Краткая история всего - Кен Уилбер

В.: Да, я понимаю. И каким образом это соотносится с темой нашего разговора?

К. У.: В общем, одна из тех вещей, которые нам стоило бы делать, — это отслеживать историю этих мировоззрений. Они являются частью эволюции в человеческой сфере, то есть различных форм Духа-в-действии, по мере того как он разворачивается через человеческий разум. И на каждой из этих стадий Космос смотрит на себя обновлённым взглядом и, таким образом, порождает новые миры, ранее не существовавшие. Два пути в постсовременности

В.: Стало быть, сами мировоззрения развиваются.

К. У.: Верно. И общая идея, что мировоззрения развиваются (что ни мир, ни личность не являются чем-то просто предзаданным), является великим открытием постмодерна.

Когда тот или иной теоретик сталкивается с открытием такой «непредзаданности», он может пойти по одному из двух путей, чтобы пересечь этот новый и запутанный постмодернистский ландшафт, в котором ничто не имеет основания. Первый путь, который, вероятно, наиболее распространён, состоит в том, чтобы пойти по дороге крайнего конструктивизма — то есть сильной версии «непредзаданности». Иными словами, поскольку мировоззрения не предзаданы, то можно утверждать, что все они произвольны. Все они просто «сконструированы» культурами на основании того, что не является чем-либо более основательным, нежели веяния моды.

Отсюда и все эти книги, включающие в свои заглавия такие словосочетания, как «социальное конструирование секса», «социальное конструирование пищи», «социальное конструирование труда», «социальное конструирование одежды», и другие. Я всё ожидаю, когда же появится книга, исследующая социальное конструирование толстой кишки.

Всё «социально сконструировано» — такова мантра экстремистского крыла постмодернизма. Они считают, что различные культурные мировоззрения всецело произвольны и не имеют иного основания, кроме власти, предрассудка или того или иного «изма»: сексизма, расизма, видовой дискриминации, фаллоцентризма, капитализма, логоцентризма или — моё любимое — фаллологоцентризма. Ух ты! А входят ли батарейки в комплект с этой зверушкой?

В.: Имеют ли данные подходы хоть какую-то ценность?

К. У.: Имеют. Дело лишь в том, что сильно выраженный конструктивистский подход попросту слишком сильный и слишком экстремистский. Дело в том, что мировоззрения не настолько произвольны: они на самом деле ограничены потоками, имеющимися в Космосе, и эти потоки устанавливают пределы того, в какой степени культура может произвольно «конструировать». Невозможно встретить общепринятое мировоззрение, согласно которому, например, мужчины рожают детей, а яблоки падают с яблонь вверх. Вот на этом-то разговоры о произвольности мировоззрений и заканчиваются. Они не просто «всего лишь сконструированы» в смысле полной относительности и произвольности. Даже Деррида ныне согласен с этим элементарным положением.

Алмаз будет резать стекло вне зависимости от того, какие слова мы используем для обозначения феноменов «алмаз», «резать» и «стекло», и вне зависимости от того, в какой культуре мы их встречаем. Совершенно нет необходимости перегибать палку и отрицать предсуществование всего сенсомоторного мира! И этот сенсомоторный мир — физический космос и биос — можно так выразиться, ограничивает мировоззрения «снизу».

Более того, культурное конструирование ограничивается и сдерживается потоками в самой ноосфере. Сама ноосфера развивается и эволюционирует. То есть она следует двадцати принципам, и эти потоки, совершенно определённо, ограничивают и сдерживают конструирование.

Посему в этом смысле, как и во многих других, реальные потоки Космоса сдерживают мировоззрения и не позволяют им превратиться во всего лишь коллективные галлюцинации. Мировоззрения, как мы убедимся дальше, основываются на критериях достоверности, а эти критерии работают, потому что потоки реально существуют.

В.: Разве Фуко не связывают с крайним конструктивизмом?

К. У.: Да, он сначала двинулся в этом направлении, но только лишь для того, чтобы обнаружить, что оно тупиковое.

В.: В каком смысле?

К. У.: Если позиция конструктивизма излишне сильно выражена, она наносит самой себе поражение. Она говорит: все мировоззрения произвольны, вся истина относительна и исключительно обусловлена культурой, нет никаких универсальных истин. Однако сама по себе эта позиция заявляет о том, что она является универсально истинной. Она утверждает, что истина всех людей, за исключением моей, относительна, ибо моя истина абсолютно и универсально верна. Только я располагаю универсальной истиной, а вы все, бедные недоноски, относительны и ограничены культурой.

Это представляет собой перформативное противоречие, сокрытое во всех движениях постмодернистского крайнего мультикультурализма. И, как мы видим, их абсолютная истина оказывается весьма идеологизированной, весьма элитистской в худшем смысле этого термина. Фуко даже назвал свои ранние попытки двигаться в этом направлении «высокомерными» — заявление, которое большинство его американских последователей, к сожалению, проигнорировали.

Этот крайний конструктивизм на самом деле есть лишь форма постмодернистского нигилизма: в Космосе нет никакой истины, только лишь наблюдения, к которым люди насильно принуждают других людей. Этот нигилизм вглядывается в лицо Космоса и видит нескончаемую зеркальную аллею, которая в конечном счёте не показывает ничего, кроме его собственной бесконечно отражённой эгоической неприглядности. И на сегодня это крупнейшее движение в американских университетах.

В.: Крайний конструктивизм. Стало быть, таков один из путей, по которому можно пойти в постсовременности.

КУ.: Да. Это сильная версия, которая является, пожалуй, слишком сильной и слишком конструктивистской.

Второй подход является более умеренным — более умеренным конструктивизмом, и самой распространённой его версией являются сегодня теории развития и эволюции. В своих многочисленных и весьма разнообразных формах: Гегель, Маркс, Ницше, Хайдеггер, Гебсер, Пиаже, Белла, поздний Фуко, Хабермас.

Данный подход признаёт, что мир и мировоззрение не являются чем-то всецело предзаданным, а напротив — они развиваются с течением истории. А посему он просто исследует фактическую историю и развёртывание этих мировоззрений — не как последовательности исключительно произвольных случайностей, а скорее как паттерн эволюции или развития, управляемый отчасти потоками самой эволюции.

В.: Управляемый двадцатью принципами.

К. У.: В моей конкретной версии концепции развития это так, однако это касается именно моей версии.

Однако важный момент состоит в том, что во многих этих подходах, исследующих эволюцию или развитие, каждое последующее мировоззрение занимает место предыдущего из-за того, что становятся очевидны определённые ограничения, внутренне присущие более раннему мировоззрению. Это создаёт, скажем так, значительную долю беспорядка и хаоса, и система, если она не приходит к полному краху, избегает этого хаоса через эволюционное развитие к более высокоорганизованному паттерну. Эти новые и более высокие паттерны разрешают и растворяют более ранние проблемы, но затем привносят свои собственные актуальные проблемы и внутренние ограничения, которые невозможно разрешить на их собственном уровне, — именно такой единый процесс эволюции мы наблюдаем и в других сферах.

В.: Вы упомянули, что эти мировоззрения называются архаическими, магическими, мифическими, рациональными и экзистенциальными, причём есть вероятность, что появятся и ещё более высокие стадии.

К. У.: Да, это один из способов обобщить данные стадии, но только очень приблизительно. Позднее, если хотите, мы можем обсудить конкретные подробности этих мировоззрений. Однако сейчас, как я уже сказал, я сопоставляю эти мировоззрения «разума» со способами производства «материи» на каждой из стадий человеческой эволюции. Стало быть, упомянутым вами мировоззрениям соответствуют в том же порядке: кормодобывающий, садоводческий, аграрный, индустриальный и информационный способы производства. Поэтому я часто буду их объединять в пары и называть мифически-аграрным или рационально-индустриальным и так далее, сознавая при этом, что существуют всевозможного рода их пересечения и гибриды (см. рис. 5.2, стр. 147).

В.: Если попытаться выразить это одним предложением...

К. У.: Мировоззрение — это разум, тело же служит основой, и всё это пребывает в Духе. Множество тел-разумов проходит процесс развития, в ходе чего порождает новые миры, по мере того как Дух развёртывает свой потенциал — сияющий цветок, распускающийся космической весной, являющейся не столько Большим взрывом, сколько Большим цветением.