1356 - Бернард Корнуэлл

Прошел еще час, пока не закончили прибивать шкуры и не пропитали их водой, а к тому времени с запада начал накрапывать мелкий холодный дождь.

Башню наполнили латники. Самые храбрые взбирались по лестнице на верхнюю площадку, чтобы первыми пересечь откидной мост. Робби Дуглас был одним из них.

Он облачился в кожу и кольчугу, но принял решение не надевать доспехи за исключением поножей, чтобы прикрыть голени, и наручей на правом предплечье. Левую руку защищал щит с изображением красного сердца рода Дугласов.

Его меч был старый, но добрый, с простой деревянной рукоятью, внутри которой скрывался ноготь Святого Андрея, покровителя Шотландии.

Меч принадлежал другому дяде, сэру Уильяму Дугласу, рыцарю Лиддсдэйла, но тот был убит лордом Дугласом в семейной ссоре.

Робби впоследствии был вынужден преклонить колени перед лордом Дугласом и присягнуть на верность. «Теперь ты мой, — сказал лорд Дуглас, зная, что Робби любил сэра Уильяма, — а если не мой, то ты ничей, а если ты ничей, то ты изгой, а если ты изгой, я могу убить тебя. Так чей же ты?»

«Твой», — кротко сказал Робби и встал на колени. Теперь, присоединясь к Роланду де Верреку на верхней площадке башни, он спрашивал себя, правильно ли поступил тогда.

Ему следовало бы вернуться к дружбе с Томасом из Хуктона, но он сделал свой выбор, присягнув на верность своему дяде, и теперь пойдет в атаку по откидному мосту навстречу вероятной смерти на стене крепости, которая ничего не значила ни для него, ни для Шотландии, да и мало для кого еще.

Так почему он присоединился к атаке? Потому что, подумал он, это его подарок роду. Жест, показывающий французам качество шотландских воинов. Битва, в которой он мог сражаться с чистой совестью, даже если это означало его смерть.

Через час после рассвета король Франции приказал арбалетчикам выдвинуться вперед. Их было восемьсот, в основном из Генуи, но несколько из Германии, и у каждого был помощник, несущий большой щит — павезу, за которым арбалетчик мог укрыться во время перезарядки.

Арбалетчики и их щитоносцы построились в фаланги по обе стороны башни, к которой уже приделали длинные шесты, чтобы это огромное сооружение можно было толкать вперед.

За башней стояли две шеренги латников, которые последуют по лестницам за первой волной атакующих, чтобы наводнить валы Бретёя, и они собрались под знаменами своих лордов.

Ветер был еще достаточно силен, чтобы красочные флаги развевались, выставляя напоказ львов и распятия, оленей и звезды, полосы и грифонов. Бароны Франции собрались для атаки.

Священники проходили перед строем воинов, благословляя их и уверяя, что Бог на стороне Франции, что наваррские подонки обречены на ад, и что Христос поможет штурму.

Тогда же появился новый флаг, синее знамя, украшенное золотыми лилиями, и латники приветствовали короля, когда он проехал между их рядами.

На нем были доспехи, отполированные до блеска, а на плечах — плащ из красного бархата, колышущийся на ветру.

Шлем сверкал, а поверх него сияла золотая корона, украшенная бриллиантами. Его лошадь — белый боевой конь, высоко поднимал ноги, пока Иоанн французский ехал среди солдат, не глядя ни вправо, ни влево, пока не достиг длинных шестов, ждущих крестьян, которые будут толкать башню вперед.

Там он повернулся, обуздал лошадь, и все подумали, что он собирался что-то сказать, и притихли, но король просто поднял левую руку, как будто предлагая благословение, и приветственные крики возобновились.

Кто-то пал на колени, другие с обожанием смотрели на длинное, бледное лицо короля, обрамленное полированным шлемом. Иоанн Добрый, так его называли, но не потому, что он был добр, а потому, что наслаждался мирскими удовольствиями, что было прерогативой короля.

Он не был великим воителем, его нрав был известен, и он слыл нерешительным, но в этот момент рыцарство Франции было готово умереть за него.

— Никакого толка от этого человека верхом на чертовой лошади, — проворчал лорд Дуглас. Он с полудюжиной своих шотландцев ждал позади башни.

Дуглас был одет в простой кожаной хауберк[13], поскольку не намеревался присоединиться к атаке. Он привел свой отряд убивать англичан, а не прихлопнуть парочку наваррцев.

— На проклятой лошади на каменные стены не въедешь.

Его люди прорычали согласие, а затем застыли, когда король в сопровождении придворных подъехал к ним.

— На колени, ублюдки, — приказал Дуглас.

Король Иоанн обуздал лошадь рядом с Дугласом.

— Твой племянник сегодня сражается? — спросил он.

— Да, ваше величество, — ответил Дуглас.

— Мы благодарны ему, — сказал король.

— Вы были бы еще благодарнее, если бы повели нас на юг, сир, — сказал Дуглас, — на юг, чтобы убить этого щенка Эдуарда Уэльского.

Король моргнул. Дуглас, единственный среди шотландцев не вставший на одно колено, публично сделал ему замечание, но король улыбнулся, показав, что воспринял его без обид.

— Мы пойдем на юг, когда уладим это дело, — сказал король высоким голосом с ноткой раздражительности.

— Рад этому, сир, — свирепо произнес лорд Дуглас.

— Если не появятся другие дела, — уточнил король своё ​​первое замечание, поднял руку в неопределенном жесте благословения и поехал дальше. Дождь усилился.

— Если не появятся другие дела, — яростно проговорил лорд Дуглас. — Англичане грабят его земли, а он считает, что могут появиться другие дела?

Он сплюнул и повернулся, когда приветственные крики ждущих латников возвестили, что башню наконец-то толкают в сторону высоких стен. Взревели горны.

Огромное знамя с изображением Сен-Дени водрузили на верхушке башни. Флаг изображал мученика Дени, держащего собственную отрубленную голову.

Огромная осадная башня покачнулась, двинувшись вперед, и Робби пришлось схватиться за одну из стоек, удерживающих откидной мост.

Длинные жерди были вставлены сквозь основание башни, торча по обе стороны, и десятки людей налегали на них, подбадриваемые кнутами и барабанщиками, отбивавшими устойчивый ритм на литаврах — огромных чашах, покрытых козлиной кожей и громыхающих, как пушки.

— Нам нужна была пушка, — проворчал лорд Дуглас.

— Слишком дорого, — к шотландцу подошел Джоффри де Шарни, один из главных военачальников короля Иоанна. — Пушки стоят денег, друг мой, и порох стоит денег, а у Франции денег нет.

— Она богаче Шотландии.

— Налоги не собраны, — уныло сказал Джоффри. — Кто заплатит этим людям? — он махнул рукой в сторону ожидавших солдат.