клиенткой. Свидетельство об удочерении я верну вам утром вместе с другим документом. Похоже, оно в самом деле принадлежит вам. Но, как человек осторожный и недоверчивый, я хотел бы все прояснить, чтобы не возникло недоразумений. Вы остаетесь моей клиенткой ровно до тех пор, пока считается установленным фактом, что передо мной та самая девочка, чьи обтянутые кожей ребрышки мне довелось увидеть в тысяча девятьсот двадцать первом году. Сейчас я вас защищаю, но если выяснится, что вы меня обманывали, стану вашим врагом. Я не люблю, когда меня дурачат.

– Сомневаюсь, что смогла бы одурачить вас, даже если бы захотела. – Она встретила его взгляд и неожиданно улыбнулась. – Если хотите, можете пощупать мои ребрышки, но вот посмотреть на них…

– О нет. Не стоит, благодарю вас. Спокойной ночи. Спокойной ночи, мисс Лофхен.

Я проводил их, помог одеться, а когда они вышли на улицу, закрыл дверь на засов. Затем вернулся в кабинет, остановился у стола Вульфа и, посмотрев сверху вниз на него, неподвижного, закрывшего глаза, позволил себе всласть потянуться и зевнуть.

– Hvala bogu, – провозгласил я. – Я, конечно, обожаю черногорских девушек, но не пора ли в постельку? С ними все в порядке. Я предложил их проводить, но они отказались. Несмотря на это, мне придется смотаться на Сорок восьмую улицу и пригнать треклятый родстер. А случай весьма своеобразный. Я спинным мозгом чувствую, какой романтический конец может получиться у этой истории. У меня сложилось внутреннее убеждение, что с наступлением полнолуния я в этом самом кабинете официально попрошу у вас руки вашей дочери. Для вас это будет не так уж плохо, господарь. Только вам придется помочь мне отучить ее от вранья.

– Заткнись.

– Так мне ехать за родстером?

– Пожалуй, да.

Вульф содрогнулся. Выйти из дома, да в такое-то время!

– Во сколько придет Сол?

– В девять утра.

– Позвони ему и попроси принести тот конверт.

– Хорошо, сэр. Вы в самом деле намерены вернуть ей бумагу?

– Да. Я хочу посмотреть, что́ она с ней будет делать. Фред и Орри тоже будут здесь в девять утра?

– Да, сэр. За кем вы хотите установить слежку?

– Слежка, может, и не понадобится. Хотя кто знает – возможно, за ней стоит присмотреть, для ее же собственной безопасности. Эту бумагу жаждет заполучить мистер Фабер.

– И не только жаждет заполучить, но даже знает, где она лежит. – Я зевнул. – А поскольку положила ее сюда Карла, значит ли это, что она сама ему сказала, где искать бумагу? Или он узнал об этом от члена вашей семьи?

– У меня нет семьи.

– Вообще-то считается, что дочь – это член семьи. А в данном случае едва ли будет преувеличением сказать, что дочь – это и есть семья. – Я постарался говорить веско и торжественно. – Когда я на ней женюсь, думаю, мне неизбежно придется называть вас папой.

– Арчи, клянусь всеми святыми…

– И я стану вашим наследником, когда вы преставитесь. Мне достанется ваша страховка. Мы устроим турниры по гольфу между отцом и сыном. А немного позже вы будете нянчить младенца. Нет, нескольких младенцев. А когда придет время разводиться… да что еще за дьявол!

В дверь позвонили.

Глава девятая

В четверть второго ночи, когда у меня голова грозила того и гляди оторваться от нескончаемых зевков, да еще предстояло куда-то тащиться за родстером, какой-то идиот трезвонил в дверь.

Я поплелся в прихожую и, отодвинув засов, открыл дверь на пять дюймов – ровно на столько позволяла это сделать накинутая цепочка. За дверью маячила незнакомая мужская фигура.