Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 4. Стихотворения. Поэмы (1918–1921) - Николай Степанович Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
между 24 и 25
Но, Египта властитель единый,
Уж колышется нильский разлив
Над чертогами Елефантины,
Над садами Мемфиса и Фив.
Там, взглянув на пустынную реку,
Ты воскликнешь: «Ведь это же сон!
Не прикован я к нашему веку,
Если вижу сквозь бездну времен.
Исполняя царевы веленья,
Не при мне ли нагие рабы
По пустыням таскали каменья,
Воздвигали вот эти столбы?
И столетья затем не при мне ли
Хороводы танцующих жриц
Крокодилу хваления пели,
Перед Ибисом падали ниц?
И, томясь по Антонии милом,
Поднимая большие глаза,
Клеопатра считала над Нилом
Пробегающие паруса».
26
Вечно жить средь минувших отрад?
28
И сегодняшним травам не рад?
33–34
Точно дивная Фата-Моргана,
Виден город у ночи в плену.
36
Минарет протыкает луну.
37
На прохладных открытых террасах
39
Угощают подруг темноглазых
42
И лежит перед каждым Коран
44, Москва
Точно бабочки сказочных стран.
49, Москва, автограф
И недаром страна сотворила
53–84
отсутствуют
55–57, Ш 1922
И Хедива в высоком Диване
Уж не властен святой произвол!
Пусть! Но истинный царь над страною
61–62
Хоть ютится он в доме из ила,
Умирает, как звери в лесах,
69
И его ограждают пороги
71
От нежданной полночной тревоги.
75–76
Окаймленная рамкой зеленой
И другой, золотой, из песка.
77
Если аист задумчивый близко
7
1, Ш 1922
Все пустыни друг другу от века родны,
1–8, Москва, автограф
отсутствуют
9
Ни в дремучих лесах, ни в просторе морей.
9, Москва, автограф
Ни в дремучих лесах, ни в просторах морей.
13, Ш 1922
Солнце клонит лицо с голубой вышины
15
И, как струи пролитого солнца, ровны
15, Москва, автограф
И как струи пролитого солнца, равны
между 16 и 17, Ш 1922
Всюду башни, дворцы из порфировых скал,
Вкруг фонтаны и пальмы на страже.
Это солнце на глади воздушных зеркал
Пишет кистью лучистой миражи.
Живописец небесный вечерней порой
У подножия скал и растений.
На песке, как на гладкой доске золотой,
Расстилает лиловые тени.
И, небесный певец, лишь подаст оно знак,
Прозвучат гармоничные звоны,
Это лопнет налитый огнем известняк
И рассыплется пылью червленой.
между 28 и 29, Ш 1922, Москва, автограф
И звенит и поет, поднимаясь, песок,
Он узнал своего господина.
Воздух меркнет, становится солнца зрачок
Как гранатовая сердцевина.
30
Вихри пыли взметнулись и пухнут,
32
Тайно веришь — вовеки не рухнут.
между 32 и 33
Так и будут бродить до скончанья веков.
Каждый час все грозней и грознее.
Ш 1922
Головой пропадая среди облаков,
Москва, автограф
Головой пропадая в дыму облаков,
Ш 1922, Москва, автограф
Эти страшные серые змеи.
35–36
Это значит — в пути спотыкнулась она
О ревущего в страхе верблюда.
между 36 и 37, Ш 1922
И когда на проясневшей глади равнин
Все полягут, как новые горы,
В Средиземное море уходит хамсин
Кровь дурманить и сеять раздоры.
37, Ш 1922, Москва, автограф
И стоит караван, и его проводник
41–56, Москва, автограф
отсутствуют
41–42, Ш 1922
А в оазисах слышится ржанье коня
И под пальмами веянье нарда
44
Точно пятна на шкуре гепарда.
45
Но здесь часто звучит оглушающий вой,
49
За верблюда иль взоры рабыни.
55–56
Рушат стены, сады засыпают, пруды
Отравляют белеющей солью.
58–59
Как на мир наш, зеленый и старый,
Дико ринутся хищные стаи песков
59, Москва, автограф
Буйно ринутся хищные стаи песков
65–68
отсутствуют
9
4, Ш 1922
Слишком звонко взывают колдуньи
8, автограф
И в мечтах озаренная пристань
9, Ш 1922
Голоса смуглолицых матросов,
9, автограф
Голоса оживленных матросов
10, Ш 1922
В пенных клочьях веселое море,
10, автограф
В пенных клочьях зеленое море,
11, Ш 1922
А за морем ущелье Дар-Фура,
13
И великие воды Берну.
16
А из них, как грозящие руки,
16, автограф
И словно как черные руки
18, Ш 1922, автограф
А на тронах из кости слоновой
19, автограф
Восседают как бреды владыки
21
Перед каждым прикованный цепью
24, Ш 1922,
