Ходи осматриваясь - Вадим Григ

Однако ощущение, что я окончательно завяз в липком и грязном болоте, не оставляло меня. Я прошел в гостиную, опустился в кресло, где недавно сидел капитан, поразмышлял, покурил и набрал номер Саши.

— Черт возьми, — разразился он, — сказано же было! Где твое благоразумие? Самое время открыть карты. И не мешать людям делать свое дело.

Инцидент на дороге его поначалу озадачил: «Гм, глупо как-то…» — но потом последовал новый взрыв негодования:

— Я говорил тебе. Ну куда ты суешься? Не подоспей случайно столь неуважаемая тобой милиция, валялся бы сейчас на больничной койке. Этого, что, тебе мало?

— Мало, — огрызнулся я. — Терпеть не могу насилия. И уж теперь-то точно ни за что не отступлюсь.

— Хрен с тобой, — помолчав, примирительно буркнул Саша. — Помощь нужна?

— И даже очень. Мне надо разыскать некую Дарью Мартыновну Вайсман. Или кого-нибудь из ее родных.

— Это еще кто?

Я рассказал. Он задумался. Потом пробормотал:

— Любопытно, очень любопытно, — и тут же отрезвляюще заметил: — Но скорее всего, это уже совсем из другого кино. Борис-то как сюда монтируется?

— Не знаю.

— Ну, прямо-таки Сократ! Приятно иметь с тобой дело. И, конечно, никаких исходных данных?

— Никаких, — сокрушенно признал я. — Разве только что квартира, в которой проживала Тамара, ее собственность.

— Не густо, — фыркнул он. — Ладно, посмотрю, что можно сделать. А ты уж, пожалуйста, будь поосторожнее.

— Об этом ты уже говорил, — сказал я, и мы рассмеялись.

Наконец я выбрался из дому и занялся своей покалеченной «девяткой». Станция, которой я пользовался в последние годы, располагалась недалеко от Кольцевой. Ехать было всего ничего, но в дождевых лужах машина успела изрядно замызгаться. Я загнал ее на мойку и разыскал мастера. Это был маленький, довольно толстый армянин с поразительно белой кожей. Он отогнул в сторону замасленную ладонь и предложил для пожатия широкое запястье. В черных приветливых глазах светилась неуемная радость.

— Что, соскучился, да?

— Небольшая авария, — сказал я, тоже растянув губы в довольную улыбку.

Он осмотрел повреждения.

— Оформил?

— Нет, разошлись полюбовно.

— Ну ладно, — шумно вздохнул он, вложив в этот вздох дополнительный тариф. — Сделаем. Утром заберешь. Будет как новенькая.

— А сегодня нельзя? — с надеждой спросил я.

— Никак не получится, дорогой, — запричитал он, бурно жестикулируя. — Ты мой старый клиент, разве я врал тебе когда-нибудь? Говорю завтра — значит, очень занят. Три машины в работе. Утром получишь в лучшем виде. И что такое — один день? Походишь пешком, — он хохотнул, — даже польза будет для здоровья.

Я не разделял его веры в благотворность пешего передвижения, но безропотно покорился. Задумавшись о нерадостной перспективе безлошадного существования, я вышел из цеха. И тотчас же словно окаменел: прямо напротив входа ехидно посверкивал фарами серый «Фольксваген».

Я замер, прислушиваясь, как во мне закипает какое-то варево из раздражающих эмоций. Кровь прилила к голове. Я круто развернулся и возвратился к своей машине. Вынул ключ из замка зажигания, открыл багажник, отыскал в сумке с инструментами длиннющую отвертку и вихрем понесся обратно. «Фольксваген» стоял на месте. Я подскочил к нему, рывком распахнул дверь и, ухватив за грудки водителя, приткнул отвертку к шее.

Мужик был невысок, но в теле. На меня испуганно вылупились глаза ошарашенного терьера. Серая кепка отлетела на соседнее сиденье. Длинные редкие волосы, зачесанные вперед от самой макушки, взметнулись вверх, предательски обнажив проплешину.

— Ты что?! Ты кто? — прохрипел он и поперхнулся.

Я надавил сильнее и зло отчеканил:

— Ты хорошо знаешь, кто я. И сейчас сам скажешь, кто ты и кто тебя послал.

— Ку-у… куда послал?

— Это ты мне объясни, куда и зачем. Или я продырявлю твою жирную шею.

Он вжался затылком в спинку сиденья, заерзал и внезапно истошно завопил:

— A-а! Убери отвертку! Сдвинулся, что ли!

Вокруг стал собираться народ. Я чувствовал себя ужасно глупо, но не терял решимости выдавить хоть какие-то сведения. Плешивый, похоже, стал оправляться от потрясения, даже сделал робкую попытку отбить мою вооруженную руку.

— Слушай ты, чокнутый, — просипел он. — Я тебя знать не знаю. И не пойму, чего хочешь. Убери отвертку и объясни толком.

Кто-то обхватил меня за плечи и оттащил назад.

— Э-э, дорогой, так нельзя, — услышал я. — Зачем моих клиентов обижаешь. Что случилось?

Я повернул голову и встретил укоризненный взгляд чернявого мастера. Водитель «Фольксвагена» выбрался из кабины и, пошатываясь, шагнул ко мне, но его придержали.

— Да этот… этот… С отверткой, гад! — обиженно возопил он, храбрясь и накручивая себя. — Налетел, как с… сорвался. Я его в глаза не видел. А он… Отверткой, представляете. Пустите меня. Пустите! Я ему покажу.

Кто-то сказал:

— Хватит. Глуши мотор. Нашли где базарить.

— Правда, хватит, — решительно потребовал мастер и уволок меня по другую сторону «Фольксвагена». — Успокойтесь. Оба успокойтесь. Что случилось, дорогой?

— Этот тип… — начал было я объяснять, ткнув пальцем в «Фольксваген».

И обомлел: передо мной девственной гладью серела задняя дверца автомобиля — никакой царапины. В замешательстве я уставился на чистую эмаль, чувствуя себя, как кот, проглотивший резиновую мышь. Плешивый что-то гундосил. А я, виновато ежась, мучительно тщился избавиться от прескверной тяжести в сведенном желудке. Наконец выпростал из себя:

— Простите, ради бога. Недоразумение вышло. Виноват, обознался. Очень прошу извинить меня.

— Как-как? — расхорохорился плешивый. — Недоразумение? Я тебе покажу — недоразумение. Я тебе…

— Довольно! — зыкнул мастер. — Не заводись. Сказал же человек: извините.

— Нужны мне его извинения, — прорычала жертва недоразумения. — Я его с говном смешаю. Как глисту поганую. Я…

— Извините, пожалуйста, — повторил я с гораздо меньшей искренностью.

Он смерил меня гневными очами. Я был на голову выше и явно ему не по зубам. Он вынул огромный платок и промокнул вспотевший лоб. Потом мрачно изрек:

— Пошел ты со своими извинениями, — забрался в машину и с силой хлопнул дверью.

Мастер прошелся со мной пару метров, похлопал по плечу и проговорил с непонятным выражением:

— Горячий ты, смотрю, мужик. Прямо как я. Но нельзя так на людей кидаться.

— Нельзя, — согласился я. — Извини.

— Ладно-ладно. Все, сеанс окончился. Забыли. Заезжай с утра за тачкой.

…Самоедству я предавался не долго. Понемногу мне полегчало. Эпизод был нелеп и постыден, но в то же время изрядно попахивал чем-то комичным. Я будто разыграл сцену, подсмотренную в каком-то остросюжетном боевике. В общем, когда я добрел до конечной остановки автолайна, нелестные впечатления происшествия напрочь вытеснились более приятными мыслями.

Добравшись до дома, я сразу же позвонил Наталье. Пришлось подождать, пока ее позовут. Наконец в трубке раздался деловитый голос:

— Слушаю вас.

— Звоню, как договаривались, — сказал я. — Простите, что отрываю от работы.

— Вы уже оправились?

— Более или менее. Надеюсь, с вашей помощью оживу окончательно. Если вы, конечно, не передумали.

— Не передумала, — успокоила она. — Скажите, куда подъехать. — Я предложил станцию метро «Молодежная». — Договорились. Значит, ждите на выходе. Буду около шести.

Ну вот, с удовлетворением подумал я, положив трубку, устрою себе бездумный выходной. И к черту загадки и ребусы. Если безудержно закручивать винт, рискуешь сорвать резьбу. Я, наверное, малость хитрил. Где-то в глубине, в подполье, робко шарила корыстная мыслишка соединить с приятным полезное: вдруг ненароком что-то всплывет, проблеснет, пусть не свет — хоть искра в тумане. Все-таки Наталья многое знает о Тамаре. Но я раздраженно цыкнул на себя и предался успокоительному лирическому воображению.

К метро я явился загодя, где-то без десяти шесть. Наталья не заставила себя ждать. Бог мой, я, кажется, запамятовал, до чего она хороша! На ней был бежевый плащ — почти по щиколотку. Распахнутый, он составлял на редкость соблазнительный ансамбль с белой блузкой и короткой темно-коричневой юбкой, позволяя при каждом шаге — украдкой, мельком — разглядеть изящную фигуру и высокие ноги безупречной формы. Самоуничижение мне не свойственно, но внезапно внутри захолонуло от шальной нелестной мысли: неужто эта роскошная леди снизошла до рандеву с обыкновенным газетным щелкопером? Мы поймали такси и минут через двадцать очутились в моей холостяцкой квартире.

Я зажег повсюду свет, помог ей разоблачиться и предложил недолго поскучать в гостиной, пока я что-нибудь соберу на стол. Но она вызвалась составить компанию и последовала за мной на кухню. Я выложил из холодильника наличный провиант — сервелат, сыр, шпроты, огурцы с помидорами, нашлась даже баночка сметаны для салата. И мы споро, в четыре руки, сварганили нечто, похожее на холодный ужин. Потом прошли в комнату.