Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин

Но если работаешь в одиночестве, шут с тобой, делай, как тебе удобно; в театре так нельзя.

Загруженность должна быть полной, с первых репетиций, всякое расслабление, раскачка, «примерочка в полножки» расхолаживает артистов, и, что самое главное, потом, на финише, многое от этих «примерочек» невозможно вытравить.

Мне работается равнодушно. Многое раздражает — особенно эти вот рывки — толчки — накачка — накрутка и проч.

Таня чувствует себя неважно, целый день держится за бочок, еле ходит. Белый свет не мил. И на душе очень паршиво, очень.

Читаю книгу И. Н. Соловьевой «Немирович-Данченко» — потрясающе написано, читаю — перечитываю, млею от счастья…

26 декабря 1983 г.

1984

Итак, новый год. Занимался, однако много времени потеряно по собственной слабости… А восстанавливаться очень трудно, ощущение потерянной формы непереносимое.

«Мещане» получили хороший резонанс, я играл премьеру (Таня тоже), тот состав потом еще репетировал недели две. Смотрели уже московские критики (фамилий не помню), впечатления высокие, любопытные…

Крупным событием, пожалуй, явился для театра приезд министра культуры РСФСР Мелентьева Юр. Сер. 17 января в торжественной обстановке перед началом спектакля он вручил Диплом о звании «Академический». Присутствовал и сам Манякин С. И. За эти десять лет второй раз видел его в театре — первый на столетии театра в 1974 году. Беспрецедентным был спектакль, который шел в этот день и не был заменен (!) — «Не боюсь Вирджинии Вульф» Олби.

Однако все закончилось прекрасно, победой, триумфом и проч., несмотря на…

Отношение к театру высочайшее, самое лучшее, самое-самое и, наверно, это действительно так. Много обещаний, посул и проч.

21 января 1984 г.

В голове уже какая-то путаница — целыми днями читаю по 3–4 пьесы в день и проч. и проч. Кажется, охватил весь материал, необходимый для сессии, все контрольные отослал, кроме одной — по истории КПСС. Слава богу, свободного времени много, репетиций нет, спектакли редко, вот так бы все время…

Настроение неплохое, хотя допекает нездоровье, временами нападает хандра — ничего не хочется и кажется — все, приехали, но потом отпускает и вновь берешься за дело.

Наши были в Иркутске на фестивале «Героическое освоение Сибири и Дальнего Востока» с «Поверю и пойду», произвели там буквально потрясение на вся и всех. Такое ощущение, что театр опять на взлете. Труппа в хорошем боевом настроении.

Взял билет на 13 февраля.

4 февраля 1984 г.

Милая книжечка, пора с тобой прощаться.

Привыкаю к вещам, от этого — сентиментальность, а эта книжечка поездила со мной несколько лет.

Конечно, здесь только осколочки, жалкие осколочки, но все равно, перелистывая, многое вспоминается хорошее и плохое…

Через два дня, нет, через три — лечу в Москву на сессию, ощущение двоякое: и хочется, и манит Москва, институт, интересные занятия, и очень грустно уезжать из дома. И Таня прибаливает. Одним словом, не рвусь.

А надо.

9 февраля 84

Получил из ростовского ТЮЗа письмо с просьбой прислать какие-то поздравления как бывшему артисту театра — 23 февраля у них юбилей, 20 лет театру! Вчера сидел вечером, сочинял письмо. Господи, даже расчувствовался, 20 лет, я ведь помню, как вчера, день, когда мы бежали на открытие ТЮЗа, шла «Молодая гвардия», а мы были первокурсниками училища искусств… Тогда я первый раз вошел в это маленькое, уютное, удивительно театральное здание. Потом бегали смотреть «модные» спектакли Никитина, Соколова, позднее Хайкина. На фоне заскорузлого, мертвого ростовского драматического — ТЮЗ был живым, дышащим, озорным, почти дерзким. В те-то годы (60-е) дерзость, в известных рамках, позволялась, даже в героях можно было походить без особого ущерба. Грустно и смешно… Мы казались себе чуть ли не «попирателями основ», разрушителями старого театра, если уж не строителями нового; и шум, шум вокруг нас… Как это завораживало, будоражило воображение. Мы носили свитера крупной вязки, говорили о Мейерхольде, о котором стало можно говорить, снисходительно посмеивались над МХАТом (да и было над чем посмеиваться в те годы), мы все играли на гитарах и пели Окуджаву, еще плохо различая его с каким-нибудь Клячкиным и проч.

А общежитие? О, эти ночные посиделки, этот дым коромыслом и «вечный бой, покой нам только снится»… Правда, удивительное время — эти шестидесятые годы!

Ладно, размечтался. Получил роль Левады в «Смотрите, кто пришел» Арро. Очень интересное оформление И. В. Попова. Репетировать буду уже после сессии.

Читать уже не могу, болят глаза.

9 февраля 1984 г.

Прилетел в Москву 13-го. Москву не узнать. Пустынно, настороженно… Через каждые сто метров военные патрули, милиция… метро работает (в центре) на пересадку… проверяют документы.

Меня выпустили на станции «Библиотека имени Ленина» после предъявления студенческого билета и вызова института и объяснения, что мне иначе никак не добраться.

Попал сразу на лекцию по ИЗО.

В день похорон, т. е. 14-го, тоже были лекции.

Я опоздал на сессию на два дня; ребята наши ходили прощаться с Юр. Владимировичам (общим порядком), стояли 5 часов на морозе.

Трудно, почти невозможно описать атмосферу, кажется, великан на секунду открывает глаза, чтобы снова погрузиться в глубокий сон.

16 февраля 1984 г.

Подходит к концу сессия.

Пока все сдал на «пять», впереди последний экзамен — режиссура.

Делаю этюд по картине Петрова-Водкина «Селедка. 1918». Натюрморт для этюда — довольно оригинальный выбор. Но реализовать остроумно, кажется, не удалось.

Опять встретились с Вл. П. Смирновым, тема встречи — Платонов. По возможности конспектировал, хотя конспектировать трудно, надо слушать и ловить общее.

Кое-что удалось здесь прочитать.

Вчера был у Бурдонского, присутствовал, так сказать, в «московской богеме», впечатление ужасное. Господи, как легко погибнуть в мелочах!

Жил сначала в «общаге», теперь удалось перейти в гостиницу, это накладно, но покой стоит дорого — приходится платить…

6 марта 1984 г.

8 часов утра. Только что позвонила Таня, поздравила с днем рождения, просила подождать ее в Москве до 12 марта. Спать уже не хочется, встал. Репетиция сегодня с Ю. Через два дня — экзамен. Мой этюд (Петров-Водкин) прошел на экзамен (в числе других восьми).

8 марта 1984 г.

Все позади. Сданы все экзамены, сессия закончилась.

Два дня жил у Горбенко, ждал Таню, а она прилетела только поздно вечером 12-го. Встретились в гостинице «Ленинградской», где меня с трудом поселили. Наконец-то мы вместе в маленьком номере на 19-м этаже.