Адепты стужи - Александр Маркьянов

Не дожидаясь, пока все придут в себя, лейтенант Грей рванул вперед, перескакивая через лежащих на полу своих и чужих. Салливан — а он явно прячется на третьем — скорее всего, подумал, что всех людей Грея сняли в этой иезуитски хитрой ловушке — и он ослабил внимание. И он не знает, что у Грея пулемет — за то и поплатится…

Проскочив по коридору, Грей в мгновение ока — будто в руках и не было тяжеленного пулемета, а на плечи не давила тяжесть тяжелого бронежилета пролетел по лестнице, поднялся на третий этаж. Дверь была закрыта и заперта — лейтенант прикрепил к ней, на мгновение остановившись и забросив туда сразу две гранаты — светошумовую и «слезогонку». Не ожидавший этого стрелок Салливана, укрывающийся за небольшой баррикадой и державший под прицелом вход на этаж, не успел выстрелить — Грей срезал его из пулемета, прямо на ходу, пробежал еще несколько шагов — и оказался как раз за спинами оборонявшихися. Они находились за хорошо построенной тактической баррикадой — а около люка, через который обороняющиеся должны были проникнуть в помещение, не было вообще никаких укрытий — и около окон, через которые могли проникнуть нападающие — тоже укрытий не было. Салливан предусмотрел все — кроме того, что кому-то таки удастся прорваться снизу и расстрелять их в спину из пулемета…

— Финал! Учения закончены!

Летенант Грей опустил оттягивающий руки пулемет, с облегчением снял каску. От остатков слезогонки слезились глаза, все еще болели уши. Как то разом навалилась усталость…

— Молодец. Чуть ребра мне не переломал…

Капитан Салливан тоже снял шлем, по привычке перезарядил автомат. Снизу подтягивались люди — первым появился Миддс, тоже со снятым шлемом. Постепенно подтягивались и остальные.

— Черт, чистки на целый вечер — выругался кто-то…

Это и были учения, максимально приближенные к боевым. Все оружие — автоматы, пулеметы, пистолеты — было настоящим, но стреляло оно специальными учебными патронами. В одной из небольших оружейных фирм создали пули из специального состава — твердые, но при резком повышении температуры плавящиеся и оставляющие при попадании яркие, хорошо видимые красные кляксы. Что-то типа модифицированного воска, но с намного большей температурой плавления. Если такая вот пуля попадала на незащищенный участок тела — она вызывала ожог, само попадание тоже было болезненным, даже если место попадания было защищено одеждой. Результативность таких учений трудно было переоценить — люди стреляли не по мишеням в тире, которые не могут не уклониться от пуль, ни ответить — а по таким же как они спецназовцам, своим сослуживцам, у которых точно такие же навыки. Это был ближний бой в самом чистом, предельно жестоком виде. И правило в нем было одно — делай все, чтобы победить…

Снизу поднялся наблюдавший за учениями офицер-посредник, неторопливо огляделся. Командиры противостоящих групп подошли к нему.

— Победили сегодня — посредник как в боксе вздернул вверх руку Грея — антитеррористы. Команда Грея!

Команда Грея окружила своего командира, вместе они проделали старый ритуал — восемь кулаков столкнулись подтверждая победу. Это была их победа. И тех, кто «погиб», и тех, кто «остался в живых».

— «Разбор полетов» через полчаса — строго сказал посредник — пока собирайте реквизит и приводите себя в порядок. Через полчаса всем явиться в полевой штаб.

Антитеррористы в полевой штаб должны были поехать на машинах, а проигравшим террористам предстоял марш-бросок, почти пять километров. Это было еще одно наказание, чтобы каждый понял — хоть это и игра — проигрывать в ней нельзя. Рано или поздно игра станет реальностью и ставка в этой игре будет не незапланированный марш-бросок, и незапланированные расходы — проигравшая команда еще ставит победившей выпивку в течение всего ближайшего субботнего вечера в пабе — ставкой в игре будет жизнь, которая у каждого одна. Нет, нельзя проигрывать.

— За мной должок — недобро сощурил глаза кэп Салливан — перед тем, как исчезнуть в дверном проеме — имей в виду, еще встретимся здесь.

— Да хоть каждый день, босс — уверенно заявил Грей.

Слово «босс» прозвучало насмешливо — но Салливан больше ничего говорить не стал, потому что сказать было нечего. Да и силы надо было поберечь — для марш-броска.

— Нормально мы их… — начал Миддс — но осекся под взглядом командира.

— Ненормально — заключил Грей — вот если бы ни одного из нас не завалили здесь, вот тогда бы я сказал — нормально. А сейчас — плохо. Лестницу прошли плохо, надо что-то с этим делать. Я повелся на ловушку, как последний баран, хотя должен был догадаться, в чем там дело. О'Мара, Бродерик — как вы?

— До вечера доживу, босс, только в голове до сих пор как молотком стучат — ответил Бродерик за обоих.

— Покажешься врачу. Бери своего приятеля, как раз успеете до разбора. Я потом проверю, куда вы поехали — к доку или за пивом.

— Так точно, босс — вытянулись оба.

Разогнав своих, лейтенант вышел к машинам — подышать воздухом, прочистить легкие от смеси слезогонки и сгоревшего пороха. И — нос к носу столкнулся с озабоченным посредником…

— Лейтенант Грей?

— Сэр! — вытянулся он.

— Вас ждут в штабе. Вам предписано явиться в кабинет бригадира Долнана, немедленно.

— Есть. Но…

— «Разбор полетов» переносится на два часа…

Картинки из прошлого. 15 июня 1993 года. Пенсильвания-авеню 1600. Белый дом

— Они что, это серьезно?

— Судя по всему — да, сэр…

— Чертова русская душа… Загадочная, как и всегда, не правда ли, Дэниэл.

— Совершенно верно, сэр.

Нужно было подумать. Президент САСШ — моложаво выглядящий, с проседью в волосах, с отлично пошитом на заказ костюме, встал с не слишком удобного, обшитого кевларом кресла в овальном кабинете, обернулся к окну. Овальный кабинет вовсе не выглядел, как пристанище одного из самых могущественных людей мира, он был мал размером и неудобен, вмещал только нескольких самых доверенных людей президента, нормально провести совещание здесь уже было нельзя. Совсем не похоже на имперскую монументальность берлинских апартаментов кайзера, пышную роскошь Царского села или надменность Букингемского дворца. Иногда он думал, что лучше бы выстроить резиденцию президента где-нибудь за городом, в Мэриленде, где из окна президентского кабинета будет открываться вид на зеленые холмы, а не на забитую машинами Пенсильвания Авеню. Но он знал, что это невозможно — для народа его страны это — такой же символ, как для британцев — Букингемский дворец, а для русских — Кремль и Царское село…

Пенсильвания-авеню, как и всегда в это время суток была запружена машинами, на зеленой лужайке напротив, стояли палатки протестующих. Здесь они были всегда — постоянно находились придурки, которым ни жить, ни быть — а надо реализовать свое конституционное право протестовать, причем не где нибудь — а здесь, на лужайке напротив Белого дома. В основном, это были люди совершенно безобидные, городские сумасшедшие, охрана их проверяла пару раз — и оставляла в покое. Некоторые из протестующих ходили сюда, как на работу.

С утра светило солнце — но сейчас с востока на город надвигались тучи, серо-свинцовые эскадроны шли в атаку, отвоевывая у солнца все больше и больше пространства. Почему то президенту показалось это дурным знаком.

— Против чего сегодня? — не оборачиваясь, спросил президент.

— Те, что слева — против разрешения абортов. Справа — против реформ системы образования. Или здравоохранения, не помню точно, сэр… — ответил Габриэль Колон, финансовый кудесник из «Морган-Чейз», назначенный президентом министром финансов САСШ и, помимо прочего, отвечающий за Секретную службу. [Секретная служба САСШ, занимающаяся борьбой с фальшивомонетчиками и охраной высших государственных деятелей, действительно является подразделением Министерства финансов САСШ] Вторым из находящихся в этом кабинете был адмирал Дэниэл Торн, один из немногих сторонников президента среди военных, назначенный директором ЦРУ, третьим — Джастин Луис, министр юстиции САСШ, четвертым — Александр Мортимер, директор Федерального бюро расследований. Большего количества людей кабинет просто не вмещал.

Президент пытался понять, что задумали русские. Какая то провокация? Тогда зачем в ней участвует наследник престола, единственный, кстати, по мужской линии наследник престола? Если с ним что-то произойдет… останется только дочь, принцесса… Ксения, кажется. Хотя… президент был большим знатоком женщин, находился под каблуком у волевой и властной жены, и совершенно не разделял взгляды некоторых аналитиков, которые считали, что если к власти в Российской империи придет женщина, будет лучше. Президент знал, что такое матриархат в семье, и опасался, как бы не стало еще хуже. Да и в истории России было немало примеров, когда к власти приходили женщины… и что в итоге?