Куда заводит страсть - Лиза Клейпас

Рэнд с улыбкой смотрел на нее, пораженный этим ярким, вопрошающим взглядом пытливых глаз. Он был абсолютно уверен, что Розали хочет знать о его прежних увлечениях. Это хороший знак.

– Тут нет ничего интересного, и вообще это неподходящая тема для тебя, – сказал Рэнд. Как он и ожидал, любопытство Розали возросло еще больше.

– Неподходящая, – повторила она. "Неужели он всерьез считает, что моя девическая скромность будет оскорблена такими рассказами?" – думала она.

– Боже мой, о чем ты говоришь! Можно подумать, я только что прибыла сюда из женского монастыря!

– О да, прости, пожалуйста!

Внезапно его настроение изменилось.

– Ты же прекрасно осведомлена во всем, что касается страсти, не так ли? – саркастически спросил он.

Розали знала, что Рэнд думает сейчас о том роковом утре в Лондоне. Почувствовав внезапный странный жар, она отступила от него на шаг, поправила волосы и молчала, стараясь думать о другом. ,.

Музыка между тем замедлялась, затихала и наконец смолкла. Аннет закончила играть.

– Рэнд!

– Да?

Она помолчала, как бы собираясь с духом, и спросила:

– Когда мы поедем в Англию? Скоро?

– Я.., нет, не скоро. Во всяком случае, пока не прибудет следующая партия товара из Нового Орлеана. А еще мне нужно будет заключить договор с одной французской фабрикой по производству шелка. А почему ты спрашиваешь?

– Ведь мы не будем жить здесь вечно. Я просто хотела узнать, когда мы едем.

– Думаю, недели через две-три.

Розали кивнула.

– Мне все равно.

– Тебе плохо здесь? – спросил он, и тысячи ответов готовы были сорваться с ее языка.

"Нет. Да. Я была так счастлива несколько минут назад.

Я радуюсь, когда ты улыбаешься мне и когда я вижу тебя утром после ночи, проведенной врозь, и когда ты смотришь на меня и пытаешься угадать мои мысли. Я так рада быть здесь, рядом с тобой. И я грущу, зная, как мы далеки друг от друга, это делает меня такой жалкой, такой несчастной".

Опустив глаза, Розали молчала. Затем, вздохнув, повернулась и вышла из комнаты. Рэнд молча подошел к двери и растерянно смотрел ей вслед.

На следующее утро Рэнд сказал Розали, что они, вероятно, опять отправятся в Кале, чтобы еще раз навестить Браммеля.

Несмотря на неудобства долгого путешествия, Розали с нетерпением ждала этих приятно-растянутых, неспешных часов, проведенных с Бо, наполненных невинными сплетнями и чудесными рассказами. Зная, как щепетилен был Браммель в вопросах моды, Розали хотела выглядеть как можно лучше. Она тщательно уложила свои роскошные волосы и выбрала нежно-голубое платье.

Все наряды от мадам Мирабе выглядели безупречно и прекрасно сидели на ней, но это платье, богато украшенное орнаментом из золотой и серебряной тесьмы, было особенно прелестным. Юбка на нем была отделана атласной лентой и большими миткалевыми воланами. Но проблема заключалась в том, что Розали требовался более узкий корсет, чтобы платье могло застегнуться. Отчаявшись сама справиться с этим, Розали вышла в гостиную.

– Рэнд?

Он тут же появился в дверях своей спальни.

– Да?

Глаза его быстро скользнули по ее серебряно-голубому наряду.

– Какое волшебное платье! – сказал он, немного помолчав.

– Да, но я никак не могу застегнуть его.

Он улыбнулся.

– Неужели я перекормил тебя?

– Нет, просто этот дурацкий корсет почему-то не сходится…

Рэнд молча улыбался.

– Как же помочь тебе?

Не говоря ни слова, она повернулась к нему спиной.

Послышались легкие шаги, и она почувствовала, как Рэнд осторожно затягивает шнурки корсета. Розали с трудом перевела дыхание.

– Кажется, достаточно, – сказал Рэнд с некоторым сомнением в голосе.

Но Розали нетерпеливо покачала головой.

– Я все равно не смогу застегнуть платье. Пожалуйста, затяни еще сильнее!

Рэнд колебался. Затягивание тела в корсет казалось ему какой-то изощренной пыткой.

– Может, наденешь другое платье? – неуверенно спросил он.

– Если ты не хочешь, я попрошу помочь мне горничную.

Пробормотав что-то невнятное, Рэнд снова принялся за дело. Талия Розали уменьшилась еще на один дюйм и выглядела теперь невероятно узкой.

С усилием вздохнув несколько раз, Розали сказала:

– Может быть, еще…

– Нет, все. Иначе я сейчас возьму ножницы.

Рэнд принялся застегивать платье.

– Почему женщины так хотят вернуть эту моду, которая еще в прошлом веке была признана негодной?

– Но ведь и мужчины иногда делают это. Вот, например, принц-регент.

– Да, конечно, те, кто злоупотребляет вином и обильной пищей. Но тебе это совершенно ни к чему.

– Откуда ты можешь знать?

– Я видел тебя, – напомнил Рэнд, медля застегивать последние три пуговицы. – Это просто преступление изменять что-то в твоей внешности.

Розали закрыла глаза. Горячая волна пробегала по телу, когда она чувствовала прикосновение его пальцев. Ей казалось, что это было в первый раз. Память о том лондонском утре была теперь отдаленной и неясной. Иногда Розали казалось, что это были два каких-то совершенно незнакомых ей человека и что она впервые встретилась с Рэндом только здесь, во Франции.

Отбросив мечтания, Розали проговорила:

– Это мнение знатока, и я, вероятно, должна быть польщена им.

– Я не знаток, – тихо ответил Рэнд, глядя на нее.

– Ты прав, слово "знаток" не совсем подходит к тебе, ведь оно подразумевает некоторое уважение к предмету.

Ты, вероятно, просто любитель.

Рэнд не понимал, почему она говорит это. Ему хотелось остановить ее, заткнуть ей рот.

– Если это так, то у меня должны быть довольно странные мазохистские наклонности в отношении удовольствий.

Розали повернулась и посмотрела ему в глаза.

– У меня не очень большой опыт, но мне кажется, что если ты не уважаешь меня, то ты вообще не уважаешь женщин.

– Будь это так, как ты говоришь, – жестко ответил Рэнд, – сейчас ты была бы со мной в постели независимо от твоих маленьких колючих шипов. Но я уважаю тебя.

– Тогда я не понимаю, – проговорила она и замолчала, глядя на него. Как красив его чувственный рот! Как настойчивы были его губы, когда он целовал ее, какими нежными казались они, когда Рэнд касался ее лба!

"Я, кажется, пропала", – думала Розали, понимая, что неравнодушна к нему.

– Так чего ты не понимаешь?

– Зачем ты сделал.., то, в Лондоне? – проговорила она с отчаянием в голосе.

Холодность Рэнда мгновенно исчезла. Он искал ответ, но не знал, как объяснить ей мир, в ко тором он рос, не зная доброты и сострадания, и он хорошо усвоил его жестокие уроки. Один из них состоял в том, что удовольствие – главное в жизни. Это был своего рода условный рефлекс: если у тебя есть какая-нибудь потребность, твое дело удовлетворить ее независимо от последствий. Но благодаря ей он изменился и чувствовал теперь свою вину и свое раскаяние.