Немой свидетель - Агата Кристи

– Вы очень умело скрыли свои истинные чувства.

– Честно говоря, я не принял ее слова всерьез.

– Вот как?

– Да. Я решил, что тетушка меня разыгрывает. Хочет нас всех попугать. Я был уверен, что пройдет несколько недель, ну не недель, так месяцев, и она разорвет это завещание. Она частенько сердилась на нас. И я даже не сомневаюсь, что она обязательно так бы поступила, не случись ей ни с того ни с сего помереть.

– Это интересная мысль, – заметил Пуаро.

Помолчав минуту-другую, он продолжал:

– Мог ли кто-нибудь – мисс Лоусон, например, – подслушать ваш разговор?

– Пожалуй. Мы говорили в полный голос. Честно говоря, когда я вышел, эта Лоусон порхала возле двери. Наверное, подслушивала.

Пуаро задумчиво посмотрел на Терезу.

– И вы об этом ничего не знали?

Она не успела ответить, как вмешался Чарлз:

– Тереза, девочка, я был уверен, что рассказывал тебе или хотя бы намекал.

Наступила странная пауза. Чарлз не спускал глаз с Терезы, глядя с таким упорством, которое не соответствовало характеру беседы.

– Если бы ты мне рассказал, я бы не забыла. Как вы считаете, мосье Пуаро? – медленно спросила Тереза.

Ее миндалевидные темные глаза остановились на нем.

– Да, я не думаю, что вы бы забыли, мисс Аранделл, – так же медленно ответил Пуаро.

И резко повернулся к Чарлзу.

– Проясните мне одну деталь. Мисс Аранделл сказала вам, что собирается составить новое завещание, или подчеркнула, что уже составила его?

– На этот счет у меня нет сомнений, – быстро ответил Чарлз. – По правде говоря, она показала мне завещание.

Пуаро подался вперед. Глаза у него расширились.

– Это очень важно. Вы говорите, что мисс Аранделл показала вам завещание?

Чарлз как-то по-мальчишечьи дернулся, словно укрываясь от удара. Серьезный тон Пуаро заставил его почувствовать себя неловко.

– Да, – ответил он. – Она мне его показала.

– Вы можете нам в этом поклясться?

– Конечно, могу. – Чарлз занервничал. – Ну показала и показала. А что в этом особенного?

Тереза внезапно вскочила, подошла к камину и поспешно закурила очередную сигарету.

– А вы, мадемуазель? – неожиданно повернулся к ней Пуаро. – Вам ваша тетушка ничего примечательного в эти два дня не говорила?

– Да нет. Она была сама любезность. То есть настолько, насколько она вообще на это была способна. Укорила меня за тот образ жизни, что я веду, и прочее. Ну в общем, как всегда, читала мне нотации. Разве что она была более возбужденной, нежели обычно.

– Вы, мадемуазель, наверное, были больше увлечены своим fiancé, – улыбнулся Пуаро.

– Его там не было, – резко ответила Тереза. – Он был в отъезде на каком-то медицинском конгрессе.

– Значит, вы не видели его с той пасхальной недели? Именно тогда вы в последний раз встретились с ним?

– Да. Вечером, накануне нашего отъезда, он пришел отужинать.

– Извините меня, но вы с ним не поссорились?

– Конечно нет.

– Я только подумал, что, поскольку он был в отъезде во время вашего следующего визита…

– Дело в том, – вмешался Чарлз, – что наш второй визит не был запланирован. Мы не собирались ехать к тетушке.

– Вот как?

– Давай не будем темнить, – устало произнесла Тереза. – Белла и ее муж были там в предыдущие выходные – суетились вокруг тети Эмили после того, как она свалилась с лестницы. Мы побоялись, что они могут нас обскакать, и…

– И решили, что нам тоже следует проявить заботу о здоровье тети Эмили, – с усмешкой добавил Чарлз. – Хотя старушка была слишком умна, чтобы поверить в искренность нашего внимания. Она хорошо знала, что почем. Нет, дурочкой наша тетушка не была.

Тереза внезапно рассмеялась.

– Прелестная история, а? Как мы все, высунув язык, несемся за деньгами.

– Это касается и вашей кузины с ее мужем?

– Конечно. Белле всегда не хватало денег. Неловко было видеть, как она пыталась копировать мои туалеты, тратя на свой гардероб раз в восемь меньше. Таниос на бирже проиграл все ее деньги. Они едва сводят концы с концами. А у них двое детей, и они очень бы хотели, чтобы дети получили образование в Англии.

– Вы можете дать мне их адрес? – спросил Пуаро.

– Они живут в «Дюрэм-отеле» в Блумсбери[44].

– Что она представляет собой, ваша кузина?

– Белла? Ужасно унылая женщина. Правда, Чарлз?

– О да, жутко унылая. Похожа на уховертку[45]. Но преданная мать. По-моему, и уховертки, не щадя силы, выхаживают свое потомство.

– А ее муж?

– Таниос? Вид у него несколько странный, но вообще-то он приятный малый. Умный, с юмором и умеет постоять за себя.

– Вы согласны, мадемуазель?

– Должна признаться, что предпочитаю его общество обществу его жены. По-моему, он очень способный врач. Тем не менее я ему не доверяю.

– Тереза никому не доверяет, – заметил Чарлз и обнял сестру. – Она и мне не доверяет.

– Тебе может довериться только умственно отсталый человек, – ласково улыбнулась Тереза.

Брат и сестра разошлись в стороны и смотрели на Пуаро.

Пуаро поклонился и двинулся к выходу.

– Я занят, так сказать, работой! Мне будет нелегко, но мадемуазель права. Выход всегда найдется. Между прочим, эта мисс Лоусон, как вы думаете, ее легко сбить с толку при перекрестном допросе в суде?

Чарлз и Тереза обменялись взглядом.

– Я сказал бы, – произнес Чарлз, – что любой хваткий адвокат способен заставить ее назвать черное белым!

– Это может оказаться весьма полезным, – заметил Пуаро.

Он вышел из комнаты, и я последовал за ним. В холле он взял свою шляпу, подошел к парадной двери, открыл ее и захлопнул со стуком. Затем на цыпочках двинулся к двери гостиной и ничтоже сумняшеся приложил ухо к щели. Я не знаю, в какой школе учился Пуаро, но там, по-видимому, за подслушивание не наказывали. Я ужаснулся, но ничего не мог поделать. Я знаками выражал свое возмущение, однако Пуаро не обращал на меня ни малейшего внимания.

В разгар этой пантомимы мы услышали низкий, вибрирующий голос Терезы, которая произнесла всего два слова:

– Ты дурак!

В коридоре послышались шаги, и Пуаро, схватив меня под руку, поспешил к двери и, выскользнув на улицу, бесшумно закрыл ее за собой.

Глава 15

Мисс Лоусон

– Пуаро, – спросил я, – нам в самом деле невозможно обойтись без подслушивания у дверей?

– Успокойтесь, мой друг. Подслушивал только я. Вы ухо к щели не прикладывали. Наоборот, вы стояли, выпрямившись, как солдат на карауле.

– Но я тоже услышал, что она сказала.

– Ничего удивительного. Мадемуазель высказалась отнюдь не шепотом.

– Потому что думала, что мы ушли.

– Да, мы совершили небольшой обман.

– Мне такие вещи не по душе.

– У вас безупречная нравственность. Но не будем повторяться. Мы уже не раз об этом говорили. Вы считаете, что это не по правилам. Согласен, но убийство ведь тоже игра без правил.

– Но в данном случае не стоит вопрос об убийстве.

– Почему вы так уверены?

– Намерение совершить убийство – да, возможно. Но, в конце концов, убийство и попытка его совершить – вещи разные.

– С нравственной точки зрения это одно и то же. Но я имел в виду совсем другое: вы уверены, что мы так хлопочем лишь из-за попытки совершить убийство?

Я ошарашенно на него уставился.

– Но ведь мисс Аранделл умерла естественной смертью.

– Я повторяю: вы уверены?

– Все так говорят!

– Все? Ха-ха!

– Во всяком случае, так утверждает доктор, – заметил я. – Доктор Грейнджер. А уж кому знать, если не ему.

– Да, ему следует знать. – В голосе Пуаро звучало сомнение. – Однако вспомните, Гастингс, как часто производят эксгумацию[46] трупа, даже если имеется свидетельство о смерти, подписанное лечащим врачом в полном соответствии с правилами и его служебным долгом.

– Верно, но ведь мисс Аранделл умерла в результате продолжительной болезни.

– Да, выглядит все именно так.

И опять в голосе Пуаро звучало сомнение. Я пристально на него посмотрел.

– Пуаро, – сказал я, – а теперь разрешите мне спросить: уверены ли вы, что не проявляете излишнего профессионального рвения? Вам хочется, чтобы это было убийство, и поэтому вы считаете, что это убийство.

Он нахмурился и медленно кивнул.

– Вы недурно соображаете, Гастингс, и попали как раз в мое слабое место. Я расследую убийства. Да, я действую как опытный хирург, который специализируется, скажем, на удалении аппендикса, а то и более сложных операциях. Но ведь когда к нему приходит больной, он обследует не только ту полость, где будет произведена операция. Его интересуют и прочие недуги пациента. И меня тоже интересует картина в целом. Я всегда спрашиваю себя: «Не убийство ли это?» И никогда не исключаю подобной возможности.

– В данном случае такая возможность весьма маловероятна, – заметил я.

– Но она умерла, Гастингс! От этого факта вам не уйти. Она умерла!

– Она была больна. Ей было далеко за семьдесят. Мне ее смерть кажется совершенно естественной.