Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием - Альфред Хаттон

Кинжал того периода, о котором мы говорим, имел мощный и достаточно толстый клинок, грубо обобщая — около двенадцати дюймов длиной, обоюдоострый и очень остро отточенный. Ввиду короткой длины это было крайне опасное оружие для серьезных поединков, потому что его ударная дистанция оказывалась достаточно близкой для осуществления захватов, и бой принимал очень грязный характер, превращаясь в полуборьбу-полубойню. Подловив противника на вытягивании вооруженной руки вперед, полагалось нанести по этой руке сильный удар кинжалом, а затем распорядиться покалеченным врагом по своему усмотрению. Могло иногда случиться так, что какой-нибудь задира в таверне обнажал кинжал против безоружного — но и это предусмотрели мастера, обучавшие своих последователей различным способам обезоруживания противника, в частности рискованному приему хвата рукой за лезвие с последующим выкручиванием оружия; впрочем, это оказывалось вполне выполнимым в прочной перчатке, особенно если кинжал был не слишком острым, какими часто оказывались кинжалы трактирных забияк, слишком ленивых, чтобы следить за своим оружием. Правда, на этот случай некоторые из особо предусмотрительных рубак оснащали лезвия своих кинжалов зубцами, направленными к рукояти, и руку, опрометчиво схватившуюся за такую пилу, разрывало в лохмотья. Пришел черед перчаточников внедрить техническое новшество в ответ — им оказалась кольчужная вкладка на ладони перчаток, надежно защищавшая руку и заодно обламывавшая зубцы на кинжале. Или еще — специальным образом сделанный хитро сбалансированный кинжал можно было метать, держа за лезвие, так что в полете он разворачивался и по самую рукоять втыкался в противника. Это был известный прием, поэтому зачастую его использовали и в качестве обманного финта, когда у бойца выбивали шпагу, и надо было на мгновение отвлечь противника, чтобы получить возможность подобрать ее.

Кинжал с зазубренным лезвием

Великий любитель фехтования елизаветинской эпохи Джордж Сильвер в своих «Кратких инструкциях» описывает следующие приемы владения кинжалом:

«Об использовании одиночного кинжала против аналогичного оружия.

1. Прежде всего, знайте, что с этим оружием не годятся защиты или захваты, но против того, кто столь безрассуден, что будет пытаться нанести другому колотые раны в лицо или тело, вы можете использовать левую руку для сбивов в сторону или для выполнения подсечки после нанесения удара.

2. В бою на кинжалах вы должны использовать непрерывное движение, чтобы противник не имел возможности подойти вплотную или выполнить захват (ваши непрерывные движения лишают оппонента его правильного положения, что позволяет ранить его с большой степенью безопасности для вас).

3. Способ управления вашим непрерывным движением такой: держитесь вне дистанции удара или укола в кисть, руку, лицо или корпус противника, который будет напирать на вас. Если противник отражает удар или укол кинжалом, атакуйте кисть.

4. Если противник делает выпад ногой вперед, наносите удар в ту часть, которая первой окажется в зоне досягаемости, помня, что вы должны использовать непрерывное движение в своих продвижениях вперед и назад, согласно парным правилам.

5. Хотя бой на кинжалах является очень опасным видом боя, по причине короткой длины и единственности кинжала, тем не менее, если вести бой, как сказано выше, он будет настолько же безопасным для вас, как и с любым другим оружием» [35].

Одного римского юриста по имени Бенедетто Тоббиа образ жизни сделал другом Бенвенуто Челлини; однако некоему Феличе, бывшему на тот момент партнером Челлини, он задолжал денег за какие-то купленные у него кольца и тому подобные побрякушки. Феличе хотел получить свои деньги, а Бенедетто предпочитал, чтобы они полежали у него. Из-за этого они как-то раз поругались, а поскольку Феличе был в тот момент с друзьями, они прогнали юриста, чем очень сильно его разозлили. Чуть позже он явился в магазин Челлини, почему-то решив, что художнику все известно о ссоре, и, когда Челлини с обычной любезностью поздоровался с ним, ответил ему крайне грубо.

Малый кинжал, или стилет 

— Дорогой синьор Бенедетто, — сказал ему Челлини, — почему вы так сердиты на меня? Я ничего не знаю о ваших разногласиях с Феличе; ради бога — вернитесь к нему и покончите с этим, а ко мне не приставайте, не буду я этого терпеть.

Синьор Бенедетто совсем вышел из себя и заявил, что все Челлини знал и что оба они, и Челлини, и его партнер, — просто пара мерзавцев. Тем временем собралась толпа зевак, нашедших себе бесплатное развлечение. Разозленный грубостью, Челлини нагнулся, набрал пригоршню грязи и бросил Бенедетто в лицо; тот внезапно ссутулился, и брошенное пришлось ему не в лицо, а в макушку. Да вышло еще так, что Челлини, сам того не ведая, зачерпнул вместе с грязью и камень с острыми краями, который не только оглушил Бенедетто, но и сильно порезал, так что тот свалился наземь без чувств, истекая кровью. Вся толпа зевак решила, что Бенедетто убит, и его уже хотели было поднять и унести, но тут мимо проходил ювелир по имени Помпео, сварливый малый, страшно завидовавший Челлини. Он стал спрашивать, что тут случилось, кто и кого убил. Ему ответили, что это Бенвенуто уложил человека одним ударом.

Помпео усмотрел в случившемся прекрасную возможность подпортить конкуренту жизнь. Он как раз направлялся к папе римскому по делам и, добравшись до его святейшества, тут же донес:

— Пресвятой отец! Бенвенуто только что убил синьора Бенедетто Тоббиа, я видел это собственными глазами.

Папа пришел в гнев и приказал присутствовавшему там же наместнику поймать Челлини и тотчас же повесить на том самом месте, где произошло убийство. Однако последнего успели заблаговременно предупредить, и он, позаимствовав у друга коня, бежал в Паломбару, под покровительство одного из своих патронов. Папа Климент послал также камергера, чтобы тот навел справки о синьоре Бенедетто, и тот вскоре вернулся с известием, что застал того за работой у себя в мастерской и что с ним все в порядке. Услышав это, папа повернулся к Помпео со словами:

— Ну и негодяй же вы! Уверяю вас, что вы расшевелили змею, которая еще как ужалит вас — и поделом!

У Челлини дела пошли столь хорошо, что он забыл и о своей ссоре с Бенедетто, и о злой шутке, которую сыграл с ним Помпео. Предоставим далее слово ему самому.

«Однажды, — рассказывает Челлини, — я, как обычно, надел кольчугу, вооружился шпагой и кинжалом и отправился туда, где мы с друзьями собрались встретиться и повеселиться. Пока все подтягивались, откуда ни возьмись, появился Помпео, а с ним еще с десяток человек, все они были хорошо вооружены. Поравнявшись с нами, Помпео внезапно остановился, как будто хотел меня о чем-то спросить. Друзья стали делать мне знаки, чтобы я смотрел в оба. Я на секунду задумался и решил, что если я обнажу шпагу, то в результате могут пострадать многие из тех, кто мне дорог и кто не имеет никакого отношения к нашей ссоре, поэтому лучше взять весь риск на себя. Глядя на нас, Помпео стоял так долго, что можно было два раза прочесть «Аве Мария», затем презрительно засмеялся, развернулся на пятках, сказал что-то своим спутникам, и все вместе ушли, смеясь. Мои друзья хотели было вмешаться, но я сказал им, что раз уж я нашел себе неприятности, то я мужчина и справлюсь с ними сам, и настоял, чтобы друзья против воли разошлись по домам. Однако один из них, мой лучший друг Альбертачио дель Бене, замечательный молодой человек, наотрез отказывался уходить, упрашивая разрешить ему отправиться вместе со мной. Я ответил:

— Дорогой мой Альбертачио! Возможно, мне уже скоро понадобится твоя помощь, но в этот раз я умоляю тебя оставить меня, как все остальные, потому что мне надо торопиться.

Помпео со своими спутниками тем временем уже ушли, я отправился в погоню и обнаружил, что он зашел в магазин какого-то аптекаря, где, завершив свои дела, о чем-то активно рассказывал, а судя по лицам слушавших, было ясно, что хвастался он тем, какую обиду только что мне нанес. Вооруженные друзья его тем временем разошлись, и подойти к нему стало проще. Я вынул свой маленький острый кинжал, набросился на него и ударил в грудь, а затем — в лицо, ибо я не хотел его убивать, а лишь изуродовать. Но от страха хвастун отвернулся, удар пришелся ему под ухо и свалил его замертво к моим ногам. Я перебросил кинжал в левую руку, а правой выхватил рапиру, приготовившись защищать свою жизнь; но ни один из храбрецов Помпео не удостоил меня своим вниманием — все они бросились к упавшему. Так что я тихо ускользнул и, встретив своего друга золотых дел мастера Пилого, все ему рассказал. Он ответил мне:

— В жизни не бывает ничего непоправимого. Придумаем, как тебе помочь.