Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин

Если жизнь — океан, волнующийся, неспокойный, то искусство — корабли на его поверхности, и мачты этих кораблей чертят в небе четкую кардиограмму движения океана, они не вольны и бесстрастно правдивы до гибели своей. Нам же часто твердят: поставьте мачты в строго вертикальное положение, и флаги пусть развеваются в такую-то сторону…

Что же, некоторые «художники» каким-то «чудом» приподнимаются над волнами и держат нужное вертикальное положение, и флаги у них правильно реют, но ведь океан-то от этого не успокоится… А кто-то гибнет в это время, тонет, и нет ему спасенья, не хочет схватиться за что-то там в небе или не может, не умеет иначе.

Может, надуманный образ? Но почему-то не дает покоя. Ведь, по сути, с 20-х годов (начиная с монументальной пропаганды) наше искусство честно выполняло миссию «вертикальности», каким-то чудом или чем другим, но висело высоко над волнами (как «Кавалер Золотой Звезды»), и ясный путь был начертан и кинематографом, и театром, и живописью, и музыкой даже (о литературе уже не приходится говорить), целый мир создан был там где-то… в небесах: смотри, подражай, учись! И так, почитай, до конца 50-х годов. Целый мир, со своими законами, узнаваемыми характерами, поступками, судьбами и т. д. и т. д. А результат? Теперь, в середине 80-х, хотелось бы видеть результат.

Искусство. Пропаганда. Одно ли это и то же? Надо крепко об этом подумать. Где граница? В чем несовместимость, если она есть?

О позиции художественной и позиции пропагандистской, газетной, т. е. сиюминутной, без оттенков.

Шолохов — «Тихий Дон» — Григорий Мелехов? Чего ждали от последней книги Аретино (1492–1556)? Современник Макиавелли, Ариосто. «Я показываю людей такими, какие они есть, а не такими, какими им следует быть» (Дж. Лоусон).

Четкий путь к театру Ибсена и драматургии наших дней.

22 мая 1984 г.

Страшновато как-то оставлять здесь слова… Перед гастролями перебирал бумаги и пр. — наткнулся на этот блокнотик. Чудо, что за игру придумал!

Прошло еще четыре года. Боли отболели, удачи прилетали и улетали, да и что теперь я считаю удачами? Ушли одни проблемы, пришли другие. Нет, мне и теперь не кажется смешным и наивным то, что было, и теперь приостанавливается сердце при таком вот воспоминании, и все-таки… Мне 37 лет. Поселился ли покой в моем сердце? И да, и нет. Болеет Таня, и все прочее отступает перед этим, и задыхаешься от бессилия и невозможности помочь родному человеку.

А какие бывают дни? Вот как сегодня — счастливые, хорошие дни…

Истины пока никакой не открыл, но понял, кажется, важное: человек рождается, не зная ничему цены, настоящей цены, подлинной… путается, переплачивает, теряет… Вот так методом «проб и ошибок» строит он свою «систему цен»… Свою!

25 мая 1984 г. Омск

Последние часы дома. Танюша все моет и чистит, чтобы оставить квартиру в блеске. Собираем вещи, как всегда, в последние дни суета и беготня, чтобы не забыть.

Вчера закрыли сезон и отметили 110-летие родного театра. После спектакля говорили хорошие слова, публика рукоплескала, все было приподнято-торжественно, нежно и грустно.

Набирается с собой куча книг, конспектов и проч. Двое суток (без 4-х часов) болтаться в вагоне.

28 мая 1984 г.

Вчера в 17.00 прибыли в Пензу. С погодой повезло, в поезде было не жарко. Ехали без опозданий, что почти чудо по нашим временам. Поселили в гостинице «Пенза» (№ 426), номер приличный (полулюкс), единственное разочарование — отсутствует письменный стол, работать можно только на тумбочке, это неудобно и раздражает.

Проснулся рано (в 6.00), сказывается разница во времени. Побегал по берегу Суры, место хорошее. Позавтракали гречневой кашей с молоком, сейчас на телевидение.

Будет жарко. Температура +24–26. Как бы так собраться с мыслями, сосредоточиться и работать не распыляясь, нужно многое сделать за этот месяц, как минимум две работы по режиссуре, диамат и проч. Надо составить расписание и жестко придерживаться.

31 мая 1984 г.

Документальный фильм «Государственное отношение». Текст — Мих. Ульянов. Спасенная от пожара газовая скважина, цена победы трудящихся.

Межведомственные неувязки.

Бюрократизм многолик, но мы привыкли видеть только верхний, не самый опасный, срез его — бумажная волокита, справкомания и т. д.

6-го с «группой товарищей» ездил по историческим местам края. Побывал в Чембаре, на родине Виссариона Григорьевича (ныне Белинское), осмотрел бывшее уездное училище, где он начинал учиться (кстати, ни одного заведения так и не окончил неистовый Виссарион — училище оставил, гимназию бросил, из университета — выгнали). Мемориальный дом-музей.

Тарханы рядом. Километров 40, и вот уже родина другого великого. Фамильный склеп. Спускаешься по крутым ступенькам вниз (горят свечи), большой металлический гроб — наверное, слишком большой для Михаила Юрьевича. Рядом церковь в лесах, «реставрируют»; «да вот ломать не надо бы было». Идиоты.

Имение красивое. Несколько подлинных вещей, кресла (2 на 2), зеркало (это жутко), рисунки и проч.

Дуб у пруда, посаженный якобы Мишей. Лягушка. Пруды. Жарко. Пахнет травой.

Губернатор Пензы Селиверстов оставил городу 500 тысяч рублей: на постройку рисовальной школы, библиотеку, более 250 картин, которые стали основой галереи. Этот жуткий классовый враг, и зачем ему нужно-то было?

Картинная галерея им. Савицкого.

11 июня 1984 г.

Музей театра в доме Вс. Э. Мейерхольда. Хорошо, заботливо все сделано, даже волнует…

Вчера, т. е. 15-го, играли «Качели» в Кузнецке, был «проданный» спектакль медикам. Играли без антракта (!).

Продуло в машине на обратном пути, болит шея. Настроение гнусноватое, раздражаюсь и т. д. Работать не хочется, сходил в баню, но и это не помогло.

Сначала закончу о Пензе. Последние дни были богаты на интересные знакомства. В творческом отношении театр прошел превосходно, потянулись к нам люди, местная интеллигенция. Люди хорошие. Семья Слицан, Роман Григорьевич и Наталья Александровна, собиратели «Пушкинианы»; удивительная коллекция произвела на нас потрясающее впечатление; обладают они и удивительной коллекцией глиняной игрушки (подарили нам две глинки Зоткина чудные). Несколько раз собирались в мастерской у Люды Маневич (прекрасный график — запомнился пушкинский цикл и др.). Познакомились там же и долго общались с чудным человеком и художником Иодынисом Эдуардом Станиславовичем (и его женой Лидой Сухоруковой), автором картины «Город дураков». Долго сидели у него в мастерской. Ничего не получается: сидели, смотрели, познакомились! А рассказать толком, что это за люди, что за прекрасные часы провели мы вместе, сколько говорили об искусстве, театре, о жизни нашей… не могу, не умею. А ведь это были счастливые дни, живое, естественное общение, которого так не хватает и им, и нам, так не хватает. И мы искренне были счастливы (правда, в жизни редко бывают такие цельные дни). Саша Винницкий играл свою программу, я читал из испанцев, смотрели картины, спорили о наших спектаклях, о театре вообще, расходились ночью и не хотелось расставаться, а на следующий день все с начала.