Тамерлан (начало пути) - Исраил Ибрагимов

— У вас, — обращается к Мухамаду, Тимур, — вся жизнь прошла в Самарканде…

— Не только моя, но и моих родителей… родителей моих родителей…

— Самарканд вы знаете как никто другой, — продолжает Тимур.

— Самарканд они знают не хуже своего дома, — вклинивается в разговор Чеку, но, встретившись с жестким недовольным взглядом Тимура, считает за благо отступить в тень.

— Самарканд и есть мой дом, — произносит, тщательно подбирая слова, Мухамад.

— Отлично. В таком случае не откажите в любезности просветить меня…

— Буду рад поделиться своими знаниями.

— Градоначальник Джамаль считает, что город не в состоянии набрать и содержать тысячу воинов…

— О, этот… кривой Джамаль! Змея с грязными руками!

— Так, как?

— Я могу вам показать в безоблачную ночь тысячу звезд на нашем небе…

— Как?

— В Самарканде не менее трех — четырех тысяч семей…

— Это все?

— Разве этого мало? Ах, да, сможет ли Самарканд содержать свою тысячу — так я вас понял, Тимур?

— Вы проникли в суть задачи.

— Самарканд разве беден?… Если потрясти наших купцов… покопаться в хранилищах… складах… по сусекам… — О… не знаю, не знаю! — качает головой, загадочно улыбаясь Мухамад. — Разве вы озабочены только этим? Вы не желаете побеседовать со своей сестрой?…

Туркан, догадываясь о том, что речь идет о ней, смущенно улыбаясь, покидает помещение.

76

И вот они вдвоем — брат и сестра.

— Ты возмужал, брат, и становишься похожим на покойного отца, — говорит Туркан.

— А ты, сестра, становишься похожей на мать.

— Значит, я постарела, да?

— Нет, для меня ты все та же. И разве в этом суть смысла нашего бытия?

— В чем же, брат?

— Главное, что мы живы и здоровы, что я хотел тебя увидеть и, слава Аллаху, мы увиделись…

— Но ты ведь приехал в Самарканд, — Туркан лукаво улыбается, — не только затем, чтобы навестить сестру.

— Да не только, ты угадала.

Подходят к задвижке с потаенным «глазком». По ту сторону стены — наши знакомые Жамбы и Фатима.

— Она все еще девочка… смеется… плачет… — говорит Туркан.

Жамбы, будто догадываясь, что в этот миг за ними зорко следят чьи–то глаза, поворачивается и притом, как бы демонстрируя перед кем–то свое очаровательное личико… Наплывает (в который раз!) видение: Жамбы, искупавшись, выходит на берег реки… А вот она, вскрикнув, закрылась платьицем… ее глаза, наполненные одновременно чувствами стыда, тревоги и чего–то такого, что испытывает девушка, осознав в себе неотвратимость тяги к противоположному полу…

— Я хочу, брат, ясности…

— Вы о чем, сестра?

— О ней, девочке… Жамбы.

— Хотел бы я ощутить эту ясность.

— Как? Как понимать ваши слова?

— Понимайте по своему, данному Аллахом, разумению, сестра.

— Мне удастся это сделать?

— Попытайтесь разуметь… попытайтесь… — молвит рассеянно Тимур, продолжая наблюдать машинально за девушками.

Там, по ту сторону стены, происходит вот что: девушки, что–то напевая и пошучивая, играют в шахматы. Жамбы иногда на секунду — другую становиться серьезной…

Тимур вдруг направляется к дверям в девичью. Туркан хватает его за руки:

— Тебе нельзя, брат!

Но Тимур неудержим. Он, ни говоря ни слова, открывает двери, на секунду — другую замирает в дверях. Девушки, напротив, в ужасе вскакивают на ноги, а подруга и вовсе убегает в боковую дверь.

Тимур останавливается перед девушкой, оба молчат, вглядываясь в глаза друг другу.

— Вы, Тимур… — прерывает Жамбы свое молчание.

Без ответа.

— Почему я здесь?

Без ответа.

— Я ваша наложница?

Без ответа.

— Я ваша рабыня?

Без ответа.

— Кто я вам?

Без ответа.

— Вы хотите взять меня в жены?

И снова — видение — воспоминание: Жамбы старается прикрыть наготу платьицем…

Тимур как будто бы собирается что–то сказать, но… сдерживается.

— Вы убили Долона…

— Кто Долон? — наконец прерывает молчание Тимур.

— Мой троюродный брат.

— И только? — Тимур берет с шахматной доски фигуру… переставляет на другую клетку.

На этот раз не осмеливается говорить Жамбы. Она полна некоего ожидания. Однако Тимур без слов, резко обернувшись, следует к выходу. Жамбы долго смотрит ему вслед — до тех пор, пока тот не исчезнет из вида. Ее, застывшую как бы в неподвижной позе, безусловно озадаченную странным визитом Тимура, застает подруга Фатима:

— Простите, госпожа, не знаю, уместно ли мое присутствие.

— О, конечно, конечно, Фатима. Мы обязательно должны доиграть партию. Садитесь…

Усаживаются за шахматы.

77

Тимур и Туркан. Тимур облачается в знакомое нам одеяние нищего, наклеивает усы, бороду и т. п.

— Я узнал, что Саллех собирался послать к отцу девочки сватов.

— Кто Саллех?

— Сын темника.

— Ты возьмешь ее в жены?

— Сие ведомо только одному Аллаху.

— Так что мне с ней делать?

Тимур накладывает на лицо последний штрих… Затем они через двор идут к воротам и Тимур — «нищий» говорит сестре:

— Вы спрашиваете, сестра, что вам делать с ней. Вот мой ответ, сестра: делайте с ней все, что делали до сих пор…

78

Тимур — «нищий» продирается сквозь толпы людей на самаркандском базаре. Останавливается у знакомой площади, на которой снова (!) возобновили свои работы плотники.

— Над чем трудитесь, уважаемый мастер, — интересуется Тимур — «нищий» у одного из мастеровых.

— Зрячий и сам видит над чем. Смотри и пошевели мозгами, божий человек, — отвечает тот нехотя. Нам некогда языками трепаться.

Откуда ни возьмись к Тимуру — «нищему» протискивается знакомый нам завсегдатай подобных зрелищ — человек в чалме с книгой подмышкой — Джафари.

— Я вам скажу, божий человек, слушайте. Вы видите перед собой помост для предстоящих казней. Есть еще вопросы?

— Казни? О, боже! Кто заслужил сию участь, апенди? И за что?

— О, я вижу, вы человек не местный… Так слушайте. Печальная участь — да, простит им Аллах за все прегрешения! — ожидает… купца Дауда сына Али и ювелира Абдельмалика. За что? — шепчет человек в тюрбане. — Говорят за сокрытие от государственного ока… богатств… и людей…

— Богатств? Людей?

— Говорят, в Самарканд прибыл посланник эмира — теперь поняли?

— И что же?

— Вот он и затеял от имени эмира все это. Он намерен собрать из самаркандцев рать… Ну, тысячу… Вот это и порождает богопротивные дела… Теперь ясно?