Флирт и ревность - Джейн Донелли

Зазвенел звонок, Сайан сказала:

— Я на минуту, — и вышла в магазин обслуживать покупателя.

Но это был не покупатель, это был Барни, и она посмотрела на него с нескрываемой неприязнью.

— Я хочу с тобой поговорить, — заявил он.

— Что случилось? — Она оглянулась через плечо и посмотрела на дверь студии. — Нет, подожди, у меня там сидит Филлис Баркер. Она поссорилась со своим женихом и хотела рассказать об этом Лэнгли. — Барни радостно усмехнулся, и Сайан резко добавила: — И ничего смешного. Я не знаю, что с ней делать.

— Если это ее машина стоит у входа, мы можем отослать ее домой.

— Нет, прямо сейчас не можем. Я только что дала ей бренди.

— Да, ты любишь все усложнять, — покачал головой Барни.

— Она была в расстроенных чувствах, — сердито ответила Сайан. — Ей нужно было выпить, а уж если говорить об осложнениях, прошу тебя, перестань притворяться перед Лэнгли, что имеешь на меня виды. Вчера ночью он был серьезно встревожен.

— Ах вот как? — со счастливым видом спросил Барни. — Думаю, это мое послеполуночное возвращение его добило. Знаешь, в полуночи есть что-то мистическое. Каким-то образом мысль о том, что мы с тобой вместе оказались на верхнем этаже дома Макдейда после двенадцати ночи, имела для Лэнгли какое-то необъяснимое значение. Но все равно, — он усмехнулся, — главное, что это сработало. Он с каждой минутой делается все большим собственником.

…Да, собственником, причем таким, что он смог сказать: «Я хочу, чтобы ты была моей женой, я хочу, чтобы ты всегда была со мной». Но пока это не стоит говорить Барни… Сайан решительно проговорила:

— Ты слышишь, что я сказала, — прекрати. Больше не хочу быть марионеткой в твоей пьесе. — И прибавила, чтобы ему мало не показалось: — Если ты на самом деле считаешь, что можешь улаживать любые дела в реальной жизни, а не только в своих сценариях, то позаботься сначала о себе и Натали.

Это был вполне обоснованный выпад с ее стороны, но он какое-то время просто стоял и мигал, как будто его охватила непереносимая боль. Затем он рассмеялся:

— Да, но ведь труднее дергать за ниточки на расстоянии.

— Если тебе интересно мое мнение — никуда она от тебя не денется. По-моему, стоит тебе только свистнуть — и Натали прибежит как миленькая.

Из студии вышла Филлис, и Барни поднял в приветствии здоровую руку:

— Привет, Филлис. Ты с каждым разом, как я тебя вижу, становишься все прелестнее.

— Правда? — Она тоскливо улыбнулась. — Ах, если бы так! Знаете, я думаю, мне лучше пойти домой, за машиной потом кого-нибудь пришлю.

— Хорошо, — сказала Сайан.

Филлис шла осторожно, по пути прицениваясь взглядом к разным безделушкам в магазине. Выйдя на улицу, она помахала им рукой через витрину, и Барни спросил:

— А сколько бренди ты ей дала?

— Мне кажется, двойную порцию, а это было лучшее бренди Лэнгли. То, которым он отмечает самые удачные сделки. Знаешь, она все-таки принесла Эмили утиные яйца.

— Надеюсь, Лэнгли сочтет утиные яйца достойной ценой за свое первоклассное пойло, — заметил Барни. — Кстати, я пришел тебе сказать, что есть заказчики на твою тетку, похожую на скалу.

— Что? Кто-то хочет купить эту штуку?

— Так мне только что сказал Джосс Эннерман. Он сегодня приедет сюда, хочет с тобой поговорить. У него галерея, он выставляет там самых известных из ныне живущих художников.

Когда Барни назвал сумму, Сайан воскликнула:

— Нет! Этого не может быть!

— Ему и голова тоже понравилась, но она моя. Ты мне официально преподнесла ее в дар.

— Боже, какое везение! Я еще ничего своего не продавала, ну, кроме миниатюр, конечно.

Разумеется, это был просто подарок судьбы, но зато какой грандиозный!

— А что скажет на это Лэнгли? — спросила Сайан, уже с наслаждением предвкушая его удивление и удовольствие.

— Не думаю, что он расщедрится на обильные поздравления, — ответил Барни.

— Что ты имеешь в виду?

— Это искусство не в его вкусе. Я думаю, у него сложится впечатление, что тебе переплачивают.

— Ну, так оно наверняка и есть. Но вряд ли это повторится, так что дай мне хотя бы порадоваться этому.

Пожилые мужчина и женщина заглядывали в окошко, и похоже было, что они могли стать первыми сегодняшними покупателями. Сайан стала с надеждой следить за ними и улыбнулась, как только они вошли в дверь. И они сделали покупку. Сайан завернула в бумагу красиво вставленную в рамочку вышивку со словами «Дом там, где сердце» и подтвердила, что это прекрасный подарок на новоселье. Когда пара садилась в свою машину, Барни спросил:

— Они что, собираются повесить этот маленький шедевр кому-нибудь на стенку?

— А почему нет? Может быть, это банально, даже сентиментально, но, по-моему, все равно очень даже мило.

— Это очень по-викториански. Очень трогательно.

— Я для тебя тоже найду такую же вышивку — «Мой дом там, где я вешаю шляпу».

— Я не ношу шляп, — сказал Барни.

Ей очень хотелось, чтобы позвонил Лэнгли. Она хотела рассказать ему про продажу своей поделки, потому что была уверена, что ему это будет приятно. А сегодня вечером, после встречи с этим Джоссом Эннерманом, может быть, они с Лэнгли пойдут отпразднуют это где-нибудь. Тогда он сможет еще раз сделать ей предложение, и она скажет ему «да».

Между тем, находясь в праздничном настроении, она подумала, что неплохо было бы пририсовать еще несколько пятен коню-качалке. Она начала открывать банку с розовой краской, и Барни сказал:

— Да, пока не забыл — не продавай его.

Он говорил про коня, и Сайан поняла, что Барни хочет купить его для Натали.

— Прости, но он уже продан.

— А кто его купил? — Он уже, видимо, собирался позвонить новым владельцам и сказать, что все произошло по недоразумению и продавщица в салоне не знала, что конь уже продан другому человеку.

— Я, — ответила Сайан. Ей тоже хотелось иметь этого коня с самого начала, как только она его увидела, и теперь, когда фантастическая удача позволила ей прибавить денег к своим микроскопическим накоплениям, она могла себе это позволить. Она взмолилась: — Пожалуйста, ну пожалуйста, купи Натали что-нибудь другое.

Она обошла коня, дотронулась до широко расставленных глаз и раздутых ноздрей. Мастер, вырезавший морду коня, сделал ее красивой и гордой, и Сайан погладила его нежными, жадными пальцами.

— Я все время откладывала, не рисовала ему остальные пятна, потому что знала, что, как только Лэнгли выставит его на витрину, его сразу же купят, а теперь у меня будут деньги, и я могу его купить. Для Натали ведь он всего лишь прихоть, разве не так? А для меня он уже как старый друг.