Немой свидетель - Агата Кристи

Агата Кристи

Немой свидетель

Дорогому ПИТЕРУ, лучшему другу и приятелю, собаке, каких мало

Глава 1

Мисс Аранделл из «Литлгрин-хауса»

Мисс Аранделл скончалась первого мая. И хотя болела она недолго, смерть ее мало кого удивила в провинциальном городке Маркет-Бейсинг, где она жила с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Ибо Эмили – последней из потомков Аранделлов – давно уже перевалило за семьдесят, и многие годы она слыла особой хрупкого здоровья, тем более что полтора года назад она едва не умерла от приступа болезни, которая в конце концов ее и доконала.

Но если смерть мисс Аранделл мало кого удивила, то ее завещание взбудоражило всех, вызвав бесконечные толки и бурю самых разных чувств: недоумение, волнение, отчаяние, злобу. Неделями, а то и месяцами в Маркет-Бейсинге ни о чем другом не говорили. У каждого на сей счет имелось свое собственное суждение, начиная с бакалейщика мистера Джонса, утверждавшего, что «свой своему поневоле брат», и кончая мисс Лэмфри с почты, без конца твердившей: «Нет дыма без огня! Помяните мои слова!»

На самом же деле – таково было единодушное мнение жителей города – о том, что произошло в действительности, могла знать только одна особа – мисс Вильгельмина Лоусон, компаньонка мисс Аранделл. Тем не менее мисс Лоусон категорически отрицала свою осведомленность, заявляя, что знает ничуть не более остальных и не менее других была огорошена, когда вскрыли завещание.

Впрочем, мало кто верил ей. Но что бы там ни говорила мисс Лоусон, сущую правду знала лишь сама покойная. А уж она-то умела держать язык за зубами. Даже своему адвокату ни словом не обмолвилась о мотивах своего решения. Решила, и все тут.

Скрытность вообще была свойственна Эмили Аранделл – типичной представительнице своей эпохи, с присущими этому поколению добродетелями и пороками. Несмотря на властный, иногда нетерпимый характер, она отличалась необыкновенной отзывчивостью. Да, у нее был острый язычок, но она делала много добра. Сентиментальная по натуре, она тем не менее обладала ясным умом. Никто из компаньонок подолгу не задерживался у нее, хотя им и щедро платили, – слишком уж нещадно она их третировала. Кроме того, у нее было сильно развито чувство семейного долга.

В пятницу, накануне Пасхи, Эмили Аранделл, стоя в холле «Литлгрин-хауса», отдавала кое-какие распоряжения мисс Лоусон.

Мисс Аранделл, будучи некогда миловидной девицей, до старости сохранила привлекательность, прямую осанку и живые манеры. Слабая желтизна кожи свидетельствовала о том, что ей противопоказана жирная пища.

– Как же вы намерены разместить их, Минни? – спросила она.

– Мне кажется… По-моему, так будет правильно… Доктора и миссис Таниос следует поместить в дубовой комнате, Терезу – в голубой, а мистера Чарлза – в бывшей детской…

– Нет, Терезу поместите в детской, а Чарлза – в голубой, – перебила ее мисс Аранделл.

– Как вам будет угодно… Прошу прощения… Просто я думала, что бывшая детская менее удобна…

– Терезу она вполне устроит.

Поколение мисс Аранделл чтило женщин гораздо меньше мужчин. В ту пору мужчины главенствовали в обществе.

– Жаль, что не приедут малышки, – слащаво проворковала мисс Лоусон.

Она обожала детей, но совершенно не умела с ними обращаться.

– Хватит с нас и четверых гостей, – обрезала ее мисс Аранделл. – Тем более что Белла слишком распустила детей. Очень уж они непослушны.

– Мисс Таниос – хорошая, заботливая мать, – пробормотала Минни Лоусон.

– Да, это верно. Белла чересчур добра, – согласилась мисс Аранделл.

– Ей, наверное, нелегко живется на чужбине, в таком захолустье, как Смирна[1], – вздохнула мисс Лоусон.

– Охота пуще неволи, – изрекла Эмили Аранделл. И, стремясь положить конец разговору, заключила: – Пройдусь по лавкам, закажу кое-что на выходные.

– О, мисс Аранделл, позвольте мне. То есть…

– Ерунда! Я предпочитаю пойти сама. С Роджером надо уметь разговаривать. А вы, Минни, не умеете быть твердой, настаивать на своем. Боб! Боб! Куда запропастилась эта собака?

По лестнице скатился жесткошерстный терьер. Он вьюном вертелся вокруг своей хозяйки, выражая восторг и нетерпение коротким отрывистым лаем.

Хозяйка и собака вышли в сад и по дорожке направились к воротам.

Мисс Лоусон по-прежнему стояла в дверном проеме, слегка приоткрыв рот и глупо улыбаясь им вслед.

– Те две наволочки, что вы мне дали, мисс, не парные, – сказала за ее спиной горничная.

– Неужели? Как же это я опростоволосилась… – И мисс Лоусон вновь погрузилась в хозяйственные заботы.

Мисс Аранделл под стать королеве шествовала по главной улице Маркет-Бейсинга в сопровождении Боба.

Это и впрямь походило на королевское шествие. В каждой лавке, куда бы она ни заходила, владелец устремлялся ей навстречу.

Мисс Аранделл из «Литлгрин-хауса»! Одна из старейших покупательниц! Дама старой закваски! Их почти не осталось!

– Доброе утро, мисс. Что вам угодно? Мякоть недостаточно нежная? Вы заблуждаетесь, мисс. По-моему, довольно приличный кусок баранины. Ну, разумеется, мисс Аранделл. Раз вы так считаете, значит, так оно и есть. Нет-нет, что вы, у меня и в мыслях не было посылать к вам Кэнтербери, мисс Аранделл. Конечно, я сам займусь этим, мисс Аранделл.

Боб и Спот, собака мясника, – оба взъерошенные, тихонько рыча, кружили друг за другом. Спот – толстая дворняга – хорошо знал, что ему категорически запрещено затевать драки с собаками клиентов, входивших в лавку хозяина, а потому лишь позволял себе легонько задирать их, как бы намекая, что при желании, не будь на то запрета, мог бы разделать их на котлеты.

Боб, тоже не робкого десятка, отвечал ему тем же.

Окликнув собаку, Эмили Аранделл двинулась дальше по улице.

В лавке зеленщика у нее произошла встреча с еще одной звездой первой величины. Дородная пожилая дама, тоже державшаяся с королевским достоинством, приветствовала ее:

– Доброе утро, Эмили!

– Доброе утро, Кэролайн!

– Ждешь на выходные кого-нибудь из родственников? – поинтересовалась Кэролайн Пибоди.

– Да, всех: Терезу, Чарлза и Беллу.

– Значит, Белла здесь? С мужем?

– Да.

Всего один слог, но в нем таился подтекст, понятный обеим дамам. Поскольку Белла Биггс, племянница Эмили Аранделл, вышла замуж за грека, а в роду Эмили Аранделл, главы которого были, что называется, «людьми служилыми», выходить замуж за греков считалось непристойным.

Стараясь говорить обиняком, ибо в подобных делах не принято называть вещи своими именами, мисс Пибоди сказала:

– У Беллы неглупый муж. И с такими очаровательными манерами!

– Да, в умении себя держать ему не откажешь, – согласилась мисс Аранделл.

Когда они вышли на улицу, мисс Пибоди спросила:

– Как обстоят дела с помолвкой Терезы и молодого Доналдсона?

– Молодежь в наши дни слишком непостоянна, – пожала плечами мисс Аранделл. – Боюсь, эта помолвка надолго затянется, и еще неизвестно, чем кончится. У него ведь нет денег.

– Зато у Терезы есть собственные деньги, – возразила мисс Пибоди.

– Мужчина не должен рассчитывать на деньги своей жены, – поджала губы мисс Аранделл.

Мисс Пибоди сочно расхохоталась.

– Теперь они не придают этому значения. Мы с тобой слишком старомодны, Эмили. Мне непонятно только, что девочка нашла в нем особенного! Слишком уж он педантичен.

– Он способный врач и подает большие надежды.

– Но это его пенсне, манера цедить слова! В наше время мы прозвали бы его занудой!

Наступило молчание. Мисс Пибоди вспомнила бравых молодцев с бакенбардами…

– Передай этому молокососу Чарлзу, чтобы зашел ко мне, если, конечно, у него появится охота, – вздохнула она.

– Обязательно передам.

Дамы расстались.

Их знакомство длилось уже полвека. Мисс Пибоди хорошо знала обо всех жизненных перипетиях генерала Аранделла, отца Эмили. Знала, как шокировала женитьба Томаса Аранделла его сестер. И имела кое-какие соображения по поводу нынешнего потомства Аранделлов.

Но никогда ни единым словом или намеком не обмолвились дамы на сей счет. Ибо они свято чтили семейные традиции и устои, а потому обе были весьма сдержанны, когда речь заходила о семейных неурядицах.

Мисс Аранделл направилась домой. Боб послушно побежал за ней. Эмили Аранделл никогда не призналась бы никому на свете, даже себе самой, в том, что недовольна нынешним поколением своей семьи.

Взять, к примеру, Терезу. С тех пор как Тереза в двадцать один год[2] получила возможность тратить собственные деньги, она сразу же вышла из-под контроля мисс Аранделл и обрела сомнительную славу. Ее фотографии часто появлялись на страницах лондонских газет в компании яркой, экстравагантной молодежи, которая устраивала шумные вечеринки, нередко завершавшиеся в полицейском участке. Но такой славы Эмили Аранделл не желала для своей семьи. Откровенно говоря, ее никак не устраивал тот образ жизни, который вела Тереза. Помолвка же Терезы с доктором Доналдсоном вызвала в душе у тети полное смятение. С одной стороны, ей казалось, что этот выскочка совсем не подходящий муж для племянницы Эмили Аранделл, с другой – ее тревожило сознание того, что Тереза вряд ли может быть подходящей женой для тихого провинциального врача.