Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938–1945) - Aлексей Буяков

Набор в училище осуществлялся открыто, информация о наборе была помещена в харбинских газетах. Нужно отметить, что в это же время с отряда Асано была снята полупрозрачная пелена секретности. Офицеры отряда в 1942 году во время празднеств по случаю 10-летней годовщины образования Маньчжоу-го впервые появились в военной форме в Харбине.

Желающие поступить в училище должны были не позднее 10 апреля 1942 года подать заявление на имя Начальника ГБРЭМ, а также удостоверение об окончании среднего учебного заведения, биографию и две фотографии. Предварительные испытания для кандидатов в курсанты было намечено осуществить в Харбине, Хайларе, Мукдене и Муданьцзяне (здесь размещались Главное и районные Бюро эмигрантов) 19 и 20 апреля.[224]

Не особо надеясь на сознательность молодых эмигрантов, руководство БРЭМ, Киовакай, ДВСВ развернули активную работу по привлечению будущих курсантов.

По воспоминаниям Николая Буйнова, в то время студента второго курса коммерческого факультета Северо-Маньчжурского университета (СМУ), «в начале мая 1942 года все учащиеся университета мужского пола были собраны в одном помещении. Руководитель военной подготовки университета полковник Коссов[225] зачитал положение о военном училище отряда Асано и объявил, что желающие могут поступить в него для подготовки на офицеров. Из числа учащихся университета в юнкерское училище записалось человек 20–25… Я также записался».[226]

Буйнов Н. К. ГАХК

Еще двадцать человек, лучших курсантов, невзирая на их желание, были откомандированы для прохождения предварительных испытаний начальством Высших курсов Киовакай, двадцать человек дало Главное Бюро эмигрантов, несколько выпускников военно-училищных курсов были направлены Дальневосточным союзом военных. Ряд заявлений подали молодые люди призывного возраста, работавшие в различных местах, рассудив, что лучше пойти курсантом в военное училище, по окончании которого уйти в запас и получить приличную работу, нежели рядовым на срочную службу.

В общей сложности в начале мая 1942 года в здание гимназии Христианского союза молодых людей на Садовой улице в Харбине для участия в отборочной медицинской комиссии прибыло около ста человек. Комиссия определила для учебы в училище 10 кандидатов: Николая Баклашева, Николая Буйнова, Юрия Волкова, Сергея Голубенко, Всеволода Горохова, Александра Гречкина, Ивана Лалетина, Алексея Макарова, Бориса Сергеева и Михаила Шубина. Буйнов, Волков, Голубенко, Сергеев и Шубин окончили один или два курса университета, остальные – полный курс гимназии. Буйнов, Волков и Голубенко проходили военное обучение на Высших курсах Киовакай. Голубенко после окончания курсов Киовакай работал инструктором по военной подготовке. Кроме них некоторое военное обучение получил Лалетин, посещавший в 1941 году занятия в военном училище ДВСВ.[227]

Шубин М. Ф. ГААОСО

Перед отправкой в военное училище для будущих курсантов организовали встречу с начальником Главного БРЭМ генералом Кислициным, обратившимся к ним с напутственным словом. 20 мая будущие курсанты торжественно, с молебном и «чашкой чая», провожаемые представителями Бюро эмигрантов, гимназии БРЭМ, Северо-Маньчжурского университета, родными и знакомыми, были отправлены из Харбина в сопровождении подполковника Коссова на станцию Сунгари-2.[228]

Остальные курсанты прибыли в отряд Асано из других мест. Два человека из города Лишучжэнь (Алексей Левицкий и Александр Щетинин), один из Мукдена (Георгий Фирсов) и двое с восточной линии СМЖД (Владимир Михайлов и Игнат Чернозуб). Вероятно, большого выбора желающих поступить в военное училище при отряде Асано на линии не было, и проверку личности отобранных не проводили тщательно. Иначе чем объяснить то, что в училище был зачислен, например, Александр Щетинин, бежавший с семьей в десятилетнем возрасте в Маньчжурию в 1933 году. Его отец и старший брат в 1941 году обвинялись в работе на советскую разведку, четыре месяца находились в тюрьме и после освобождения оставались под присмотром.[229]

Левицкий А. В. ГААОСО

Чернозуб И. ГААОСО

По прибытию курсантов на Сунгари-2 командование отряда Асано устроило для них небольшой банкет и разместило в отдельной казарме недалеко от здания штаба. Курсантам первоначально было выдано русское обмундирование (желто-зеленые гимнастерки и синие галифе с красными кантами с наружной стороны, черные сапоги и полевые кепи), позднее замененное на японскую форму, и погоны рядовых 1-го класса.[230] В качестве личного оружия каждый курсант получил штык-нож, носившийся на поясном ремне.

Командование курсантами первоначально было вверено корнету Рычкову, специально откомандированному для этого из состава походного отряда, и старшему унтер-офицеру Виктору Широкову. Через две недели произведенный в очередное звание поручика Рычков получил приказ возглавить новый учебный поход к границе. В должности начальника юнкерского училища Рычкова заменил корнет Джакелли,[231] которого через два месяца отстранили от руководства училищем, передав его капитану Хасимото. Хасимото возглавлял училище до апреля сорок третьего года. Заместителем Хасимото являлся прапорщик Кикути, которому курсанты дали прозвище «Дуплов».[232] Вообще традиция давать прозвища своим командирам в отряде Асано была давней. Можно вспомнить уже упоминавшиеся прозвища подполковника Асано – «Деда», капитана Томинага – «Губа». Капитана Хиромацу, заведующего боепитанием отряда, отрядники окрестили «Капуста», и т. п. Русские командиры тоже имели прозвища, часто связанные с особенностями их внешнего вида или какими-либо дефектами. Чернявого Виссариона Мустафина прозвали «Татарин», его брата – «Чин-шварк», Лисецкого, имевшего выкаченные глаза, – «Лупета». Не остался без прозвища и слегка шепелявивший Рычков.[233]

С апреля 1943 года на посту начальника юнкерского училища находился капитан Тамасита, до этого преподававший в учебной команде отряда, а с начала 1944 года – корнет Шехерев.[234]

Через два месяца после начала обучения, в июле 1942 года, курсанты приняли присягу, окончательно превратившись в военнослужащих армии Маньчжоу-го. На церемонии присяги присутствовала делегация из Харбина, в составе которой находился владыка Нестор.[235]

Первые полгода учеба курсантов мало отличалась от начального учебного курса рядового бойца отряда Асано, за исключением более значительного теоретического и идеологического блоков. Юнкерам давалась строевая и тактическая подготовка, включая разведывательно-диверсионные дисциплины. Кавалерийское дело, водные занятия (лодки), изучение оружия (винтовка, маузер, ручной и станковый пулеметы, ручной гранатомет, артиллерийские орудия), стрелковое дело, штыковой и сабельный бой, гимнастика, топография, связь. На занятиях по теоретико-идеологической подготовке изучали русскую дореволюционную историю, историю Японии (составителем учебника по истории Японии являлся начальник Харбинской ЯВМ генерал-майор Дои Акио[236]) и Маньчжоу-го, советский быт, включая историю и политическое устройство СССР, ВКП(б), Красную армию. С целью развития в будущих представителях комсостава русских воинских отрядов «самурайского духа» большое внимание уделялось постижению Бусидо.[237]

Подполковник Асано проводил для курсантов так называемые «духовные беседы» и рассказывал о международном положении Японии и ситуации на фронтах Тихоокеанской войны. Подполковник Синода читал историю Японии, майор Асерьянц – историю России и СССР, капитан Гото (офицер учебного отдела штаба отряда с 1940 года) – военную администрацию Маньчжоу-го, капитан Хасимото (офицер штаба по учету личного состава отряда) – устав внутренней жизни. Агитацию и пропаганду преподавали капитан Идзима и поручик Тырсин; тактику партизанских действий – капитан Хасимото (позднее капитан Тамасита) и поручик Приказчиков; диверсионно-подрывное дело – поручики Ядыкин и Приказчиков; стрелковое оружие и стрелковое дело – поручики Исобэ и Осака (офицер отдела вооружения штаба), старший унтер-офицер Борис Кутц; строевую подготовку – вахмистр Иннокентий Новиков и старший унтер-офицер Николай Эпов.

Многим курсантам, пришедшим с «гражданки», было нелегко свыкнуться с новой жизнью. По воспоминаниям Сергея Голубенко, который бросил в 1939 году после первого курса университет, до поступления в военное училище сменил несколько мест работы, одновременно являлся командиром отделения на Высших курсах Киовакай, «с шести часов утра до пяти-шести вечера с часом перерыва на обед были строевые занятия вперемежку с лекциями, затем ужин. После ужина снова занятия, затем отдых по расписанию… час-два свободного времени на усвоение пройденного, писание писем домой и заполнение дневника, затем сон, прерываемый звуком трубы и матом соседей по койкам».[238] Не добавило энтузиазма курсантам и заявление их первого командира, поручика Рычкова, отозванного в свое время для руководства училищем из учебного похода, о том, что их будут готовить в качестве диверсантов и командиров диверсионных подразделений.[239] После чего некоторые из обучавшихся стали саботировать учебу, чтобы быть отчисленными. Но не тут-то было – покинуть отряд стало практически невозможно.