Огненный ручей - Неизвестно

За дверью Семёна Петровича ждали инженеры, рабочие и у каждого были неотложные дела. Они вошли прямо ско¬пом, окружили стол. А ещё кто-то крикнул из коридора:

— Семён Петрович, через десять минут совещание, нас уже ждут!

Андрюша вышел из кабинета и, совершенно обессилен¬ный, плохо соображая, что произошло, поплёлся по кори¬дору.

Глава XVIII ЗНАКОМОЕ ЛИЦО

В эту тяжёлую для него минуту Андрюша остался совер¬шенно один.

Он лежал на кровати и бессмысленно смотрел в одну точку. Он хотел бы сейчас заснуть, но сон не шёл к нему. Скоро приедет отец, и начнётся разговор.

Ох, что бы такое сделать, лишь бы не было этого разгово¬ра! Как стыдно!

Отец спросит: «Почему ты не строишь спортплощадку?»

Что ему ответишь? Ну что ему ответишь? «Я поссорил¬ся с Витахой и не хотел сходиться. А чтоб ты не волновал¬ся за меня— сказал, что я с ним».— «Ах, ты, значит, пони¬мал, что Витаха делает полезное дело? Так ^почему же ты не пошёл всё-таки к нему? Ведь можно было забыть вашу мелкую ссору, правда?» — «Правда. Но мне помешал Афоня».— «А где твоя пионерская сила воли? Ты должен был плюнуть на него. Ты не видел, куда он тебя тянет… Витаху к рапорту допустили, его в комсомол рекомендуют, а ты?»

Нет, как ни думай, а всюду отец был прав.

И действительно: ну почему нельзя было сразу пойти к Витахе? Понравилась Афонина труба? Что Афоня парти¬зан? Да какой он партизан, когда все демобилизованные уже давно работают, а этот ходит и с толку всех сбивает!.. И правильно ребята сделали, что его из коноводов прогнали. Думали, что он герой, а потом раскусили его.

«И как это я не раскусил вовремя!»

И снова Андрюша ругал себя за свою ошибку. Но, как он себя ни ругал, всё же ему предстояло самое худшее — разговор с отцом. Андрюша мог бы выдержать всё-всё, толь¬ко не это. Ведь отец так трудился, а Андрюша ему подорвал репутацию. Об этом уже, наверное, узнал весь трест: у на¬чальника «Жигачёвстроя» в семье не всё в порядке. Огец ему доверял, а теперь… всё насмарку!

Андрюша ворочался на кровати.

За окнами уже ночь высыпала яркие звёзды. Откуда-то издали ветер принёс слова последних известий. Это, навер¬ное, где-то в рабочем посёлке говорило радио.

Было уже около двенадцати часов. Теперь окончатель¬но ясно, что отец сегодня не придёт. Разговора не будет, но он всё равно будет завтра.

Андрюша встал с кровати, зажёг свет, чтобы постелить на ночь постель, включил радио. Вся комната вдруг напол¬нилась звуками города.

В репродукторе раздавалось множество голосов, даже можно было разобрать отдельные слова, гудки автомашин— мягкие басы или тоненькие-тоненькие, будто кто-то дул в губную гармошку. Потом весь шум перекрыл мелодичный, медленный бой. Звуки сначала раскатились, словно на зем¬лю сбросили десяток звонких стальных балок, а затем раз¬далось торжественное:

«Бам!.. Бам!.. Бам!..»

«Москва!..— вздохнув, подумал Андрюша.— Там мама, Серёжка, а я один…»

И вдруг его будто током прошибло.

Он взволнованно сел на постели. «А чтр, если…» — поду¬мал он.

В голове всё уже складывалось независимо от сознания. И так всё просто выходило, что лучше и желать не нужно.

Андрюша вспомнил того маленького человека в шляпе и галстуке, который весь полёт из Москвы возле рта держал газетный кулёк, вспомнил, как он рассказывал, что летел однажды на самолёте бесплатно, и вдруг ясно представил план своих действий. Он летит бесплатно в Москву. Через четыре часа будет у мамы, и они вместе дают папе телеграм¬му. А там начнётся новая жизнь.

Андрюша сел за стол и написал:

«Дорогой папочка! (В этом месте Андрюше хотелось за¬плакать.) Я улетел в Москву. За меня не беспокойся. Я не хо¬тел тебя обманывать, а всё так получилось из-за одной ошибки.

Андрей».

Андрюша сложил бумажку вчетверо и уже было собрал¬ся встать из-за стола, но снова вырвал из тетрадки листок и взял в руки карандаш:

«Майка, не считай меня курортником. Я всё время ду¬мал о тебе и о твоём поступке. Я виноват, но я тоже трудил¬ся — в соцгородке красил квартиру и окно. Если не веришь, спроси у Матвея Никитича. Когда я буду инженером, я хо¬чу с тобой увидеться».

В старенький рюкзак — Серёжин подарок — Андрюша положил буханку чёрного хлеба, банку с кильками и ножик. В карман пиджака сунул спички и носовой платок.

Всё было готово. Андрюша оглядел свою комнату и на цыпочках вышел в коридор. Здесь он подсунул под Майки-ну дверь свою записку.

Андрюша знал, что пассажирский самолёт вылетает из Жигачёва по утрам, и надо было торопиться.

До аэродрома было пятнадцать километров…

…Андрюша шёл долго. Шоссейный булыжник блестел под луной. В стороне от дороги, в степи, кричали какие-то птицы, раздавались пронзительные писки. А невидимые сверчки — их были сотни — верещали так оглушительно, что казалось, будто по степи со свистками ходит батальон милиционеров.

Когда за спиной исчезли заводские огни, Андрюше ста¬ло страшновато. Ему показалось, что он один на всём зем¬ном шаре. Начало чудиться, что кто-то крадётся по кустам. Андрюша даже остановился на дороге: а не вернуться ли назад, пока не ушёл далеко? Но вспомнив, как ему всегда говорил отец, что раз взялся за дело, так доводи до конца, он быстро пошёл вперёд и больше не оглядывался.

Через час он почувствовал, что устал. Он сошёл с до¬роги и, положив под голову рюкзак, лёг на землю.

Небо было бездонное и красивое. Иногда по нему сколь¬зили падающие звёзды. За ними тянулись огненные следы.

«А может, это воздушные корабли каких-нибудь марси¬ан? — подумал Андрюша.— Вот бы полететь вместе с ними!»

Летишь себе в пространство, а конца ему и нет. «К ка¬кой планете пристать?— спрашивает марсианин, почему-то очень похожий на Витаху. — Вон к той или к этой?» — «Давай к любой,— отвечает Андрюша.— Мне всё равно». А сам думает: «Ну и попадёт же теперь от отца! Куда я без спросу от него улетел…»

Андрюшу разбудило урчание первого утреннего авто¬мобиля.

В степи начинался рассвет. Жёлтое пространство дыми¬лось молочно-бледным туманом, будто огромное облако опустилось на землю.

Небо теперь уже было бледно-серым. На востоке розо¬вел горизонт.

Андрюша пришёл на аэродром, когда самолёт, отправ¬лявшийся на Москву, готовился к вылету.

Механики в синих комбинезонах возились около мото¬ров, ходили по крыльям и через тряпочку наливали в баки бензин. Поодаль толпились пассажиры с чемоданами.

Вдруг Андрюша увидел, как из беленького домика аэро¬порта, где были буфет и радиорубка, вышел высокий чело¬век в синем отутюженном костюме с голубым кантиком по воротничку. На нём была фуражка с лакированным козырь¬ком, над которым золотились два крыла и пропеллер. Он шагал красиво и быстро, и во всём его облике, во всей поход¬ке было что-то знакомое.

— Дядя…— Андрюша догнал лётчика — и замер. Это был тот самый лётчик, который привёз Андрюшу в Жигачёв.

— А вы не скажете,— продолжал Андрюша уже по инерции,— где найти мне главного лётчика?

— Командира экипажа? — Лётчик удивлённо оглядел Андрюшу.— А зачем?

— Вы знаете… я…— сказал Андрюша и почувствовал, как у него сдавило горло.— Мне надо в Москву… Я… го¬лодный…

И, сам не зная почему, Андрюша горько расплакался. В этих слезах было всё: и то, что он не спал целую ночь, и то, что ему было жалко и себя и папу.

Лётчик взволновался. Он присел перед Андрюшей и, мяг¬ко взяв за подбородок, поднял его голову:

— Вот те на — мужчина, а разревелся, как в детском саду! Что же ты горючее зря тратишь? Ты что, отстал от поезда?

— Нет… то есть да…

— А как же ты отстал?

:— Я на поезде гулял, а перрон дёрнулся и… и…

Андрюшины слезы были искренними. Это лётчик ви¬дел. Но он также” чувствовал и другое: мальчишка чего-то не договаривает. Вернее, совсем не умеет врать.

— А ты где живёшь-то: в Москве или в Жигачёве?

— Папа в Жигачёве, а мама в Москве. Я с мамой…

— А на какой улице в Москве живёшь?

— На площади Маяковского.

— Да ты же мой земляк! — вдруг воскликнул лётчик.— Я тоже на Маяковского живу. А ты в какую булочную хо¬дишь: в ту, что на углу серого дома?

— Да…

— Вот интересно! И я оттуда хлеб беру. Ну, так и быть, летим! Я тебя и на своём автомобиле к маме подброшу. Как тебя зовут-то?

— Андрюша…

— А меня дядя Коля. Будем знакомы. Ну, полезай в самолёт.

Андрюша забрался по лесенке в кабину и прошёл за дядей Колей в пилотское отделение.

Лётчик усадил его рядом с собой на место второго пило¬та и стал осматривать приборы.

Андрюша сидел как зачарованный. И по бокам, и сверху, и снизу торчали какие-то рычажки, кнопки, лам¬почки, часы, приборы с дрожащими стрелками.

Андрюша потрогал штурвал. Он был похож на обыкно¬венный автомобильный руль, только верхняя часть его бы¬ла срезана.

Дядю Колю кто-то окликнул с земли. Он выглянул из ка¬бины в окошечко, кивнул головой и, сев опять на своё ме¬сто, нажал на какой-то рычаг.