Куда заводит страсть - Лиза Клейпас

– Ты танцевала вальс, – сказал Рэнд, торопливо ища какую-нибудь причину, чтобы задержать ее. – Скандальное поведение, между прочим.

– Но я не знала, что кто-то смотрит на меня, – смущенно проговорила Розали.

– А как насчет сообщника? – спросил он и, прежде чем Розали успела ответить, взял ее за руку и увлек на середину зала. Музыка окутывала их – соблазнительная, настойчивая, замысловато-прекрасная.

– У нас не получится, – смеясь, протестовала Розали, безуспешно пытаясь освободить руку.

– Почему же? Ты хотела танцевать, не так ли?

– Потому… – волнение охватило Розали, когда рука Рэнда легко коснулась ее талии. – Потому что это небезопасно для твоих ног. Я еще никогда не танцевала с настоящим партнером.

Рэнд тихо рассмеялся.

– Ну хорошо, если попытка не удастся, мы оставим эту затею, – сказал он, осторожно и нежно ведя ее в танце.

Он был таким восхитительным партнером, что с ним просто невозможно было ошибиться. Розали зачарованно и покорно повторяла медленные движения, пока наконец полностью не доверилась его воле.

Глаза Рэнда неуловимо отражали все бесчисленные оттенки от зеленоватого до янтарно-золотого, и Розали не в силах была отвести от них свой взгляд.

– Ну как, все хорошо? – спросил он, и Розали молча кивнула. Танец с ним обернулся одним из самых упоительных соблазнов, которые она испытала в своей жизни.

Это были почти объятия, дозволенные, впрочем, снисходительной французской моралью, извинительный предлог для прикосновений и переплетенных пальцев. Их тела время от времени даже касались друг друга, и в эти мгновения огонь обжигал Розали.

– Тебе позволяли учиться танцевать вальс? – спросил Рэнд, слегка улыбнувшись.

Несмотря на то что во Франции этот танец давно был известен, в Англии его все еще считали слишком вольным.

Из-за шокирующей близости партнеров он был признан вульгарным и безнравственным.

– Мама не думала, что я смогу когда-нибудь применить на практике свое умение…

– Но ведь Уинтропы давали балы? – спросил Рэнд, его глаза сияли странной нежностью.

– Видишь ли, мама считала, что мне не стоит танцевать ни с одним из молодых людей. Это могло привести к… Ну в общем, я стояла все время рядом с леди Уинтроп.

Объятия Рэнда становились все крепче, и теперь Розали была совсем близко от него.

– Представь, – сказала вдруг она, – если бы я не пошла в тот день в театр, я однажды могла бы увидеть тебя на балу танцующим с Элен.

– Я не стал бы с ней танцевать. А кроме того, я не позволил бы тебе скучать рядом с этими старыми леди.

– Как это?

– Ну, я нашел бы кого-нибудь, кто смог бы представить нас друг другу. А потом целый вечер танцевал только с тобой, пока бы твои туфли совсем не износились.

Розали рассмеялась, представив себе эту картину.

– Да ты и не посмотрел бы в мою сторону! Ты просто не заметил бы меня.

– Верно, я всегда избегал общества почтенных особ.

Но рано или поздно я все равно увидел бы тебя, и твои синие глаза приковали бы меня к себе, – проговорил Рэнд хрипловатым голосом, который как-то странно завораживал Розали.

– – Я.., я теперь буду танцевать с тобой только кадриль, – задумчиво произнесла она, поняв, что ей надо во что бы то ни стало освободиться от его чар, не позволить себе растаять в его нежных объятиях. Голос ее стал тверже. – Я не буду вальсировать с тобой, сколько бы ты ни просил меня!

– Мудрое решение.

– Хотя мне кажется, что этот вполне невинный танец едва ли заслужил такие нападки, – закончила она.

– Не думаю, что ты читала Саламо Вольфа.

– Кто это?

– Немецкий писатель. Года два назад он опубликовал знаменитый памфлет, что-то вроде "Дискуссии на тему наиболее значительных причин пристрастия нашего поколения к вальсу".

Розали расхохоталась.

– Ты шутишь! Что предосудительного в этом танце?

– Искушаешь, чтобы я показал тебе…

– Показал что? – с вызовом спросила Розали.

С ослепительной улыбкой Рэнд принял его.

– Весь секрет здесь в некоей согласованности действий, – проговорил он, медленно проводя рукой по спине Розали и решительно придвигая ее ближе к себе. – Сначала это неспешное, спокойное движение.., для неусыпных глаз внимательных леди. Но это.., французский вальс.

Движения их стали вдруг свободными, широкими, стремительными. Искусно закружив Розали в пируэте, Рэнд тотчас поймал ее в свои крепкие, сильные объятия. Глаза Розали широко распахнулись. Она чувствовала тело Рэнда сквозь тонкие покровы платья. Грудь ее была прижата к его груди, губы их почти соприкасались. Розали не могла вымолвить ни слова. Танец пробудил в них этот вечный порыв, мужчине – властвовать, вести, а женщине следовать за ним и подчиняться. Гибкое, податливое тело Розали вдруг откликнулось на объятия каким-то непонятным пугающим образом. Потом, много времени спустя, она поймет, что это было пробуждением желания.

Рэнд закрыл глаза. Его пьянил чистый, едва различимый аромат ее кожи, шелковый водопад волос, касавшихся его лица в быстром кружении. Ее невесомое тело было так близко, что он едва сдержался, чтобы не укусить слегка мочку ее маленького уха.

– А это, – шепотом произнес он, чуть касаясь губами ее виска, – это венский вальс, самый "опасный" из всех.

Он кружил ее по залу в таком стремительном темпе, что она не успевала ни думать, ни даже дышать. Ее легкие юбки обвивались вокруг его ног с каждым новым поворотом, и затем падали, снова взлетали и опять опадали. Она чувствовала головокружение и какой-то неописуемый восторг.

– Рэнд, – сказала она наконец слабым голосом, – я сейчас упаду.

– Не бойся, я держу тебя.

Он смотрел на нее как-то по-особенному, не так, как раньше. Улыбка медленно сошла с губ Розали, когда она поняла, что они уже не танцуют, а просто стоят в объятиях друг друга. Рэнд осторожно поправил волосы Розали и, убрав локон, поцеловал ее в лоб как ребенка.

– Зачем ты сделал это? – прошептала Розали.

Рэнд помолчал немного, словно собираясь с мыслями, и ответил:

– Как сказано: "Я был невежлив, выбирая тебя и не поцеловав еще тебя ни разу…"

– Шекспир, – кивнула Розали. – Генрих II.

– Генрих VIII, – поправил Рэнд. – Я вижу, ты не теряла времени даром!

– ..читая Шекспира и еще какие-то довольно гадкие стишки сомнительной подлинности.

– Ах, вот что, – улыбнулся Рэнд. – Полагаю, ты не придала этому особого значения.

– Но кому-то, по-моему, это было дорого, – Я почти не знал ее.

– "Его лицо прекрасно, словно небо…" – ехидно процитировала Розали. – "Весной бутоны распускаются, но он так холоден, как зимнее ненастье".